Первая страсть - Анри де Ренье

Несколько дней спустя Антуан де Берсен и Андре Моваль пили после завтрака свой кофе на террасе. Алиса только что ушла к себе в комнату, чтобы переделать завитки, казавшиеся ей несовершенными.

Вдруг Антуан сказал Андре:

— Жаль, что ты уезжаешь, но я увижусь с тобой в Париже около пятнадцатого октября, а оттуда я поеду в Италию. Я хочу провести зиму в Риме, а весну во Флоренции. Я не возвращусь раньше лета.

Он затянулся трубкой и продолжал:

— Да, старина… я пришел к этому решению вчера, пересматривая свои этюды… Они недурны, но им не хватает чего-то… Я найду это, может быть, там, в Италии… Я нуждаюсь в размышлении и одиночестве. С моими знаниями успех обеспечен. У меня есть талант. Я смогу, если захочу, зарабатывать деньги, но торопиться некуда. У меня порядочное состояние. Папа откладывает сбережения для меня. Мне нужен не успех, а слава. Я всю жизнь поставил на эту карту. Только слава, ничего другого, потому что, видишь ли, любовь я упустил раз навсегда… Ты знаешь, каким образом… Я постараюсь сделаться настоящим большим художником, поэтому я уезжаю. Меня ничто не удерживает, я свободен.

Он пристально взглянул на Андре Моваля:

— Да, свободен.

Андре робко сказал:

— Значит, ты не собираешься никогда жениться?

Антуан улыбнулся:

— Жениться?

Концом своей трубки он указал на дом, видневшийся сквозь ветки смоковницы:

— Ах, да!.. На Алисе… Господин и госпожа де Берсен!

Он пожал плечами:

— Выслушай меня хорошенько, друг мой. Как мог ты подумать, что я когда-нибудь женюсь на этой особе? Ах, не потому, что она путалась до того, как сошлась со мной, это бы мне не помешало. Если бы она была простосердечна, без всяких претензий, я, может быть, и не отказался бы, но на Алисе — никогда! Выйти замуж — для нее значило бы приобрести буржуазное уважение, удовлетворить свою жажду тщеславия, получить право кривляться в семье, обходиться свысока с тетушкой Могон! Ну нет, это я предоставляю другим. Впрочем, я готов помочь ей в этом. Я отошлю ее к родным и дам ей приличное вознаграждение. Я ее пообчистил, одел, я хочу дать ей приданое. Таким образом она легко найдет какого-нибудь простака, который предоставит ей желанное положение и также возможность наставлять рога, ибо, когда она будет замужем, из нее выйдет очень приятная любовница. Адюльтер — вот ее призвание. Муж даст ей то общественное уважение, которым она бредит, а своему любовнику она принесет то, что составляет сущность ее природы: свою опытность в наслаждении и свою развращенность, так как она порочна и чувственна. Так все будет великолепно. Я устрою все это до. моего отъезда отсюда. Я уже написал тетушке в Блуа. Мы ведем переговоры, это добрая дама и я.

Он замолчал. На площадке гравий захрустел под чьими-то ногами.

Антуан де Берсен снова набил трубку. Алиса спускалась по мшистым ступенькам, держа письмо в руке:

— Вот, Антуан, письмо тебе, и вам, Андре, тоже.

Андре поблагодарил Алису. Он видел, как в ее глазах появился злобный блеск, когда она рассматривала Антуана. Она, должно быть, слышала то, что говорил художник. Ее закушенные губы слегка вздрагивали.

Доканчивать день отправились на берег Луары.

Через день, накануне отъезда, Андре Моваль и Антуан совершили последнюю прогулку. Алиса отказалась сопровождать их, и оба молодых человека отправились одни. Они дошли до амбуазского леса. Стоял прекрасный день конца сентября, небо было затуманено, на деревьях показывались первые желтые листья. Друзья легко шагали на свежем воздухе. Возвращаясь, они прошли через Шантелу.

