Великая мать любви - Эдуард Лимонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я избивал его как символ. В нем, лежащим у стены HLM для художников было воплощено для меня все возможное зло. Целый набор зла. Он вломился грубо и насильственно в мой мир, разбил невидимую оболочку отделяющую и предохраняющую меня от других. "Ну вот и получай теперь, гад! Ты надеялся на лимитированное столкновение, на лимитированную войну, да... Но ты не знаешь русского характера, мудак... Теперь, когда ты тронул меня, гад - война будет до последней ядерной боеголовки, до последнего патрона к "Калашникову", до последнего глотка кислорода в атмосфере! Ты надеялся удачным толчком в нос подчинить меня? Эх, ты, жалкий мудак... Да я уже десяти лет отроду выучил азиатский прием, может быть подлый, но ведущий к победе: если ты слабее притвориться побежденным, даже расплакаться, чтобы в удобный момент обрушиться на расслабившихся гадов всей своей волчьей мощью!"
Мишка, набросившись на меня сзади, схватил меня за руки. Но схватить меня за ноги он не мог. И я продолжал работать ногами, обутыми в дешевые, чрезвычайно остроносые сапоги, купленные мною, я почему-то вспомнил об этом, в двух шагах, на рю Сэнт-Мартин, в бутике "Кингс-шуз". Покончив с национальными обидами я уже пинал его королевско-шузовскими сапогами за себя персонально. За то, что у-меня нет паспорта, за то, что моя девушка не звонит мне уже неделю. За то что он, здоровый битюг, ни хуя не делает, отираясь у Центра-Помпиду, а я вкалываю всю мою жизнь, и у меня ничего нет! Классовая ненависть работника к подонку, налив мои сапоги свинцом, хле
стала его по ребрам. "Я тебе блядь не ресторан "Du Coeur"', испорченный западный мазэр-факер! Я тебе покажу ресторан "Сердца" с бесплатным мясом!" Брюхастые, безработные - владельцы авто и мотоциклов... Мускулистые лодыри с широкими плечами, краснолицые здоровые и наглые рабы - они же профитеры этой цивилизации, я бил их всех сапогами в одно тело, лежавшее у стены...
- Он убьет его! ...Убьет его! - Внезапно микрофоны зрителей заработали. Я ослаб и позволил Мишке утащить себя с площади. Свернув за угол, мы побежали...
Проснувшись, я позвонил Мишке. Тот спал еще, но сориентировался быстро. - А, это ты, убивец... - Где книги?
- Они остались у тебя. - Мишка зевнул. - У меня их нет.
- Тогда они остались в кафе... - Мишка зевнул два раза подряд. - В каком кафе, Мишка?
- Я не знаю названия, но помню визуально местонахождение... Подожди дай подумать... - Он там зашевелился, должно быть переворачиваясь. Давай-давай, рожай.
- Где-то на одной из улочек, впадающих в пляс Репюблик. - В Репюблик впадает с десяток улиц.
- Из этого кафе видна спина статуи на площади... Ну ты и агрессивный! Никогда больше не буду с тобой пить. Даже за денежное вознаграждение. Только чудом у Помпиду не оказалось полиции.
Я не стал слушать его ворчание, я положил трубку, побрился, одел темные очки поверх разбитого носа, поднял воротник плаща и спустился в улицы.
В Париже шел дождь. Дождь не мешал однако маневрам целой толпы прохожих на пляс Репюблик... Оказалось, что только из одной улицы видна спина статуи (фас и бока были видны из многих). Два кафе располагались на ней. В первом бармен ответил мне не колеблясь "Нет, мсье, вы у нас не были вчера вечером." Во втором кафе, также не колеблясь, бармен сказал: "Да, вы у нас были, и не заплатили, мсье."
- Я извиняюсь, я заплачу, - сказал я . - Скажите, не оставил ли я у вас книги?
- Оставил, - равнодушно сказал бармен и вытер мокрые руки о полотенце болтающееся у пояса фартука. - Эй, Гастон, где книги? - В шкафу, - ответил хмурый детина, названный Гастоном.
* Ресторан Сердца" - сеть ресторанов для неимущих. Затея клоуна Колюша, постепенно выродившаяся в рекламную операцию.
Бармен, порывшись в шкафу, извлек две замызганные, заляпанные грязью и вином книжки. - Это все?! Со мной был целый пакет книг! - Все, мсье. Все, что вы оставили.
Я вздохнул. У меня не было оснований сомневаться в словах бармена. На кой ему нужны книги, да еще на русском языке. - Я был очень пьян? - смущенно спросил я, выкладывая монеты на прилавок.
- Ты еще спрашиваешь! - Бармен покачал головой. Безо всякого осуждения впрочем.
- Победы коварны оне, над прошлым любимцем шаля, - справедливо написал когда-то великий поэт Велемир Хлебников. Через одиннадцать месяцев в подобной же уличной драке мне проломили лоб. Некрасивая вогнутость повествует теперь всему миру о моей неразумности.
