Операция в зоне «Вакуум» - Олег Тихонов

13/VI — 12-00

Дмитрий! Войска Ленинградского фронта, прорвав оборону финнов на Карельском перешейке, заняли город Териоки и успешно продолжают наступление. В связи с этим оккупанты угоняют советское население в Финляндию.

Всячески срывайте это. Организуйте уход населения и угон скота в леса. Создавайте партизанские отряды, готовьте их базы, усиливайте политическую работу среди населения. Близится час освобождения карельских земель от фашистских разбойников.

Смерть немецко-финским захватчикам!

13/VI — 13-00

Власову

По направлению на Петрозаводск финны круглосуточно везут военные материалы. По неуточненным сведениям Седьмая дивизия ушла на Карельский перешеек.

14/VI — 11-30

Власову

Организация отряда проводится. Прошу помочь оружием и командирским составом, так как в отряде будет большинство молодежь. Бросайте по нашему сигналу.

14/VI — 19-00

Дмитрий, в связи с белыми ночами выброску оружия и командиров произведем позже. Сообщите, сколько и чего необходимо. Укажите координаты для выброски.

16/VI — 12-00 Власову

Жду приказа ЦК. Отряд уже насчитывает 73 человека, запись продолжается.

17/VI — 21-00

Власову

Бросайте два пулемета Дегтярева, пятнадцать автоматов, семьдесят винтовок. Координаты 00—22, сигналы два фонаря «Летучая мышь», на пожне, без парашютов, с минимальной высоты. И пусть летчики бросят по деревням листовки. Военные власти эвакуировались, осталась военная полиция.

19/VI — 14-15

Власову

Население подготовлено к встрече Красной Армии. Ждем. Бомбите железную дорогу у Ладвы и Пяжиевой Сельги — идет погрузка военных материалов и войск.

19/VI — 18-30

Власову

На Шелтозерской пристани грузят баржу с ценностями.

20/VI — 11-45

Дмитрий! Вместе с грузом и командирами для отряда прилетит «Егор». День выброски сообщим дополнительно.

20/V1 — 20-30

ЦК, Власову

Финны бегут. Почему не даете оружия, командиров, указаний. Начинаю действовать.

20/V1 — 21-00

ЦК, Власову

Действую.

Глава 4

В последние дни капитану Ориспяя стало известно, что подпольем руководит Д. Е. Тучин. За ним немедленно был послан отряд солдат.

На полевом аэродроме в Девятинах будущий командир тучинского отряда знакомился со своим комиссаром:

— Введенский, Владимир Петрович.

— Горбачев.

Оба были достаточно наслышаны друг о друге. О командире партизанского отряда «Красное знамя» Введенском в Беломорске говорили немало: водил бойцов в контратаки под Медвежьегорском в составе войск Седьмой армии, организовывал засады на немцев под Кандалакшей, провел одну из самых дерзких партизанских операций по разгрому финского гарнизона в Конде, в районе Большого Клименицкого острова.

Введенскому было около тридцати — парень броский, живой, с выразительным умным лицом, он чем-то незримым напомнил Горбачеву Тучина: тип человека, у которого в любой переделке искра божия в землю не уходит. Меток на слово, с четким календарем событий в памяти. Любимая фраза — «хоть по Шапошникову и Вальцеву, хоть по Малинину и Буренину считай…» — обличала в нем учителя, и Горбачев не ошибся — до войны Введенский работал директором школы в Ладве.

— В Беломорск вызвали, как на пожар, — рассказывал Введенский, поглядывая на голубое летное небо. — Оставил отряд начальнику штаба Парамонову. Проводил он меня до шестнадцатого разъезда, распрощались. Отряду в бой идти, а меня черт-те куда несет… В Беломорске — прямо к генералу Вершинину[27]. Тот и минуты не продержал: «Немедленно в распоряжение Андропова, больше, дорогой, ни о чем не спрашивай. Знаю одно: задание серьезное. Велено помочь тебе подобрать пять-шесть гладиаторов не ниже командиров отделений. Бери Маркова, Никулина, Хотеева…» «Оголю отряд, Сергей Яковлевич». «Оголяй, мужчин берешь, да не девочки остаются…» Когда он назвал еще Ивана Дмитриевича Бандурко, специалиста по минно-подрывному делу, да знамя велел прихватить, тут уж я, грешным делом, не от великого мужества, конечно, поинтересовался, не рейхстаг ли мне брать.

