Эра адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота - Д. Лихарев

Противники Фишера часто бросали ему упрек в чрезмерной торопливости 17. Можно с уверенностью заявить, что «торопливость» адмирала в проведении его реформ имела под собой более чем серьезные основания. Фишер прекрасно отдавал себе отчет, что срок пребывания его в Адмиралтействе ограничен шестилетним периодом, и он, естественно, стремился успеть сделать как можно больше. Особенно эта «торопливость» была нужна при форсировании строительства дредноутов и линейных крейсеров. Начав гонку морских вооружений с новой точки отсчета, для Великобритании было жизненно важным с первых же шагов получить достаточную «фору» по отношению к другим державам. В противном случае с господством на море пришлось бы распроститься.

В деятельности Фишера на посту первого морского лорда нет примеров, когда бы он попытался аргументированно переубедить своих оппонентов, постараться обратить их в свою веру, сделать так, чтобы они умерили свою критику. Его непоколебимая вера в себя и непогрешимость своих суждений могла сравниться разве что только с его презрением к способностям и аргументам противников. «Никогда не пускайся в объяснения», — один из любимых девизов Фишера.

Близкие друзья и единомышленники адмирала неоднократно пытались указать ему самым деликатным образом на недопустимость и крайнюю нежелательность третирования старших офицеров и превращения их в противников администрации. Виконт Эшер писал первому морскому лорду: «В такой стране, как наша, где правит дискуссия, великого человека никогда не вешают. Он вешается сам. Поэтому прошу Вас быть Макиавелли и играть на деликатном инструменте общественного мнения пальцами, а не ногами, каково бы ни было искушение прибегнуть к последнему… Во время войны это проходит, поскольку во время войны нужен Человек. В мирное время за спиной Человека нужна Партия… Ни один англичанин не должен стать «врагом» сэра Джона Фишера. Каждый англичанин должен быть его лейтенантом. А это уже будет зависеть от самого Первого морского лорда» 18.

«Я собираюсь награждать людей пинками, если они будут пинать меня!» — таков был ответ Фишера 19. Результаты были самые плачевные. Методы Фишера продолжали плодить врагов и справа, и слева. Старый адмирал воспринимал это как должное. И много лет спустя, будучи уже в отставке и имея возможность оглянуться назад и переосмыслить все по-новому, он не пожалел ни о чем. «Нельсон был бойцом, а не администратором и усыпителем змей — вот таким и должен быть Первый лорд» 20. Борьба стала настоящей, навязчивой идеей адмирала. Фишеру очень нравилась эпитафия, однажды увиденная им на могиле какого-то капитана нельсоновских времен: «Смерть нашла его сражающимся».

По давней многолетней традиции британский военно-морской флот справедливо рассматривался как «Великий Немой». В военно-морском ведомстве было не принято «выносить сор из избы» и делать адмиралтейские дрязги достоянием гласности и предметом публичных обсуждений. Еще недавно журналист уходил совершенно счастливым, если после двухчасового сидения в коридорах Адмиралтейства ему удавалось взять интервью у какого-нибудь капитана 3-го ранга. Теперь все изменилось в корне. Первый морской лорд, под свою ответственность, лично снабжал журналистскую братию из дружественной прессы «боеприпасами» (выражение Фишера) для поддержки своей политики. Дж. А. Спендер дал яркое описание того, как адмирал «лелеял прессу». «Он оделял обеими руками каждого из нас по очереди, и мы воздавали сторицей такой рекламой его самого и его идеи, какую никогда ни один военный моряк не получал от прессы и, наверное, не получит» 21.

В Адмиралтействе готовились специальные бюллетени с информацией, для прессы. Но этим дело не исчерпывалось. Журналистам давали возможность ознакомиться с секретными меморандумами и приказами по флоту, иногда документы, предназначенные строго для внутреннего пользования, пересылались прямо по почте. Джулиан Корбетт, познания, которого, в области военно-морской стратегии котировались очень высоко, привлекался не только к чтению секретных бумаг, но даже к составлению некоторых из них 22. Хотя, конечно, Корбетт представлял собой нечто большее, чем просто журналист. Он всегда оставался горячим сторонником Фишера и был убежден в правильности его политики. Подавляющее же большинство газетчиков, с которыми имел дело первый морской лорд, не могли судить профессионально о его реформах. Они были склонны принимать на веру все, что он им говорил, и многие считали политику администрации Фишера практически безошибочной.

Такие действия Фишера вряд ли можно считать оправданными. Сам первый морской лорд был искренне убежден, что без поддержки прессы его преобразования не имели шансов быть воплощенными в жизнь, но это обстоятельство не может считаться извинительным. Заигрывание адмирала с прессой вызывало большое недовольство у многих офицеров флота.

