И в сумерках придёт рассвет - Надежда Черпинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хрустальные воды стекали по склону, приплясывая на порогах и разбиваясь о камни. Мара не очень-то поняла, куда они пришли – место было удивительно красивым, но поблизости не наблюдалось ничего, хоть отдаленно напоминающего жильё.
Но тут до неё долетел сладкий голос Элькит и раздался он прямо из глубины серебряных струй.
– Добро пожаловать в дом Элькит! Воды Дримана пропустите вернувшегося хозяина и его гостью!
И водопад, раскрылся как занавес, обнажая вход в пещеру, полную света и таинственных огней. Джастин и Мара вошли внутрь, и воды вновь сомкнулись за их спинами.
Пещера была изумительно прекрасна. Рельеф её был украшен самой природой. Тысячи самоцветом сияли на стенах, освещенных мерцанием семи изящных белых кристаллов, излучавших рассеянный свет. В центре – круглый стол из тёмного дерева, накрытый кружевной скатертью, тонкой, как паутина. Его уже украшали какие-то аппетитные на вид блюда.
У стен каменные выступы, устеленные шкурами животных, использовались как сиденья. Вход сиял серебром водопада и солнечных лучей. И шум воды дарил особое неясное чувство нереальности.
Но всё это Мара рассмотрела позже, а первое, что ей бросилось в глаза – это сама хозяйка жилища.
– Ну вот, такой ты мне больше по нраву! – Джастин улыбнулся и нежно поцеловал руку Элькит.
– Отчего же? Разве мои другие наряды хуже этого? – кокетливо усмехнулась чародейка.
– Они прекрасны, моя госпожа, но они – ложь и притворство. А это – твоё истинное обличие, оттого я и люблю его, – отвечал Джастин.
А Мара в удивлении смотрела на красавицу, представшую её глазам – она не была такой яркой, как та златокудрая и бронзовая дева в солнечном одеянии, но…
Новый облик Элькит делал её загадочнее и мудрее. Тайна мерцала в её бездонных очах, и магия, как облако, окружала прекрасную хозяйку Дримана.
На ней было тёмное изумрудного цвета бархатное платье, и при каждом грациозном шаге женщины-кошки ткань переливалась игрой света и тени, в сиянии кристаллов золотом горела богатая вышивка на манжетах и лифе. На шеи Элькит блистало ожерелье из изумрудов и чёрного опала.
Светлая кожа казалась мраморной, лишенной всякого изъяна. Описать красоту ясного лица вовсе было невозможно. И ярко сияли зелёные, как изумруды на шеи Элькит, глаза чародейки с кошачьими зрачками, окаймлённые густыми кисточками ресниц.
Настоящим богатством можно было назвать чёрные, как смоль, волнистые густые волосы Элькит, струящиеся свободно до колен дивной красавицы. Они были переплетены тонкими косами и украшены речным жемчугом.
Мара Джалина застыла ошеломленно – она видела уже немало прекрасных созданий в Лейндейле: сиятельных дочерей Элирана (Элинэль, подобную летней ночи и Лиадран, сияющую, как серебряная звезда), Лаяну, мягкую и таинственную, как лунный свет, и, наконец, Аринэль, тёплую и светлую, как солнечные лучи. Но теперь она увидела красоту, способную потягаться с прекраснейшими из эльфиек!
Сейчас Мара понимала, о чём говорил Джастин, уверяя, что честь для него быть с Элькит. Она с детства души не чаяла в своём рыцаре, но для такой удивительной красавицы, и он казался неподходящей парой.
Впрочем, за прошедшие годы Джастин вовсе не постарел, напротив, даже похорошел.
Угощение Элькит оказалось очень вкусным, и Мара тут же искренне похвалила гостеприимство и мастерство хозяйки пещеры. Но, поглощая все эти вкусности, Джастин и Джалина успевали еще, и говорить, ибо им не терпелось узнать всё друг о друге.
– Ну, расскажи же мне, наконец, как тебе удалось спастись! Я видела тебя мёртвым, Джастин, – сказала Мара.
Глаза королевского рыцаря потемнели, когда он начал свой рассказ:
– В тот миг, когда молния настигла меня, я испытал боль, которую не выразить словами. Я был и жив, и мёртв одновременно. Я слышал, что происходит вокруг, как ты плачешь и зовёшь меня, госпожа, как рушится замок, и трещит огонь. Но я был не в силах шевельнуться, сказать что-либо или открыть глаза. Я не слышал даже собственного сердца и дыхания. Наверное, со стороны я выглядел абсолютно мёртвым.
Долго я лежал так, потом кто-то нашёл меня. Я услышал старческий каркающий голос, от которого у меня бы мурашки по коже побежали, если бы смогли. «Этот ещё жив!» – сказал этот голос.
– Это была Каргиона… – поняла Мара Джалина.
– Да, госпожа моя, то была ведьма Каргиона. «Мы добьем его!» – откликнулся кто-то из слуг Катараса. «Нет, это не простой солдат! Кто-то из приближённых короля. Он нам пригодится. Принцессу всё еще не нашли – может, ему ведомо, где она». Слова её вселили радость в моё сердце. Я надеялся, что тебе удалось спастись, моя ясная Мара Джалина.
«Он не станет помогать Вам, госпожа Каргиона!» – возразил голос, желавший добить меня. «Когда мы отвезём его в темницу Дерга, под пытками Катараса он поведает и то, что знает и то, что не знает. Тащите его в повозку к пленным!» Чьи-то руки схватили меня и понесли прочь, но ведьма вновь окликнула их: «Постойте-ка! Боюсь, он не доживёт до Дерга. Надо избавить его от оков магии». Она прошептала какое-то заклятие, и меня будто подбросило и швырнуло вновь на землю. Я решил, что умер окончательно. Но на смену адской боли пришло облегчение. Я начал дышать, сердце вновь забилось, а через некоторое время я открыл глаза.
Джастин тяжко вздохнул, воспоминания ему давались с трудом.
– Я увидел вокруг искорёженные, израненные тела. Мы были свалены как дрова в большую повозку, медленно уезжавшую от пепелища Джалисона. Долго ещё я приходил в себя. За нами почти не следили – пленники были в таком состоянии, что могли лишь стонать от боли, а некоторым и это не удавалось. Раны у многих (может, и у меня) начали гноиться. Смрад над повозкой стоял как от мертвечины. Никогда не позабуду тот страшный путь! С каждым днём я пытался пробудить в себе жизнь: сначала пошевелил пальцем, затем кистью, рукой, другой, наконец, ногами… И вот я почувствовал, что жизнь вернулась в моё полумертвое тело.
Слушая Джастина, Мара беззвучно плакала. В этот день она попросту не могла сдержать слёз, и они
