Тревожный август - Эдуард Хруцкий

Он шел уверенно, что-что, а этот завод он знал как свои пять пальцев. Проходя по его разрушенному двору, он жалел, что не может как следует определить степень разрушения, чтобы сразу прикинуть, сколько понадобится времени и средств для восстановления предприятия. Мысли его, совершенно не подходящие к обстановке и к тому делу, которым сейчас он должен был заняться, внезапно успокоили его, и все происходящее утратило остроту, и волнение стало обычным, таким же, как его мирная работа.

Обогнув стену цеха обжига, он увидел двухэтажное здание заводоуправления, рядом с ним находилась сторожка. Ее он узнал сразу по узкому лучику света, пробивающемуся в занавешенное изнутри окно.

Кравцов опустил руку в карман, потрогал нагретую сталь пистолета. Ничего, он один, если понадобится, возьмет этого Мишку Банина, бывшего заводского кладовщика, жуликоватого и вечно болеющего человека. Впрочем, в болезни его Кравцов никогда не верил, даже после того, как Банина освободили от военной службы. А вот на торговле кирпичом налево его чуть было не прихватили, да война спасла.

Кравцов подошел к двери и постучал. В глубине раздались шаркающие шаги, потом кто-то спросил хриплым, словно спросонья голосом:

- Кто?

- Свои, открой.

- А кто?

- Ты открой сначала, сволочь, а потом допрашивай! - зло вполголоса ответил Кравцов.

Дверь чуть приоткрылась, Кравцов толкнул ее и вошел в комнату.

- А... Герр бургомистр. Наше вам. Собрали вещички, стало быть!

- Много знаешь.

- Как есть, как есть. Прошу в мои хоромы каменные. - Банин посторонился, пропуская Кравцова. Тот шагнул в комнату, огляделся. Посередине стоял грубо сколоченный стол, полка из неструганых досок висела на стене, на ней стояли кружки и несколько фаянсовых тарелок, в углу прижался топчан, покрытый овчинным тулупом. В комнате пахло прогорклым салом, грязным бельем и водочным перегаром.

- Небогато живешь, - усмехнулся Кравцов, садясь на топчан.

- Да уж как положено сторожу-пролетарию, - Банин шутовски поклонился, - куда нам до вашей милости.

- Это уж точно. До нашей милости ох как далеко.

- Рукой не достать...

- Ну ладно, ты брось скалиться. К Музыке меня доставь.

- Это можно. Тем более имею от него такое распоряжение. Только самого Музыки нет, он послезавтра будет. А Горский там, ждет.

- А где же Музыка? - спокойно, стараясь не выдать волнения, спросил Кравцов.

- По делам подался. Как я понимаю, за грошами. Вернется послезавтра, и прощай, родные места. Уйдем мы все.

- Далече?

- Говорит, в теплые края.

- Ну ладно, ты меня все равно доставь.

- Чаю не желаешь?

- Нет.

- А водки?

- Тоже нет. Желаю быстрее уйти отсюда.

- Ишь скорый, где барахлишко-то?

- Здесь, в кирпичах припрятал.

- А... Ну я сейчас. Заправлюсь на дорогу.

Банин пошарил под топчаном, вытащил початую бутылку, посмотрел ее на свет:

- Маловато. Ничего, у ребят разживусь. Не будешь? Ну как знаешь.

Он вылил водку в кружку и выплеснул ее в рот. Кравцов с отвращением увидел его дернувшийся небритый кадык. Ударить бы по нему ребром ладони... Он даже отвернулся, до того ему захотелось этого.

- Ну вот, - Банин поставил кружку, постоял задумчиво, словно проверяя, подействовала ли на него водка. - Ну вот, - повторил он, - вроде все путем. Пошли, что ли, бургомистр?

- Ты это звание забудь. Понял? - зло сказал Кравцов. - Навсегда забудь. Не было этого. Никогда.

- Не сердись, Кравцов, что ты. Я же в шутку.

- С женой шути...

- Ладно, ладно, - Банин наклонился, приподнял половицу и достал ТТ.

- Это еще зачем?

- От плохих людей. Болото оно и есть болото.

- Труслив ты больно.

- Осторожен, жизнь научила. Пошли.

Он привернул фитиль лампы, дунул на нее. Плотная темнота окутала Кравцова.

- Идем.

Где-то заскрипела дверь, и он пошел на звук, оступился, чуть не подвернул ногу. В лицо ударила ночная свежесть, и он, как на огонь, пошел в ту сторону, перешагнул порог и очутился на улице.

- Подожди, - сказал Банин, - я дверь запру.

- Зачем?

- Для порядка, - он повернулся к двери и едва успел наклониться, как из-за угла выскочили двое и крепко взяли его за руки. Кравцов сунул руку в карман задержанного и вынул пистолет.

- Добрый вечер, гражданин Банин, - сказал подошедший Данилов, - зачем же запирать, не надо. Пойдемте к вам, потолкуем.

Он зажег фонарь и шагнул вперед. Войдя в комнату, Иван Александрович вынул спички, и снова вспыхнул желтый, грязноватый свет керосиновой лампы.

