Полночное свидание - Нэн Райан

— Я люблю его, Делила… Господи, что я сделала, чтобы заслужить такое? — Сильвия снова начала дрожать.

— Ты ничего не сделала, деточка. — Делила обняла ее. — Так же, как и твоя мама. Бедная женщина страдала эти годы, боясь, что ты можешь что-то узнать. Спасибо Господу, что он унес на небеса ее нежную душу, и она не увидела всего этого.

— Делила, как тебе удалось узнать правду? — спросила Сильвия, ложась в постель.

— Золотко, слуги всегда все знают. Я знала об этом еще тогда, когда была ребенком.

— Ты знала о Хайде Рэнкине?

— Да, знала. — Делила нахмурилась. — Этот человек сам дьявол. На нем грехи Содома.

— Господи! Ты хочешь сказать, что…

Делила кивнула:

— Сестра Сильвия выгнала его из монастыря.

— Делила! — Сильвия схватила служанку за руку. — Сколько времени прошло между его уходом из монастыря и смертью моей тети?

— Меньше полугода. Знаешь, что я всегда подозревала?

— Что Хайд Рэнкин убил ее?

— Ее нашли мертвой на рассвете во дворе монастыря. У нее на голове была огромная шишка. Доктор сказал, что она упала, но я в это не верю. Я знаю, что сестру Сильвию убил этот дьявол. Я так считаю!

— И ничего нельзя сделать с этим человеком? — спросила Сильвия, растирая виски.

— Думаю, нет, деточка. Он был и всегда останется дьяволом.

— Делила, ты знала слугу по имени Кашка?

— Я его не помню, но много о нем слышала. Он умер, когда я была совсем маленькой. Я знаю, почему ты спрашиваешь о нем. Я тоже слышала разговоры о спрятанных в «Ривербенде» сокровищах.

— Ты в это веришь?

— Нет. Говорят, что только Кашка знал, где запрятано золото. Когда твоя мама приехала в «Ривербенд», она первым делом велела позвать Кашку, но он к тому времени уже умер.

— Что я могу для вас сделать, мистер Фэрмонт? — спросил Том Мейсон, обмениваясь рукопожатием с Эдвином.

— Я хочу, чтобы вы передали записку Рэндольфу Бакстсру в имение «Дубовая роща».

— Жениху мисс Сильвии?

— Я вызываю Бакстера на дуэль, — процедил Эдвин сквозь зубы. — Доставьте ему мое уведомление и будьте моим секундантом.

Мейсон чуть не упал со стула.

— Сэр, вы, наверное, шутите! Вы собираетесь драться на дуэли с человеком, за которого ваша дочь выходит замуж?

— Она не выходит за него замуж, Том. Так вы доставите ему мой вызов?

— Я?.. Да, сэр, если вы этого хотите.

— Отправляйтесь немедленно. Я буду вас ждать.

Том Мейсон вернулся через час.

— На рассвете, — сказал он. — Он выбрал пистолеты, сэр.

— Прекрасно, — ответил Эдвин Фэрмонт, наливая себе бренди.

Сильвия и Делила проговорили всю ночь. Сильвия плакала, вспоминая Рэндольфа Бакстера, мать и морского разбойника Жана Лаффита. Вконец измученная, она забылась глубоким сном, лишь когда первые лучи солнца прорезали темноту.

— Спи, деточка, — приговаривала Делила, натягивая одеяло на плечи Сильвии. — Делила не оставит тебя. Когда проснешься, тебе станет лучше. — Она на цыпочках подошла к креслу и грузно опустилась в него. — Рэндольф Бакстер, — бормотала она. — Я знала, что он слабый человек. Совсем не мужчина. Тебе будет без него лучше. — Голова Делилы склонилась набок, и она уснула.

Громкий стук в дверь спальни разбудил обеих женщин. Сильвия села в постели, а Делила поспешила к двери. На пороге стоял Делсон, и по его щекам катились крупные слезы.

— Идите скорее! — закричал он. — Мистера Эдвина застрелили!

Сильвия, в одной ночной рубашке, кубарем слетела с лестницы. Эдвин Фэрмонт лежал на парчовом диване, глаза его были закрыты, на груди расплывалось большое кровавое пятно. Том Мейсон стоял перед ним на коленях.

Сильвия склонилась к отцу.

— Папа, — прошептала она, сдерживая слезы. — Ответь мне, пожалуйста, ответь мне! Том, что случилось?

— Мисс Сильвия, час назад ваш отец дрался на дуэли с Рэндольфом Бакстером, чтобы защитить вашу честь.

— А Рэндольф? — спросила она, продолжая его любить, несмотря на случившееся.

— Он невредим. Ваш отец так и не выстрелил. Полагаю, что Бакстер сделал это преднамеренно.

— Врача вызвали? — спросила Сильвия, убирая седую прядь со лба отца.

— Он уже в пути. Я послал за ним Тео.

— Папа, все будет хорошо, — прошептала Сильвия. — Скоро приедет врач.

Глаза Эдвина Фэрмонта открылись. Он посмотрел на Сильвию, попытался что-то сказать и перестал дышать.

Глава 17

Леди из нетитулованного мелкопоместного дворянству вскоре перестали заходить в дом Фэрмонтов. К осени общество стало оспаривать право Сильвии на посещение приемов, обедов и вечеринок. С приходом зимы ей дали понять, что Сильвии Фэрмонт нет места среди них. Она не принадлежит к их обществу.

— Милая девушка, — говорили одни, — но…

— Отпрыск морского разбойника, — вторили им другие.

— И ее мать — упокой Господи ее душу — ничем не лучше шлюх с пристани, — фыркнула Лаура Ланкастер, жена банкира, пухленькая хорошенькая брюнетка с маленькими ручками, огромной грудью и таким же большим самомнением. — Каждый раз, когда я вспоминаю, что они обедали в нашем доме, меня начинает тошнить.

В жизни Сильвии произошло столько трагичного, причем за очень короткое время, что она не обращала внимания на те сплетни, которые городская элита разносила о ней. Длинная душная осень прошла для нее как в тумане. Смерть Эдвина и Серины Фэрмонт, предательство Рэндольфа Бакстера принесли ей столько боли и отчаяния, что ей было не до прохладного отношения ее бывших друзей. Она предпочитала одиночество и долгие часы проводила во дворике своего дома. Ей нужны были тишина и покой. Она не замечала, что за все эти долгие месяцы ей никто не нанес визита. Сильвия распрощалась со всеми дорогими ее сердцу людьми в эту печальную восемнадцатую осень своей жизни, и когда грянули первые морозы, она запрятала поглубже свое горе и взвалила на хрупкие плечи роль главы дома Фэрмонтов. Том Мейсон устроился на работу в другую адвокатскую фирму и прислал Сильвии ключи от офиса, даже не потрудившись прийти лично. Сильвия просмотрела все бухгалтерские книги и тщательно проверила все счета. С каждым проверенным счетом возмущение ее возрастало. Огромные суммы уходили Хайду Рэнкину. Этот дьявол лишил Эдвина Фэрмонта всего состояния. Даже их дом был заложен и перезаложен, и ей оставалось только продать его.

Кипы неоплаченных счетов возвышались перед ее изумленным взором: счета от модистки за очень дорогой свадебный наряд, который она так никогда и не наденет, бесконечные счета за платья и шляпы, белье. Никакого состояния не хватит, чтобы оплатить все это. Были там и счета за ремонт дома, за новые дорогие обюссонские ковры, счета от доктора Толбота, от бакалейщиков, владельцев конюшен и каретников.