Однако в «эру Фишера» на британском флоте начали насаждаться нравы, представлявшие собой кое-что похуже, нежели манипулирование прессой и общественным мнением.

Незадолго до того, как Чарльз Бересфорд поднял флаг командующего Средиземноморским флотом, между ним и Фишером произошла крупная ссора в Адмиралтействе, причем в присутствии свидетелей. Бересфорд не хотел принимать пост командующего Атлантическим флотом, предложенный ему первым морским лордом. Эта должность, по его мнению, не могла предоставить ему желаемой самостоятельности. Джордж Кинг-Холл, присутствовавший при столкновении, так описал его в своем дневнике: «Фишер ответил: «Раз так, значит вы не пойдете и на Средиземное море». Из-за чего между этими двумя людьми произошел окончательный разрыв на долгие годы; и Бересфорд сказал: «Вы смеете угрожать мне, Джеки Фишер, не так ли? Я выполняю приказы, исходящие только от Совета (Совета Адмиралтейства — Д. Л.). Если 7 февраля мне придется спустить флаг, я уйду в отставку вчистую, отправлюсь в Бирмингем, пройду в парламент и вышвырну вас обоих — и вас и Селборна…» Было сказано еще много слов; в результате Бересфорд добился своего, но я буду очень удивлен, если Фишер не сыграет с ним какую-нибудь штучку и не найдет способа, как ему отплатить» 23.

Бересфорд добился своего назначения на Средиземное море. Затем он попытался настроить против Фишера нового морского министра Туидмаута. Адмирал писал ему: «Вся служба крайне недовольна и возмущена не столько тем, что делается, сколько тем, как делается». Бересфорд был раздражен, что во время больших маневров его поставили в подчинение Уилсону. Морской министр, в свою очередь, информировал Фишера во всех подробностях о кляузах средиземноморского командующего 24.

Туидмаут, за время пребывания на должности морского министра, так и не смог для себя решить, кто же вносил больше смуты на флоте, Фишер или Бересфорд. Адмирал Розлин Уэстер-Уэмисс, тогда еще беспристрастный наблюдатель, писал своей жене в апреле 1906 г.: «Лорд Туидмаут показался мне в высшей степени приятным человеком, но я пришел к выводу, что он разрывается между фишеровцами и антифишеровцами и, не будучи профессионалом, так и не пришел ни к какому окончательному выводу для себя» 25.

Многие морские офицеры — современники Фишера — обвиняли первого морского лорда в установлении тотального шпионажа и слежки на военном флоте. Адмирал действительно получал информацию о флотах и эскадрах не только из официальных источников, т. е. от их командующих. На многих кораблях и соединениях у первого морского лорда были «свои люди», как правило, из младших офицеров, которые имели с ним неофициальную переписку и информировали о речах и настроениях плавсостава,

О настроениях, царивших в кают-компаниях Средиземноморского флота, Фишер извещал капитан 1-го ранга Реджинальд Бэкон, комадовавший одним из кораблей в эскадре Бересфорда. О Бэконе уже неоднократно шла речь в нашем повествовании. Фишер считал его «одним из умнейших офицеров на флоте». Бэкон был одним из тех, кто стоял у истоков британского подводного флота, работал в составе комиссии по проектированию «Дредноута», а затем был назначен первым командиром знаменитого корабля. Этот исключительно одаренный «технарь» был всецело предан Фишеру и его делу и безгранично верил в него. Весной 1906 г., когда Бэкон попал под начало Бересфорда, Фишер попросил своего любимца писать ему о том, что там происходит. Результатом стали 6 или 7 писем на имя Фишера с информацией о настроениях Бересфорда и его окружения, получивших впоследствии название «писем Бэкона».

Основываясь на этой информации, Фишер неоднократно жаловался морскому министру на «беспрецедентное поведение Бересфорда, которое наносит ущерб авторитету Адмиралтейства и дискредитирует его политику» 26. Система поощрения конфиденциальных рапортов младших офицеров на своих непосредственных начальников продолжала разрастаться. Слухи о шпионаже на флоте и неких «письмах Бэкона» начали циркулировать в офицерской среде примерно с осени 1907 г. Но настоящий взрыв последовал два года спустя. Фишер, в поисках дополнительного «компромата» на Бересфорда, приказал отпечатать письма Бэкона в нескольких экземплярах в машинописном виде и, не спросив согласия автора, пустил по рукам с тем, чтобы с ними могли ознакомиться «верные» офицеры. Весной 1909 г. часть писем попала в руки сторонников Бересфорда и была опубликована. В донесении, полученном 17 ноября 1909 г., русский военно-морской атташе в Лондоне Л. Б. Кербер сообщал о громадном скандале, который разразился в связи с публикацией писем 27. «Письма Бэкона» окончательно скомпрометировали не только их автора, но и первого морского лорда.