Власть мертвых - Ольга Погодина-Кузьмина

Новоприбывшие пили коктейли, закусывая деликатесными канапе с маленьких тарелок. Тут был и президент семейной группы компаний Струпов (по слухам, настоящий отец дочерей Володи), и Семенков, и Глеб Наумов, теневой политтехнолог, глава избирательного штаба, который сочинял за Владимира Львовича речи и разрабатывал позиции по всем сколько-нибудь важным вопросам, – всего человек десять приближенных, мужская компания. Почти в том же составе три года назад они отмечали в Аликанте день рождения политика. Игорь тогда по глупости разбил козыревский кадиллак, а Яша Майст предлагал устроить аукцион, чтобы купить у Георгия мальчишку, «каких не производят уже сто лет».

Алена, пока единственная женщина в компании, настояла на том, чтобы Георгий посмотрел видеозапись с похорон. Остальным тоже пришлось нести эту повинность, хотя все они присутствовали на церемонии.

Масю хоронили на родине, в типичном южном городке. Любопытствующих в церковь не пустили, тетки в цветастых платках и тощие пьяницы в пляжных шлепанцах дежурили у входа. Священник на отпевании робел перед стечением столь значимых гостей. Странно было видеть рядом с солидными господами и нарядными женщинами мальчишек из местного детского дома, которому попечительствовал покойный. Во время церковной службы те жались в углу, поглядывая исподлобья, сжимая свечки в испачканных зеленкой пальцах. Через равные промежутки времени группка детей начинала расползаться, их вновь и вновь собирала в стайку толстая директорша с вавилоном на голове.

Шествие от церкви до кладбища напомнило сцену из фильма Балабанова. Охранники и подручные авторитетных людей шли впереди с венками, переступая неловко, боком, словно несли снятые с петель двери. Лакированный роскошный гроб подняли на руках, погрузили в украшенный цветами катафалк. «Чистая» публика следовала до кладбища в своих машинах. Местные жители провожали величественный кортеж любопытными и недобрыми взглядами.

– Мася, Мася, – причитала Алена, вытирая глаза, – родное сердце потеряли…

– Светлая память, – откликались гости и, не чокаясь, потягивали разноцветные жидкости из разнокалиберных бокалов, в которых нежно позвякивал лед.

Когда фильм закончился, яхта была уже довольно далеко от берега, за окнами стемнело. Володя наконец вышел к гостям в сопровождении жены.

Маленькая женщина, одетая и причесанная под Грейс Келли, расточала благосклонные улыбки, пожимала руки со скромным достоинством. В ее присутствии даже Алена втянула живот и на время притихла. Володя в отлично сшитом костюме, свежеумытый и гладковыбритый, казался бодрым и деятельным манекеном, каким представал обычно в теленовостях. Оживленные переменой действия гости вслед за хозяевами потянулись в обеденный зал. Официанты в белых кителях под предводительством бравого метрдотеля указывали места и подвигали стулья. Георгий был посажен напротив Алены, рядом с Феликсом, уже как особо приближенный к семье.

Икра и устрицы на серебряных блюдах, тяжелый фарфор тарелок и крахмальный хруст столового белья, сиреневые цветы в тон платья хозяйки, Дебюсси – Георгий должен был признать, что впечатлен висконтиевской роскошью быта небожителей. Пока он в следственном изоляторе хлебал перловый суп, здесь завершался переход от обычаев советской элиты к английскому светскому тону, правила которого составляли для нуворишей главную цель и ценность европейской культуры. Он заметил, что все мужчины за столом, даже Семенков, одеты black suite, и пожалел, что не принял всерьез совет Алены и не сменил летний льняной костюм на подходящий к случаю.

Перед началом ужина Володя произнес краткую речь, в которой говорилось о верности, дружбе и непростых временах, но никак не упоминался Мася, – очевидно, и этот текст составлял Глеб Наумов, который недолюбливал покойного. Затем слово взял управделами Струпов. Аркадий Борисович долго и в подробностях рассказывал о чудодейственных свойствах иконы Блаженной Матроны Московской, которую преподнес Володе высокий церковный чин. Специально для этой святыни в сочинской резиденции выстроили часовню.

– Служит у нас отец Алексий, митрофорный протоиерей, настоятель местного храма, – доверительно сообщила Георгию Алена. – Хороший батюшка, добрый и не строгий, на Троицу исповедовал нас всех и причастил. Ты тоже к нему сходи, голубчик, такое облегчение душе. Я записочку напишу, а то к нему много желающих. Он тебя без очереди примет и все грехи отпустит…

Речи закончились, и разговор за столом стал свободнее, перескочил на прежние времена, когда южная резиденция еще принадлежала кому-то из советских министров. При реконструкции в первоначальном виде сохранили секретную комнату, где до сих пор стояли на полках девять телефонов с гербами СССР и надписями «ВЧ» – прямая связь с ЦК партии, Совмином и министерствами.

– Поедем, посмотришь сам, – соблазняла Алена. – Такая красотища, сад японский, беседки, выход прямо к морю, поле для гольфа. Скучать тебе не дадим.

Ощущая удовольствие легкой сытости и приятного опьянения, Георгий поймал взгляд белокурого охранника, стоявшего в дверях, и вспомнил его. Это был Гера, юный звеньевой, с которым Володя приезжал когда-то в Аликанте. Тот вытянулся вверх, как стебель рассады из ящика, превратившись в довольно привлекательного молодого мужчину, излишне худощавого, но изящных пропорций. Увидев, что Георгий заметил его и узнал, тот попытался улыбнуться. Но румяные губы помимо воли сложились в неискреннюю и кислую усмешку, отвечающую общему настроению поминальных посиделок.

После второй перемены блюд стало уже очевидно, что присутствующие привычно тяготятся компанией друг друга. Только подвыпивший Семенков бойко сыпал сальными остротами, заставляя Наумова морщиться. Мася был забыт, Алена то и дело всхрапывала пьяным хохотом, и даже Феликс рассказал анекдот про школьника, который раньше любил лето, но, поняв, что за деньги можно устроить лето в любое время года, стал любить деньги.

Лариса наклонилась к Георгию за шумом общего разговора.

– Я очень рада, что вы смогли приехать к нам. Если вам что-то понадобится – просто скажите персоналу… Пожалуйста, попробуйте десерт.

Он поблагодарил наклоном головы. Эта женщина скорее нравилась ему, хотя и заставляла постоянно быть настороже. Георгий чувствовал, что она слеплена из того же теста, что и его бывший тесть, и Василевский, и в какой-то мере он сам, если можно было назвать тестом это затвердевшее в процессе взаимодействия с жизнью вещество.

Теплая южная ночь сгущалась за иллюминаторами; Володе снова требовался отдых, хозяева и гости поднялись из-за стола. Алена с мужем и кое-кто из мужчин перешли в бар, чтобы петь под караоке; Струпов звал окунуться в бассейн.