Заставь меня остановиться - Наталья Юнина

Глава 16

                                                 Глава 16

Машинально набираю Егора, дабы удостовериться, что это не очередной троллинг Лукьянова, вот только телефон Юсупова выключен. Когда мне стало страшно? Наверное, через минут пять, когда я осознала, что Лукьянов скорее всего и вправду отравился, судя по времени написанного смс. Он бы вынес мне мозг завтра, да и так открыто точно бы не обзывался. ­Обиднее всего, что я реально его не травила. Как это доказать? И что вообще мне теперь делать? Не приходить на практику и притвориться больной? Блин, блин, блин! Беру трубку и несмело набираю Лукьянова.

– Ты все же смертница, – без предисловий начинает он, взяв трубку на четвертый гудок.

– Может вам принести уголь? – несмело предлагаю я единственное, что приходит на ум.

– Уголь ты будешь носить на шахтах, если выгонят с меда.

– Там вроде хорошо платят. На шахтах в смысле. Ой, я не это хотела сказать. Я имела в виду, что хочу принести вам активированный уголь. Давайте? Я быстро принесу.

– На черта мне твой уголь? Ты только этот сорбент знаешь?! – ворчливо произносит он.

– А вы хотите всю классификацию прямо сейчас?! – о, Господи, Аня, заткнись!

– Прямо сейчас. Даю три минуты на то, чтобы ты оказалась возле меня. На коленях возле меня, – добавляет Лукьянов.

– А может сразу голой?!

– Ну, если хочется голой – вперёд. Ключевое слово – на коленях. Каяться будешь, а не то, о чем ты подумала уже не в первый раз. А после того, как покаешься  – расскажешь классификацию сорбентов.

– Спокойной ночи, – зло бросаю я и кладу трубку.

Ну вот как так получается?! Звоню, чтобы оправдаться и сгладить острые углы, а получается все наоборот?! Самое дебильное, что я толком не поняла, он реально про колени или нет?

Кидаю со всей силы подушку в стену, представляя на ее месте Лукьянова, и вскакиваю с постели. Завтра меня не только никто пораньше не отпустит, но и, как минимум, доведут до белого каления. А новый пирог я не могу не сделать!

Утро встретило меня не только трясущимися коленками и синяками под глазами после бессонной ночи, но и колотящимся сердцем. И, тем не менее, я кое-как заставила себя навести макияж аля натурель, одеться в самое серьезное, что у меня есть, надеть мамины балетки, еще и нацепить очки. Ну все, ботаничка готова.

Надежда на то, что Лукьянов слег так сильно, что не пришел на работу, испарилась, как только я вошла на отделение. Никакой белой классической рубашки и брюк, на нем лишь футболка, джинсы и кроссовки. Волосы немного взъерошены. Возможно, это паранойя, но мне кажется, он бледный. Лукьянов  вообще сейчас совершенно другой, так сказать – «не рабочий». Хотя то, с каким рвением он отчитывает постовую медсестру, плечи которой сжались от страха, говорит об обратном. А когда он кидает какие-то бумаги в ее сторону, закатывая глаза, я понимаю, что мне точно конец. Кажется, так страшно мне не было даже на экзамене по биохимии. Хуже всего, что я продолжаю стоять как вкопанная, наблюдая уже за тем, как Лукьянов ругает главную санитарку отделения как нашкодившего маленького ребенка. Кричит так, что у меня сворачиваются в трубочку уши. За наше недолгое знакомство, я впервые вижу его настолько злым. Да, пожалуй, сейчас я поняла, что со мной он был очень даже добр. Ключевое слово «был». Я не в силах не то, что позорно сбежать, но и пошевелиться. И только, когда он резко повернулся и быстрым шагом направился в мою сторону, до меня дошло какого черта он так зол. Сегодня проверка!

– А чего в очках? Глаза свои бесстыжие прикрываешь? – без приветствия бросает он, хватая меня под руку.

– Никак нет. У меня плохое зрение.

– Да неужели? – тянет за собой вперед.

– Ну ладно, это, чтобы выглядеть умнее и для того, чтобы защитить мои прекрасные глаза от вашего гнева. То есть от вашей слюны. Когда человек ругается, он плюется. А слюна, как известно, иногда бывает очень ядовитой. Вот на моем стекле, кажется, уже ваша слюнная точка, – тараторю я, едва успевая за ним.

– Да что ты?

– Ага.

– Ты в курсе, что сейчас вынуждаешь меня плюнуть в тебя?

– Не надо. И вообще, это какое-то ужасное стечение обстоятельств. Я ни в чем не виновата, – судя по тому, с какой силой Лукьянов запихивает меня в кабинет – ему плевать на мои слова.

– Мне некогда с тобой препираться, оставим сей десерт на субботу. Давай переодевай халат, живо, – Лукьянов сам берет мой халат из шкафа и протягивает его мне. – И сними эти очки, не позорься, – с силой срывает их с меня, кидая на диван.

– Все не так, как вы думаете. Возможно, все дело в ваших руках, – предпринимаю очередную попытку оправдаться. – Вот откуда я знаю, куда вы суете свои руки.

– Я, кажется, просил оставить наши маленькие игры на субботу, но если тебе так не терпится, окей, я подыграю. Куда я сую свои руки? – руку даю на отсечение, что на лице Лукьянова промелькнула едва заметная улыбка.

– Вы меня об этом спрашиваете? Куда вы их суете, перед тем как отправить их в рот? – вполне серьезно интересуюсь я, застегивая клепки на халате.

– Я тебя удивлю, Анна, но годы, когда я совал пальцы в рот и сосал их вместо игрушки – прошли.

– Можно подумать, что пальцы только в рот можно совать. И я сказала, перед тем как отправить их в рот.

– А я сказал, что вообще не сую пальцы в рот.

– Ну, так в другие места суете. Вот вспомните куда совали, явно там и кроется разгадка почему вы отравились. Грязными руками трогали пирог, а потом его в рот, вот так и поймали бациллу. Хотя стойте, одна половина пирога была с капустой, вторая с мясом и картошкой. Какую вы ели? Может с капустой? Ну, тогда, возможно, эта реакция на капусту. Отсюда пучило и дристалось. Блин, вам же блевалось. В любом случае, дело не во мне, – уверенно заявляю я.

– Сейчас ты знаешь, где окажешься, Аня?

– Где?

– В морге.

– Я сейчас на камеру вас сниму, если будете угрожать мне моргом. Следите за своими словами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