Вор вне закона - Константин Алов

— Понятия не имею. Может подарил по пьянке или в карты проиграл? А что он сам говорит? — поинтересовался Лешка.

— Сам он сидит в Мордовии, в колонии общего режима. Мы послали туда телеграфный запрос и ждем ответа с часу на час. Если факт кражи подтвердится, разговор с вами будет вестись по-другому. Поэтому лучше чистосердечно признайтесь. Откуда у вас эта вещь?

— Признаюсь чистосердечно, — заявил Лешка. — Нашел на улице. Можно прокурору жалобу написать?

— Очень жаль, — печально произнес инспектор, — что вы, гражданин Воронцов, не хотите помочь нам в установлении истины.

— Истину я вам только что изложил, — стоял на своем Лешка. — Только мне кажется, что вам на истину плевать. Вам просто посадить меня нужно. Хотите, чтобы я вам помог? Не дождетесь.

Взгляд следователя посуровел. Он вызвал милиционера и Лешку увели назад в камеру. К огорчению следователя осужденный Гольденблюм тоже не захотел устанавливать истину и факт кражи не подтвердил. Поэтому Лешку, до полусмерти искусанного за ночь злыми ментовскими клопами, наутро отпустили. Но перед самым выходом Нодарик, который ждал отправки в КПЗ, шепнул ему:

— Слышь, Лях, тут в коридоре менты базарили, что тебя сюда спецом сунули, чтобы какого-то Призрака развести.

На этом период относительно спокойной жизни Ляха закончился.

* * *

А началось все с приятного сюрприза. Позвонил Сильвер, и сообщил, что его "нагнали" по амнистии. Освобождение друзья решили отметить тем же вечером в ресторане гостиницы "Берлин". Это был единственный день недели, когда тамошний оркестр имел свой законный выходной. А посему никто не оглушал посетителей ревом и грохотом инструментов, лишь по какому-то недоразумению именуемых музыкальными.

Был чудесный зимний вечер. До Нового года оставалось чуть меньше недели. Крупными хлопьями падал снег.

Сильвер предложил встретиться возле елки у Большого театра.

— Отвык от нормальной жизни. Елка, салат "оливье", мандарины, шампанское. Там, на зоне, понимаешь, все больше одеколон жрать приходилось.

А совсем неподалеку от места их встречи, укрывшись за колонной Большого театра, кряхтел сильно пьяный человек. Он стоял лицом в угол и мочился на стену, не обращая внимания на прохожих.

— Как не стыдно! — воскликнула с гневом шествующая мимо солидная дама. — А еще военный!

— По… почему военный? — в недоумении спросил пьяный.

— А кто же? — в свою очередь удивилась дама. — Шапка-то на тебе какая!

— А какая? — с неподдельным интересом спросил пьяный.

Он громко икнул, еще громче пукнул и стянул с головы форменную солдатскую шапку с кокардой, нахлобученную к тому же задом наперед. Долгое время он сосредоточенно и обескуражено ее рассматривал, потом, наконец, произнес.

— Странно… А была ондатровая…

Свернув за угол Малого театра, Сильвер и Лях увидели другого, не менее пьяного человека. Одет он был странно — в офицерские сапоги гармонью, распахнутую солдатскую шинель и ондатровую шапку. Он определенно кого-то или что-то искал. Этим странным человеком был Крюков.

— Во, блин! Флибустьер! Шкипер! Каким ветром?

— А, это вы? — казалось, Крюков совсем не удивился. — Куда собрались? Я с вами. Не мешало бы сейчас пивка. Освежиться.

— А кого ты тут ищешь? — поинтересовался Лях.

— Да с хорошим человеком тут познакомился, — Крюков все еще продолжал озираться по сторонам. — Вмазали вместе. Шапка его вот тут, а самого нет. В моей куда-то уканал. А меня ведь без моей шапки обратно в армию не пустят.

— А что ты тут делаешь? — Сильвер все еще не верил своим глазам.

— Я делегат на этом… Ну как его?… Короче какая-то херня по линии комсомола, — гордо сообщил Крюков.

— Ладно, завтра заскочим в военторг на Калине и купим тебе шапку, — пообещал Лях.

— А лучше пойдем к мавзолею и с часового снимем, — предложил Сильвер. Ему ведь все равно нельзя двигаться.

Крюкову идея понравилась, он весь так и загорелся ею.

— Они же с карабинами, — пытался остановить друзей Лях.

— Карабины не заряжены, — отмахнулся Крюков.

А Сильвер добавил

— Они же там не шапки свои охраняют, а труп товарища Ленина. А нам его труп на хер не нужен.

С ним согласились.

— Но сначала выпьем! — Лях понял, что это единственный шанс удержать друзей от совершения особо опасного государственного преступления.

— Да, сначала выпьем! — поддержал его Крюков. — Нужно освежиться.

— Тогда сначала идем в "Метрополь", оттуда в "Москву", далее везде, — предложил Лях.

И понеслось. В голове Крюкова все смешалось. Он смутно запомнил темнеющий в вышине витраж на потолке "Метрополя", похожий на вокзал интерьер ресторана гостиницы "Москва", бесконечно длинную анфиладу малогабаритных залов "Националя". Везде они много пили и немного закусывали. Наконец, пройдя каким-то служебным коридором, они оказались в "Интуристе". В коридоре Крюков проблевался и немного пришел в себя.

В зале "интуровского" ресторана "Звездное небо" ему стало совсем хорошо. Он, наконец, соблаговолил расстаться со своей шинелью (дембельская, боялся, что украдут) и оказался облаченным в джинсовую куртку, украшенную орденом Красной Звезды. В сочетании с тельняшкой, военными галифе и сапогами выглядело все это довольно странно.

— Слушай, а за что ты Красную Звезду получил? — спросил между переменой напитков Лях.

— За переносную ленинскую комнату, — коротко пояснил Крюков.

— А разве за ленинскую комнату ордена дают? — удивился Лях.

— Дают, — заверил его Крюков. — В зависимости от того, как ты эту комнату употребишь. Пошли в сортир прогуляемся.

— Отлить хочешь? — уточнил Сильвер.

— Не-а. Может с кем подеремся, — высказал надежду Крюков.

В приятно пахнущем туалете Крюков с удивлением воззрился на поддатого мужика в безрукавке, руки которого до самых плеч были сплошь покрытого наколками из голых баб и свастик. Мужик мочился мимо писсуара и чесал на чистом английском с таким же татуированным оборванцем.

— А это что за фашистские морды? — поинтересовался Крюков.

Лях снисходительно улыбнулся.

— Газеты надо читать. Это английские шахтеры. Приехали к нам по приглашению центрального совета профсоюзов. Их там у себя Маргарет Тетчер затрахала во все дырки.

В это время снизу, из расположенного в подвале валютного бара, послышался шум и крики на разных языках. Заморские стахановцы мигом стряхнули с конца последние капли и, толком не застегнув ширинок, бросились на шум.

— Там драка! — радостно объявил Крюков.

— Там иностранцы! — возразил Лях.

— А у меня справка об освобождении вместо паспорта, — предупредил друзей Сильвер.

— Тогда ты оставайся, — разрешил Крюков. — А мы с Лехой — аделанте, флибустьеры!

И покатился вниз по лестнице. Ляху и Сильверу ничего не оставалось как последовать за ним.

В валютном баре витал запах разврата и морального разложения. Здесь пахло дорогим импортным табаком, французской парфюмерией и прочими отходами капитализма.

Картину, которую увидели трое друзей внизу, можно было бы сравнить разве что с дракой в салуне из американского вестерна. Высокая барная стойка была