На берегу высохшего пруда возвышалась пагода. Она стояла одинокая, причудливая и покосившаяся. Это все, что осталось от прежнего замка, вместе с одним из павильонов, указывавших когда-то вход в парк. Андре и Антуан присели у пруда. Ветер шелестел там сухими камышами. Эти камыши, эта пагода вырисовывались на сером и тонком экране бледного неба, по которому скользящие ласточки плели орнамент своими подвижными окрыленными кружевами.

Андре Моваль был молчалив. Антуан коснулся его руки:

— О чем ты думаешь?

Андре качнул головой. Антуан поднялся. Рыжий сеттер, следивший за ним, радостно запрыгал вокруг него. Погруженный в мечты, Андре продолжал смотреть на пагоду. Он представлял себя далеко, далеко, по ту сторону морей в каком-нибудь городе Японии или Китая, надолго сосланным в какую-нибудь необыкновенную страну. Там также будут пруды с камышами, которые будут устремлять вверх свои острые и гибкие копья. Тем не менее он будет счастлив в своем далеком изгнании. Однажды вечером, таким же серым и покойным вечером, как этот, когда, прогуляв весь день, он вернется в свой экзотический домик и, улегшись на тонкие циновки, приготовится зажечь в своей трубке для опиума черный трескучий шарик, войдет его желтый-желтый, как собака Антуана де Берсена, слуга и. с церемонными поклонами доложит ему, что его спрашивает какая-то дама. Он встанет с бьющимся сердцем, и в стоящей у порога двери он узнает г-жу де Нанселль. Между ними воцарится долгое молчание, среди которого будет слышно, как ветер заставляет звенеть колокольчики на крыше, и она бросится к нему на шею, радостно зарыдав. Она покинет все, чтобы приехать к нему, чтобы жить с ним всегда, так как она будет любить его…

Андре вздрогнул. Рыжий сеттер нежно лизал ему руку. Антуан издали манил собаку. Андре с усилием поднялся и провел рукой по глазам.

Ему казалось, что пагода шатается. О чем это он мечтал? Что это была за химера, более химерическая, чем самые китайские измышления? Завтра он будет в Париже. Будничная жизнь станет снова протекать в своем однообразии. Он опять увидит мать, отца, Древе, своих школьных товарищей. Ничто не изменится, ничто, кроме его самого. Лишь он один не будет прежним.

В душе его была тайна, тайна его любви.

Молодые люди медленно возвращались по сумеречной дороге. Запах осени подымался от земли и спускался с деревьев. Андре подумал, что скоро в Люксембургском саду рассаженные в шахматном порядке деревья потеряют свои листья. И он вспомнил о том прошлогоднем осеннем утре, когда он встретился с Антуаном де Берсеном, писавшим этюд на площадке, откуда они видели, как прошли Марк-Антуан де Кердран и Жак Дюмэн, о том утре, когда он остановился перед фонтаном Медичи, любуясь обнявшимися нимфой Галатеей и пастухом Ацисом.

Увы! Будет ли он когда-нибудь держать в своих объятиях ее, обнаженную и влюбленную, ее, чей образ больше не покидал его теперь?..

XVII

Андре испытал искреннюю радость, увидевшись после разлуки с матерью. Г-жа Моваль похудела от тяжелого лета в Варанжевилле. Г-жа де Сарни была требовательной и сварливой больной. Лишь теперь ей наконец было гораздо лучше. Что до Андре, то эти два месяца в деревне подкрепили его. Г-жа Моваль рассматривала его с восхищением и не могла наслушаться его рассказов о поездках по Бретани, о прогулках по Турени, о замках, которые он осматривал. Все это как бы возвышало сына в ее глазах, как будто бы он побывал в гостях у знаменитых людей. Г-н Моваль, тот оставался спокойным, слушая рассказы о таких исторических посещениях. Все это было пустяком в сравнении с тем, что Андре увидит впоследствии, во время своих путешествий. Благодаря его решению у его сына будет занимательная карьера. Впрочем, г-н Моваль ненавидел бесполезных и праздных людей. Если ему случится когда-нибудь уйти из компании, он сумеет найти разумное занятие.