Палач - Евгений Бабарыкин

Чем ближе мы подходили к площади, тем внушительнее становилась провожающая нас толпа. Мои охранники приободрились и весело переговаривались с заинтересованными зрителями, подбадривавшими их и поздравлявшими с удачей. Со мной никто не заговаривал – той же Рыжей доставалось больше внимания. Ну, это понятно. Чего с жертвой разговаривать? Ведь я уже почти труп. Чем больше становилась толпа, тем меньше внимания обращали на то, что я по-прежнему вооружен.

Но я не обольщаюсь. Те, кому положено, все поймут и оценят правильно.

Мы дошли до пятиэтажек. Какая-то старуха в накинутом на плечи ярко-желтом целлофановом плаще, ковыряющаяся в огороде, подняла голову при моем появлении и несколько секунд вглядывалась мне в лицо.

– Что, попался, грешник?! Скоро тебе гореть в геенне огненной! – заорала она вдруг, когда мы проходили мимо. – И собака твоя там же будет, дьявольское отродье!

Настроение толпы враз изменилось. Круг возбужденных лиц придвинулся ближе, мне что-то кричали в лицо, но я уже не мог разобрать отдельные слова. Потом сиплый мужик с голосом, странно выделяющимся из общего гула, заорал, тыча в меня пальцем:

– Жертва! Жертва!

Толпа подхватила крик. Уже кто-то чуть не ткнул мне в лицо растопыренными пальцами, кто-то пытается схватить меня за рукав куртки… Рыжая скалится и уже не взлаивает коротко и недовольно, а рычит, перейдя на очень низкие частоты, так что я не слышу, а скорее ощущаю рукой, когда касаюсь ее головы, что в горле у нее клокочет.

Но трогать я себя не дам. Охранников давно оттеснили, я сорвал с плеча дробовик и передернул цевье на дуле, досылая патрон. Тут же, перекрывая скандирование толпы, раздается истошный крик: Рыжая молниеносным ударом прокусила кому-то особо настырному руку. Кажется, не только прокусила, но еще и сломала кисть – я слышал хруст костей. Не знаю, как тут у них с врачами, а у нас в Уральске человек наверняка превратился бы в калеку – грамотных костоправов просто нет.

Кое-как, крутясь во все стороны и отбивая тянущиеся ко мне руки, я дошел до площади. Или, что вернее, мне дали дойти. Тут ко мне протиснулись братья, и Ромка прицелился в меня из винтовки, а Пашка начал орать, разгоняя толпу:

– Пошли вон! Отошли, быстро! Разойдитесь!

Ромка закричал мне, перекрикивая общий гам:

– Убери оружие!

Я послушно закинул дробовик за спину.

Не знаю, сколько все это продолжалось, для меня время тянулось очень долго. От криков и агрессии я тоже начал нервничать и уже готов был угостить кого-нибудь зарядом свинца.

Вдруг совершенно неожиданно для меня шум стал спадать. Я завертел головой, но из-за окружающей меня толпы ничего не смог увидеть. Все разъяснилось минутой позже. Не знаю, откуда они появились и как долго наблюдали за происходящим на площади. Один за другим крикуны смолкали, поворачивали головы в сторону одной из пятиэтажек и расступались.

По широкому коридору ко мне двинулись пятеро мужиков. Судя по защитного цвета одежде и подходящей для прогулок по лесу обуви, эти ребята часто выходят за городскую черту. А «калашниковы» в руках не оставляли сомнений, что это охотники на людей. Правда, в Лисинске их целомудренно называют «охрана». На головы у всех были натянуты черные вязаные шапочки или капюшоны курток, но я уверен, что все они побриты налысо или под очень короткий ежик.

Эти парни совсем не были похожи на братьев, что привели меня сюда. Кряжистые, с толстыми руками, здоровяки с мрачными лицами, на которых читалась привычка к постоянной опасности. Со временем такими предстоит стать и Роману с Павлом, если доживут, конечно.

Мужики приблизились с наставленными мне в лицо дулами автоматов.

– Сидельниковы, почему он с оружием? – спросил старший из них, по всей видимости, командир отряда. У него единственного не было автомата – только два таких же, как у меня, армейских «Грача», засунутых в кобуры на поясе. У него был жесткий взгляд человека, привыкшего, что его команды выполняют все и всегда.

Мои провожатые начали что-то мычать, но это не удовлетворило строгого командира.

– Я не слышу! Роман, давай ты!

– Он отказался сдать ружье, и мы…

– Я не понял… Что значит, отказался? Ты инструкцию знаешь?

– Так точно…

– Что нужно делать, если задержанный отказывается сложить оружие?

Повисла пауза, затем Роман неохотно произнес:

– Стрелять на поражение.

Командир помолчал, давая провинившимся осознать всю степень их проступка. Потом перевел взгляд холодных голубых глаз с меня на собаку и зло прищурился:

– А это еще что такое?!

– Он сказал, что это его!

