Рекрут - Владимир Васильев

«А ведь не проспи я в тот день на работу, я бы не столкнулся в ‟Разбойнике” с Виорелом и не попал бы в Центрум, – осознал вдруг Костя. – Смешно: проспал, вылетел с работы и ушел носильщиком в чужой мир…»

Клондальцы с утра были малоразговорчивы. Фертье дымил сигарой и задумчиво глядел за окно. Ребята-атлеты вообще не страдали говорливостью, да и не предполагала их служба болтовню без команды, потому что эта публика, не надо быть пророком, силовое звено посольства, оперативники, а заодно и охрана высокопоставленных лиц. Они и сидят так, что клондалец, загораживающий Косте вид из окна, в любой момент может на Костю навалиться, а двое других с двух сторон без труда блокируют Диму. Еще и четвертый есть снаружи, с водителем сидит. Да и водители в дипломатических миссиях обычно не лишены многих полезных оперативных навыков…

Минут через сорок Костя начал подозревать, что экипаж едет той же дорогой на Го-Ойдо, где проезжали они с Виорелом в первый визит. Еще минут через пятнадцать подозрения переросли в уверенность. А там вскоре и финишировали – на уже знакомом пятачке перед мастерскими господина Хетауцэ, спустившись по длинному и извилистому серпантину с прибрежного обрыва почти к самой воде.

Оперативники-клондальцы были собранны и деловиты, действовали решительно и, как показалось Косте, привычно. Первый открыл дверь и выпрыгнул наружу. Тот, что ехал с водителем, уже стоял на дорожке, ведущей мимо конторы Хетауцэ к причалу.

Костя не заставил себя ждать, выбрался из экипажа и посторонился, чтобы не мешать выходить остальным. К нему присоединился Дима, потом еще один оперативник, и только после этого экипаж покинул Фертье.

Ни слова не говоря, первый клондалец повернулся к экипажу спиной и быстро зашагал прочь. Второй выразительным жестом предложил Диме с Костей следовать за ним.

Когда обходили клумбу с увядшими мальвами, Костя заметил, что советник приподнял шляпу и на ходу слегка поклонился, а от входа в домик донесся дребезжащий тенорок вахтера Йорхи:

– Доброго здоровья, господин Бернардино!

«Бернардино! – мысленно хмыкнул Костя. – Интересно, сколько у господина советника имен? Он сам-то все помнит?»

Впрочем, послы сильных держав (ну или советники послов) обычно не жалуются на память. Профессия обязывает. Точно так же, как обязывает иметь много имен, фамилий и прозвищ.

На площадке перед пирсом гуляла шестиногая такса, но, завидев процессию, она поджала хвост и немедленно слиняла под одну из перевернутых лодок у самой воды. Возможно, запомнила чей-нибудь бесцеремонный ботинок и вторично рисковать не хотела.

Ведущий оперативник, нигде не задерживаясь и ни на что не отвлекаясь, дошагал до пирса и направился вдоль него. К единственному пароходику, пришвартованному в самой дальней части.

Пароходик, а точнее говоря – катер на паровом ходу, был не тот, которому Костя когда-то помогал швартоваться. У того на корме не было пестрого шатра и креслиц под ним. Да и вообще тот напоминал трудягу-рыболова или просто грузовичок на плаву; этот же походил скорее на маленький прогулочный теплоходик. Да чего там, тут даже стюард присутствовал, в ослепительно-белых брюках, белой безрукавке и матросской бескозырке с помпоном на макушке.

Капитан тоже был тут, на этот раз нисколько не примечательного телосложения мужичок лет пятидесяти, высушенный солнцем и ветрами, но одетый вполне элегантно и производящий впечатление если не аристократа, то уж точно человека образованного и продвинутого – для своего времени, конечно. В общем, катер и команда выглядели опрятно и благообразно – ни грязи, ни сажи, и труба покрашена в белый цвет, хотя дымок из нее поднимался самый обыкновенный, черный.

Возглавляющий шествие оперативник кивнул капитану и легко перепрыгнул через борт, не дожидаясь, пока выскочивший откуда-то снизу матрос (естественно, благообразный и в чистом) снимет цепочку и перекинет на пирс короткий трапик без перил.

Фертье, к этому времени поравнявшийся с Костей и Димой, без задержек прошел на борт и уселся в самое удобное кресло по левому борту. Позже Костя понял – почему именно это.

Едва погрузились, матрос убрал трап и выпрыгнул на пирс, носовой швартов просто отдал и забросил на бак, а кормовой снял с кнехта и удерживал на руках. Машина в недрах катера заработала громче и отчетливее, дым из трубы повалил гуще. Было слышно, как капитан из рубки перекликается с машинным отделением через трубу-телеграф. Вскоре катерок ощутимо вздрогнул и слегка завибрировал – видимо, заработал винт. Почти сразу капитан скомандовал матросику, и тот вместе со швартовом запрыгнул на корму, пробежался снаружи борта по привальному брусу и через борт перескочил уже между шатром и рубкой.

Советник Фертье царским жестом вынул из кармашка часы, ловко встряхнул, от чего крышка откинулась, и пристально поглядел на циферблат.

– Семь двадцать, – удовлетворенно сказал он. – Думаю, успеем до темноты.

– Накаркает, – тихо-тихо произнес Дима, так, чтобы расслышал только один человек – Костя.

Катерок бодро тянул к выходу из бухточки.

Первые часа два Костю укачивало до одурения. Он долго боролся с периодически накатывающими приступами тошноты, пока стюард не сжалился и не принес ему соленой минералочки. Костя удивился, но послушно приложился к стакану, от чего его едва не вывернуло тут же, но каким-то немыслимым усилием он все-таки удержал содержимое желудка в себе.

– Ничего-ничего, – буркнул стюард. – Сейчас полегчает. Смотри на берег, а не на воду.

Костя решил, что сидеть нет больше мочи, и, цепляясь за планшир, ушел на бак. Там он стал в самый уголок, где борта катерка сходились и образовывали режущий волну форштевень. Правый берег – низкую косу – было плохо видно, а вот обрыв на материке, напротив, виднелся во всей красе. И – о чудо! – дурнота действительно отступила, едва Костя сосредоточил взгляд на суше, а не на волнах. Сразу перестало казаться, будто качается все – и катерок, и море, и джавальское побережье, и даже солнце в небе; мир снова обрел стабильность – берег, разумеется, оставался незыблемым и неподвижным, покачивался на волне только катер, и когда Костя мысленно сосредоточился на стабильной системе берег-небо-солнце, вестибулярный аппарат за несколько минут пришел в норму. Очень скоро Костя порозовел (а до того был практически зеленым), правда, сам он этого, конечно же, оценить не мог. Вот уже и свежий морской бриз бодрит, и вдыхается с удовольствием, и морская прогулка уже не кажется пыткой, да и вообще жизнь налаживается…

Потом подошел Дима, встал рядом.

– Ну как, ожил? – поинтересовался он.

– Вроде да, – облегченно признался Костя. – Не знаю даже – чего меня так расколбасило? Вроде по Шексне на теплоходе катались – ничего подобного не было…