Эдуард Вениаминович Лимонов
ОБЫКНОВЕННЫЕ ИНЦИДЕНТЫ
ВЕЛИКАЯ АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА
- Эдвард, - ласково начал Барни, обойдя меня, сидящего в кресле. - Я вижу, ты толковый парень. Я уверен, что ты сможешь сделать в нашей фирме прекрасную карьеру. Будешь хорошо работать, мы тебя продвинем. Ты сможешь стать менеджером в конце концов. Посмотри на меня...
Я посмотрел. Барни как Барни. Лысый. Усы. Живот. Брюки. Рубашка. Яркий галстук. 35 лет.
- Еще год назад я был сейлсмэном в магазине медицинского оборудования. Сегодня - я хозяин! - Барни гордо выпятил живот.
Он продавал мне Великую Американскую Мечту. Он явно повторял слова, некогда сказанные ему всеми его боссами в моменты оформлений Барни на работу.
"Хуй-то, - подумал я. - Ваша мечта - не наша мечта. Не для того я свалил от строительства коммунизма, чтобы здесь, у хуя на рогах, в Централ-Айслип, в самом отвратительном углу Лонг-Айленда строить себе будущее мелкого менеджера, трудясь для процветания вульгарной фирмы Барни энд Борис".
Вслух же я сказал:
- Да, босс, я буду стараться. Вы мне лично симпатичны, босс. В фирме собрались очень симпатичные люди. Я заинтересован работать с симпатичными людьми.
Барни похлопал меня по плечу. Я знал, что мелкому бизнесмену всегда приятно, когда его называешь "босс". Нехитрая психология. Барни положил передо мной заранее заготовленную бумагу, и я подписал ее, не читая. Мне было все равно, что они там написали. Очевидно, выдумали для меня должность. По устной же договоренности со мной "Барни энд Борис" брали меня переводчиком к Косогору. Чтобы они могли свободно общаться с Косогором и Косогор мог объяснять, чего он хочет, докторам, медсестрам и любым другим персонажам в бизнесе покупки и продажи подержанного медицинского оборудования. Я буду стоить "Барни энд Борис" четыре доллара двадцать пять центов в час. Недорого. Но если быть объективным, я понимал, что мой английский язык, будучи значительно гибче и лучше косогоровского, однако же не стоил более 4,25 в час.
Борис, молодой толстяк с манерами фольклорного итальянца, встал, оторвавшись от бумаг, дабы пожелать мне счастливого первого дня работы для славной фирмы "Б энд Б". Я вышел из просторного кабинета в еще более просторное помещение приемной.
Между столом со старушкой-секретаршей, матерью Бориса, и светлой банкой с холодной водой на пьедестале холодильника сидел мой приятель и отныне непосредственный начальник - Леонид Косогор. Рядом с ним на линолеуме пола стояли два старых черных портфеля. Портфели Косогор привез из города Симферополя.
- Ну што, Едуард, оформился? - Южный простонародный акцент Косогор также вывез из Симферополя. - Готов к исполнению служебных обязанностей?
Леонид взял шляпу, лежащую рядом с ним на синем стуле, и встал. В стоячем виде он был высок, горбат и худ. Очки на шнурке от ботинка сына Валерки висели у Косогора на шее. На нем был видавший виды советский серый костюм, рубашка, галстук и поверх - серое полупальто с черным воротником из искусственного меха. Косогор имел вид плохо ухоженного пролетария, только что вышедшего на пенсию. По возрасту ему и полагалось на пенсию.
- Так точно, готов, товарищ почетный узник Архипелага ГУЛАГ!
- Тогда возьми один портфель, лодырь! - Косогор взялся за ручку ближайшего портфеля.
Я поднял с полу оставшийся.
- Ебаный в рот! Что у вас в нем, Леня?
- Електроника... - важно сказал Леонид. - Будь осторожен, не бросай портфель, когда будешь класть его в машину.
Если б он не сказал, что электроника, я бы подумал, что в портфеле наковальня.
- Гуд лак, бойс!* - кивнула нам вслед старушка-секретарша.
В дверях офиса, ласково улыбаясь, застряли Барни и Борис.
- Вы не забыли адреса клиентов?! - крикнул Барни.
- Скажи ему, пусть он идет на хуй с его советами! - засмеялся Косогор. - Он уже три раза спрашивал меня, не забыл ли я адреса.
- Вы отлично все понимаете сами, Леонид, - сказал я. - Зачем вам переводчик?
- Чтобы ты, дурак, с голоду не помер. Жрать-то надо. Стихами сыт не будешь.
Мы вышли из барака "Б энд Б" и, с некоторым трудом вытаскивая ноги из весенней свежей грязи, добрались до старого "олдсмобиля" Косогора. "Олдсмобиль" был в точно таком же состоянии, что и Косогор. Только одна дверь, водительская, открывалась.
- Залазь ты первый! - скомандовал он.
Цепляясь ногами за лишние, по-моему, рычаги и провода, я влез. Косогор, расправив полупальто, не спеша уселся на водительское место и начал не спеша рыться в карманах.