Через несколько часов вместе с радисткой Тюпяляйнен нас стало семь человек. Погрузились в открытую коробку. В вагоне взрывчатка, пулемет Дегтярева, автоматы, винтовки, мины — противотанковые, противопехотные, запас продовольствия человек на пятьдесят с лихвой, дня на три-четыре. До Пудожа на машинах… И вот эта детская лужайка Девятины. Ты мне скажи, комиссар, на каком помеле тут летают?

Он прибыл 21-го июня, через полтора часа после начала наступления на Свири. Аэродром пустовал — все крылатое потянулось туда, где решалась судьба Карельского фронта, самого протяженного из всех четырнадцати фронтов Великой Отечественной. Собрались в домике летчиков — секретарь ЦК комсомола республики Юрий Андропов, напутствовавший, пожалуй, вторую сотню подпольщиков, разведчиков, диверсантов и не случайно получивший кличку «Могикан», изложил суть задачи:

— Триста шестьдесят восьмая стрелковая дивизия, — сказал, — наступает на правом фланге Седьмой армии. После прорыва обороны финнов на северном берегу Свири части правого фланга начнут стремительное преследование и уничтожение врага на всем протяжении дороги Вознесенье — Шелтозеро — Петрозаводск. Задача вашей группы комсостава: возглавить, вооружить, подготовить к боевым действиям созданный Тучиным отряд; совершить скрытый рейд в тыл финской армии, в район Шелтозерской пристани, и там сделать все возможное, и невозможное — тоже, чтобы отрезать ей путь для отступления в Петрозаводск по Онежскому озеру. Вы понимаете, товарищи, что это не что иное, как попытка разгрузить столицу от излишних боев и разрушений…

В Девятинах мало что изменилось с того тревожного для Горбачева августа сорок третьего года. Вот, пожалуй, рядом с флюгером повис на мачте полосатый мешок, похожий на рукав матросской тельняшки. Да в дальнем конце поля не паслась коза Марта, привязанная к колу парашютным стропом. И не было бабки — предсказательницы: «Как в Заговенье дождь, так две недели дождь, нет дождя, так до самого Успенья — ведро…» И другим было небо — как будто и не несло на Девятины гарь свирской битвы, — высоченное, бодрое небо.

И третьи сутки без дела. Андропов, на чем свет стоит, клял командира пятого отдельного авиаполка ГВФ Опришко. Ежедневно, да не по разу в день, связывался с ним из Вытегры по телефону — свободных крыльев у Опришко не было. Из Центра сообщали, что Тучин засыпал радиограммами — оружия, оружия, оружия, да и, кажется, махнул рукой: «Действую!»

24-го июня Введенский буквально на абордаж взял присевший для заправки ПО-2. На штурманское место уложили грузовой мешок с автоматами, под плоскости крыльев подвесили две похожие на мотоциклетные люльки кассеты. В левую ногами вперед запихали Бандурко, а Введенский в правую не влезал: на спине парашют, на груди вещмешок — финский, пехотный, с трубчатыми ребрами. Вырвал железяки — пошло. «Карету мне, карету!» — И захлопнулся люк.

А летчик долго возился с замком-электросбрасывателем, снятым с «Юнкерса-88», проверял трофейную систему, нажимал кнопки, хлопал люками. Введенский заснул.

Очнулся от толчка — сработал электросбрасыватель. Он машинально рванул кольцо и… плюхнулся носом в землю.

— Мировой рекорд, — грустно говорил Бандурко. — Хоть по Шапошникову и Вальцеву, хоть по Малинину и Буренину считай, а метровую высоту никто еще с парашютом не прыгал.

Не взлетели — не подошла марка бензина, и другого на аэродроме не было.

…Через несколько дней Андропов принес из Вытегры весть: пала «Онежская крепость», освобожден Петрозаводск!

— А Тучин? Какие вести от Тучина? — волновался Горбачев.

— Последняя радиограмма двадцать первого. На вызовы Центра не отвечает…

В ночь с 21 на 22 июня Тучина разбудил Мартьянов. Просил отпустить до утра в Залесье, к жене. И голос дрожащий, и вид жалкий.

— Что, не спится?

— Вторую ночь — как бревно на воде: лежать лежу, а утонуть не могу…