Отягощенные злом. Разновидности зла - Александр Афанасьев

Попало, надо сказать, и Сыромятникову – его программу экстремальной подготовки приостановили в связи с опасностью, решение по ее продолжению должна была вынести коллегия Военного министерства, а там, как известно, не склонны рисковать. Информация о произошедшем дошла до командующего специальными силами, генерала фон Бредова – педантичного и правильного немца, назначенного специально для того, чтобы привести всю эту спецназовскую вольницу к общему знаменателю и навести в подчиненных ему частях хоть какой-то порядок. До этого Бредов командовал жандармерией и любые «эксцессы» воспринимал крайне негативно. Дело отягощалось еще и тем, что у Борецкова, несмотря на его молодость, было отнюдь не чистое личное дело, и в нем уже была отметка о неподчинении приказу, повлекшему тяжкие последствия. А тут еще хлеще – неуставняк, оскорбление действием офицера, порча казенного имущества с умыслом.

Парня опять спас Араб, рассказав о произошедшем назначенному Наместником в Афганистан адмиралу Воронцову. Они были лично знакомы, а адмирал сам был выходцем из спецвойск, сохранил связь с ними и не отказывался выслушать человека, если тому было что сказать. Произошедшее его порядком развеселило, и он взял спутниковый телефон и набрал номер фон Бредова. Дальше между генералом и адмиралом состоялся короткий и плодотворный разговор, закончившийся тем, что фон Бредов раздраженно заявил: вот и забирайте себе вашего бандита. Адмирал мгновенно отреагировал – беру – и написал записку командующему Туркестанским военным округом с просьбой передать дело в военный трибунал Ограниченного контингента. Над ним он имел власть и мог, как Наместник, прекратить любое дело, опираясь на власть и привилегии говорить и действовать от имени непосредственно Его Величества. Так Борецков оказался в Баграме, потом в Кабуле и предстал перед господином адмиралом, который хотел услышать эту историю… так сказать, из первых уст. Как раз сейчас формировалась спецчасть, которая должна была бороться с терроризмом террористическими же методами, в том числе на территории третьих стран, и парень, который додумался захватить в заложники генерала, был там весьма кстати. Так Борецков второй раз избежал наказания и оказался вместо него в составе спецчасти, которую меж собой часто называли «смертники». Так что еще неизвестно, что было лучше: губа или это.

15 июля 2016 года

Джелалабад

И снова – чужое, необжитое место, чужие запахи, звуки, все чужое. После пробуждения сразу понимаешь, что ты на чужой земле, в чужой стране. И если в молодости на это плевать, то в старости…

А я уже старый. Приходится это признать – я уже старый. Мне довелось посмотреть на молодых парней из роты Личного конвоя, когда мы ехали по автомагистрали номер один Кабул – Джелалабад – Пешавар. Вот они – молоды. А я – стар, и прежде всего – стар душой.

Мы выехали из Кабула вчера в пять часов утра по местному времени. Пять утра – в пять тридцать восход солнца и время первого намаза. Я ехал на «малую Лойя Джиргу» – собрание старейшин приграничных племен, которое решили провести в Джелалабаде, в бывшем дворце, принадлежащем брату короля.

Никогда не смогу понять уродов, которые разрушают собственную же страну.

Шоссе Пешавар – Джелалабад – Кабул, или Первое национальное шоссе, было военной дорогой, оно было построено англичанами и ими же поддерживалось в хорошем состоянии. Таких дорог было две, эта и Кабул – Кандагар – Карачи, дорога на крупнейший город и порт региона, через который снабжался юг Афганистана и через который вывозились богатства Афганистана, которые у него были. Когда ушли британцы, афганцы снесли выстроенные вдоль этих дорог военные городки, разбили множество горнопромышленных предприятий, которые добывали афганские минералы и руду, и даже попытались уничтожить саму дорогу. Вот этого я не могу и не смогу понять. Можно наказывать англичан, но какой смысл наказывать построенную ими дорогу?

Сейчас дорога была восстановлена. Через каждые несколько километров стояли бронированные машины казаков. Дорогу охраняли от того, чтобы ее снова не подорвали…

Конечно же, наш конвой обстреляли. Даже не один раз, а три. Я не думаю, что целились конкретно в меня, просто показали себя и напомнили о своем существовании. Раньше племена, живущие вдоль дороги, брали дань с проезжающих, теперь это делать было нельзя. Вот и напоминают о себе…

Остаток дня – а мы прибыли в город после полудня – я потратил на то, чтобы осмотреть Джелалабад.