– Сидельников, который Павел…

– Я!

– Что нужно сделать, когда видишь в городской черте собаку ближе чем в пятидесяти метрах?

Я услышал, как у меня за спиной Павел сглотнул:

– Стрелять на поражение…

– Почему собака на улице?!

– Иван Андреевич…

– Молчать! Мать вашу так! До конца месяца на уральском направлении!

– Есть! Есть! – два голоса слились в один.

– Надеюсь, вас таки сожрет адская гончая, – проворчал командир охотников.

– Брось оружие, – спокойно сказал он мне, посмотрев в глаза.

Я выдержал его взгляд и только через несколько секунд сказал, медленно подняв руки вверх:

– Ты видишь? Я пришел с миром. Ружье висит у меня за спиной, я никому не угрожаю. Я хочу поговорить.

– Сначала сдай оружие, а потом будем разговаривать.

– Если я сдам дробовик, то со мной уже никто не будет разговаривать. Ты отдашь команду, и меня скрутят твои ребята.

– Команду я могу и сейчас отдать… – теперь он смотрел на меня с интересом.

– Можешь, но зачем рисковать? Пару человек я успею завалить, верно?

– Может, так, а может, и нет… В последний раз прошу – сдай оружие.

– Так мы только время потеряем. Хочешь, скажу, что будет после того, как я отдам дробовик и ты меня арестуешь?

– Ну?

– Ты прикажешь посадить меня в тюрьму или как это у вас тут называется. Потом, когда придет срок, вы обколете меня антидепрессантами или еще какой-нибудь гадостью и отведете прямиком к демону.

На площади стало тихо, как в могиле. Рыжая нервно зевнула и со стуком захлопнула пасть. Несколько человек за спинами охотников вздрогнули.

– А хоть бы и так… – медленно сказал Иван Андреевич и повел широкими плечами. – Что ты можешь сделать? И почему это потеря времени, как ты говоришь?

– Потому что ваш демон меня не тронет. И позовите-ка мне вашего посредника.

– Какого еще посредника? – спросил охотник явно только для того, чтобы потянуть время.

– Обычного, – спокойно ответил я. – Того, кто у вас жертвы к демону водит.

Я думал, что тихо было до этого. Нет, вот теперь стало тихо. Зрители даже дышать перестали.

Несколько долгих секунд охотник думал, наморщив нос. Наконец он махнул рукой одному из бойцов:

– Сиплый, сгоняй за Дмитрием.

– Есть.

Парень закинул автомат за спину и пошел прямо на толпу. Перед ним расступились, и я услышал тяжелый стук армейских берцев по асфальту.

Пока он не вернулся, на площади стояла тишина. Только дети на площадке, не понимающие в чем дело, вернулись к своим играм, и оттуда иногда слышались их крики. Но тоже – приглушенные, как будто и малыши осознавали всю важность момента.

Посыльный вернулся, тяжело дыша.

– Он это… Щас придет, сказал. Дома был, – зачем-то пояснил он командиру.

Еще через несколько минут сквозь раздавшуюся в стороны толпу ко мне подошел молодой еще мужчина, лет на пять старше меня. Одного со мной роста, он был поуже в плечах и вообще несколько субтилен. Мне показалось, что он болен чем-то хроническим – серые щеки ввалились, облепив скулы, а черные, глубоко посаженные глаза нездорово блестели.

Он быстро окинул меня взглядом, и я понял, что он заметил все – и ружье у меня за спиной, и Рыжую, прижавшуюся к ногам, и то, что, несмотря на враждебно настроенную толпу, я почти спокоен. Мужчина отвел взгляд и повернулся к старшему охотников. Молча.

Видимо, ничто не ново в этом мире. Не я один охотников недолюбливаю. Наверное, профессия дает о себе знать.

– Что смотришь? – первым отвел взгляд Иван Андреевич и кивнул на меня: – Вон поговори с ним… Говорит, что не годится на роль жертвы…

Посредник повернулся ко мне и теперь внимательнее посмотрел мне в лицо. Кажется, он понял. Я шагнул ему навстречу и протянул руку.

– Приветствую. Я из Уральска. Меня зовут Сергей… Палач. Это прозвище у меня такое, – пояснил я ему.

– Доброе утро, – хрипло пробасил он и ответил крепким рукопожатием. – Дмитрий. Дмитрий… Иуда.

Я заметил, как скривился начальник охотников.

Мы понимающе обменялись с коллегой улыбками.

– Есть разговор, Дима.

– Не вопрос, Сергей. Давай только отойдем в сторону.

Он повернулся и пошел прямо на толпу. Перед ним быстро расступались. Я двинулся следом, держа пальцы на голове Рыжей, чтобы она не нервничала.

Следом за нами направились два охотника с автоматами наизготовку. Дмитрий повел меня по дороге в противоположную Уральску сторону. Отойдя на двадцать метров, так что толпа нас уже не могла слышать, он сделал знак охранникам, чтобы они не приближались.