Два оперативника ввели Банина. Он осмотрелся, потом остановил взгляд на Кравцове:

- Счастлив твой бог, бургомистр, велел мне тебя Музыка на торфяники привести, говорил, ценности у тебя большие, там бы ты и остался.

- Губит всех вас жадность, Банин, ах, губит, - усмехнулся Данилов, но это все из области истории. Теперь к делу. Где Музыка?

- Нет его. Обещал быть через три дня.

- Куда он уехал?

- Этого я не знаю.

- Кто знает?

- Горский.

- Это тот, который у Дробышевой нашего сотрудника убил? - спросил с кажущимся равнодушием Данилов.

- Да.

- Как я понимаю, вы, Банин, только связной?

- Точно, я в их деле не участник.

- Тогда и трибунал это во внимание примет. Так что запираться вам смысла нет.

- Я скажу.

- Вот и прекрасно. Сколько в доме бандитов?

- Пятеро. Нет, в самом доме всего четверо и часовой один.

- Нарисуйте план дома.

- Это как?

- Вы бывали в нем?

- Конечно.

- Расположение комнат, кто где спит. - Данилов достал бумагу и карандаш.

Банин взял ее и начал что-то чертить, но линии получались ломаные и неровные, он никак не мог унять дрожь в руках.

- Вроде так.

Данилов взял бумагу, посмотрел:

- Это, видимо, лестница?

- Ага.

- Значит, Музыка и Горский спят на втором этаже?

- Там и спят.

- Ну ладно. Сейчас вы поведете нас на торфяники. Вас окликнет часовой, вы ответите. Потом мы подойдем к дому, вас опять окликнут, и вы опять ответите. Только без шуток, Банин, - Данилов хлопнул ладонью по кобуре маузера, - ясно вам?

- Куда уж яснее.

- Вы, товарищ Кравцов, оставайтесь здесь...

- Но...

- Никаких но. Вы свое дело сделали. Дальше уж наша забота.

ДАНИЛОВ И БЕЛОВ

На чем ему только не приходилось ездить за свою долгую жизнь. А вот на самолете и ручной дрезине не приходилось никогда. Данилов сидел на маленькой металлической скамейке, в лицо бил ветер, пахнущий тиной и плесенью, по обеим сторонам насыпи было болото. Они мчались в полной темноте, только скрип противовеса отсчитывал минуты и метры. Иногда Данилову казалось, что он летит сквозь этот упругий воздух, сквозь ночь и запах тлена.

- Все, - услышал он шепот Банина, - дальше под горку накатом пойдем.

Скрип прекратился, и дрезина, постукивая на стыках, сначала пошла быстрее, потом скорость ее уменьшилась. Через несколько минут колеса тихо ткнулись в шпалу. Все. Приехали.

Банин и Данилов вылезли на насыпь, сделали несколько шагов.

- Стой! - окликнули их из темноты. - Кто?

- Это я, Банин. Гостя привез.

- Ну давай, веди его в дом да напомни, пусть меня сменят, а то...

Дальше послышался придавленный хрип, возня, и все стихло.

- Готово? - тихо спросил темноту Данилов.

- Порядок.

- Передайте, чтобы окружили дом.

- А я поначалу хотел вас на этой дрезине... - Банин замолчал, не окончив фразы, - значит зря думал?

- Выходит, зря. Пошли.

Сейчас начиналась главная часть операции. Дом стоял в сотне метрах, темный и молчаливый. Данилов подождал ровно десять минут. Ровно столько времени, чтобы людям из группы обеспечения понадобилось окружить дом.

- Сережа, - сказал он Белову, - если что, ты этого... Понятно?

- Понятно.

- Ну, Банин, иди зарабатывай себе прощение.

Они остановились у крыльца. Данилов расстегнул кобуру и вынул маузер. Тихо, стараясь не стучать сапогами, поднялись по деревянным ступеням, и Банин ударил кулаком в дверь.

- Кто? - раздалось через несколько минут.

- Я это, Банин.

- А... Привел...

Загремела щеколда.

- Пусть он выйдет, - прошептал Данилов.

Дверь распахнулась. На пороге стоял человек, лицо его в темноте разобрать было трудно.

- Помоги вещи взять, - так же спокойно сказал Банин.

- Сейчас...

Человек шагнул на крыльцо, и Данилов ударил его рукояткой маузера по голове. Бандит начал медленно оседать на пол.

Сережа Белов, оттолкнув Данилова, бросился внутрь дома. За ним оперативники райотдела. Они должны были взять тех троих, в нижней комнате. Данилов шагнул к лестнице на второй этаж, и, когда он уже подошел к дверям, внизу грохнул выстрел. Сразу же в комнате раздался второй, и щепки, выбитые пулей, хлестнули его по щеке. Данилов толкнул дверь и прыгнул в комнату. Где-то в темноте был враг. Его присутствие Данилов ощущал каждой клеткой своего тела. Но где он был? Двигаться нельзя, иначе выстрел... И кто знает. Тук-тук, билось сердце, тук-тук. Данилов осторожно вынул фонарь и, нажав кнопку, бросил его в угол. И сразу же в двух шагах от него темноту разорвала вспышка выстрела. Одним прыжком он пересек эти два шага, упал, подминая под себя человека, рывком заворачивая ему руку за спину.