Город как город. Торговый – живет от громадного рынка, который занимает почти четверть территории города. На восточной окраине – разбитая и потом восстановленная британская военная база, теперь уже русская база. Русское присутствие в городе чувствовалось, русские были с оружием и в бронежилетах, много было бронированных внедорожников. Бородами выделялись казаки – в русской армии по уставу солдат должен был быть чисто выбрит, а казак без бороды не казак. Кроме казаков, бородами щеголяли спецназовцы и некоторые отборные части морской пехоты и парашютистов – те, кто действует за линией фронта.

Гражданских тоже много. Афганцев, я имею в виду. Одеты примитивно, бедно, но по сравнению со временами англичан есть продвижение вперед – все, даже дети, обуты. Обувь здесь считается роскошью, первым делом покупают именно хорошую обувь, потом одежду. Так вот сейчас обуты даже многочисленные дети.

Еще одна примета, что здесь русские, – молоко. Афганцы никогда не знали молока, молоко было большой роскошью, для русских же это – повседневный продукт. Молоко привозили в пакетах по ноль пять и ноль два литра – теперь ими завален весь город. Молоко пьют прямо на улицах, и дети и взрослые, надкусывая пакет. Бросать в урны пока не научились…

Есть стройки. Строятся дома – легкие, как в Туркестане, с большими, закрытыми каменными решетками с орнаментом лоджиями. Жилье дешевое, пятиэтажное, из готовых панелей, которые выпускает построенный нами ДСК в Кабуле. Но для тех, кто привык жить в хижине, а то и в землянке – большое дело. Тем более что квартиры хорошие – минимум семьдесят квадратов. Около одного такого дома остановились, проинспектировали, как идет строительство. В построенные дома уже въезжали, стройка перемещалась, рядом со строительными кранами играли дети.

И тут же рядом уже построенный и заселенный дом ремонтируют – прямое попадание самодельной неуправляемой ракеты. Погибла вся семья. Может, случайно, может, нет. С жильцами этого нового района говорить не стал ни о чем серьезном – бесполезно. Тот, кто привык быть рабом Аллаха, от того, что въедет в новый дом, не научится брать судьбу в свои руки. Должно пройти как минимум два поколения. А тут еще – наследие в виде сотни лет борьбы с британскими оккупантами.

Заметьте – без кавычек говорю. Британцы – они и есть оккупанты.

Под вечер вернулись в бывший дворец брата короля, сильно пострадавший во время бомбежки и последующих беспорядков. Сейчас его отстроили заново, довольно уродливо и неказисто восстановили, чтобы использовать в качестве штаба и одной из городских опорных точек.

Вечером пили чай с офицерским собранием, с наступлением темноты смотрели на ракетные пуски с горных районов. От базы на восточной окраине города размеренно бухала артиллерия, ведя некое подобие «контрбатарейной» борьбы. Вертолеты и самолеты для уничтожения кочующих пусковых установок уже не используют – дорого, слишком дорого каждый вылет обходится. Если только попутно обнаружится… тогда да.

Так и уснул под грохот дальнобойных орудий, наводимых с беспилотников…

Прислушался. Тихо. Орудия молчат. Над городом где-то в вышине стрекочет вертолет.

Умылся, побрился, оделся. Отметил заодно, что седины еще прибавилось. Немного, но прибавилось. И это печально. Впрочем, здесь я успел увидеть офицеров, которые поседели в тридцать лет.

Из коробочек достал и укрепил награды на парадном кителе. Это важно – здесь это любят. Лично я отношусь к наградам довольно сдержанно, каждая из них напоминает совсем не о приятном. Но здесь они будут в самый раз.

Вышел из своей комнаты. Подождал начальника Личного конвоя. Тот поднялся со дворика, отдал честь.

– Привезли?

– Так точно.

– Следуйте за мной. Дам знак – заводите.

– Есть.

На входе – казаки. Обыскивают всех, дорога перекрыта. Гостей немного. На площади, перед оцеплением, – столпотворение машин, бронированных и нет. Пулеметы на пикапах, бородатые лица, темные, противосолнечные очки. Это – малиши. В каждом племенном ополчении есть малиши – это местная милиция. Кто-то считает, что это исламская милиция, но это далеко не так. Афганистан – страна иллюзии и иллюзий. Кто-то из британских поэтов в девятнадцатом веке сказал: «Афганцы очень набожны, они читают Коран утром, они читают Коран днем, и они читают Коран вечером, но они не делают ничего из того, что написано в Коране». Простите, я не могу привести ни имя поэта, ни точный стихотворный перевод – просто забыл. Но суть Афганистана отражается в этих стихах очень точно. Малиши действительно воюют с нами, они атакуют горные базы и аванпосты, но причины этого не имеют к исламу никакого отношения. Еще один британец сказал: верность афганца не продается, но ее можно купить на время. Вот британцы так и делают – приходят в племя, дают пачку денег. Через несколько дней в обратную сторону отправляется кассета или флешка с записью нападения – отчет. Вот так и идет дело…