Дюма - Максим Чертанов

Началось в марте, к середине апреля было семь тысяч умерших, 13 тысяч больных (всего с марта по октябрь в Париже умерло 18 тысяч человек). Фердинанд посещал больных в госпитале, рискуя (сопровождавший его Перье заразился и умер 16 мая), — Дюма ему все простил. Самому ему 15 апреля тоже показалось, что у него холера. Видимо, простудился, так как выздоровел от полбутылки эфира и горячих припарок. Умирали больше бедняки, так как они брали воду из колодцев; прошел слух, будто правительство (но не король: самые бедные, рука об руку с самыми богатыми, всегда за короля) велело отравить колодцы. В ответ префект полиции заявил, что воду отравила оппозиция. Начались погромы, хватали любого, кто не так одет, как в Средние века. «Париж, превратившийся в груду мяса, грозил стать гигантской бойней…» Луи Филиппа можно пожалеть: в то же самое время в Вандее, как предсказал Дюма, начался мятеж, организованный герцогиней Марией Беррийской (1798–1870), женой племянника Людовика XVIII, надеявшейся посадить на трон своего сына. В апреле она с группой сторонников пыталась взять Марсель, а в конце мая прибыла в Вандею и призвала к восстанию; началась партизанская война. Дюма все это укрепило в мысли, что он должен стать историком — изучая прошлое, можно предвидеть будущее — и написать полную историю страны с древних времен — «Галлия и Франция».

А что, до него никто такой книги не писал?! Писали, конечно: до сих пор переиздавались созданные в XIV веке «Хроники» Жана Фруассара, в XVII веке появились «Истории Франции» Франсуа Мезре и Габриеля Даниеля, в XVIII — «История Франции» Поля Велли, продолженная Клодом Вилларе и Жаном Жаком Гарнье, при Наполеоне «Историю Франции» начал писать Луи Пьер Анкетиль, вышла «История Франции» Жака Ройу, Антуан Фантен-Дезодоар продолжал работу Гарнье, были «Исторические этюды» Шатобриана, а теперь — «Записки об истории Франции» Тьери, «Опыты по истории Франции» и «История цивилизации во Франции» Гизо, труды по истории французской революции Тьера и Минье; Мишле уже начал свою «Историю Франции». Но Дюма считал, что может внести новое: во-первых, никто не захватил абсолютно всю историю — от расселения галльских племен до сегодняшнего дня, во-вторых, «история Франции, благодаря господам Мезре, Велли и Анкетилю, приобрела репутацию до такой степени скучной…» — он сделает ее живее (тут, впрочем, Тьер, Мишле и Минье с ним легко могли тягаться), в-третьих, широкой публике не осилить многотомные труды — он напишет кратко, как для детей.

Он начал с конца — даже не с сегодняшнего дня, а с завтрашнего — и уже в мае сделал предсказания. «Луи Филипп оказался рядом с гибнущей королевской властью как наследник у постели умирающего… Но монархия должна на что-то опираться. 50 000 аристократов Людовика XV, 200 грандов Франциска I, 12 великих вассалов Хуго Капета давно спали в своих феодальных могилах. На место вымерших классов, которые состояли из привилегированных индивидов, поднимались свободные собственники и предприниматели. У Луи Филиппа даже не было выбора между привилегией крови и практической необходимостью. Вместо 50 000 аристократов он оперся на 160 000 предпринимателей, и монархия приблизилась к народу; это ее самая низшая и последняя стадия… Власть падет без единого удара, падет не усилиями пролетариев, но по желанию самих власть имущих; она падет, низвергнутая разумностью революционной политики, она представляет только и исключительно аристократию собственников, которая рухнет из-за того, что ее ежедневно подтачивают внутренние раздоры. И тогда власть будет в гармонии с интересами, потребностями и желаниями всех. Назовут это монархией, президентством, республикой — не важно…» То была работа для души и для признания, а для заработка нужны пьесы. Фредерик Гайярде написал на хороший сюжет плохую пьесу «Нельская башня», Арель ее купил и отдал переделать Жюлю Жанену, тот не справился, Арель обратился к Дюма: он получит проценты от прибыли, а Гайярде — фиксированную сумму. (Как это они сочиняли и ставили пьесы на фоне холеры? Да как мы, когда нас пугают эпидемией птичьего гриппа, не бросаем повседневных дел.)

В начале XIV века напротив Лувра стояла башня, служившая тайной тюрьмой. Каждое утро стража находила в Сене, омывавшей подножие башни, мужские трупы: то королева Маргарита Бургундская и ее сестры устраивали в башне оргии с незнакомцами и убивали их. Однажды к королеве явился мужчина, который выжил («капитан Буридан»), стал шантажировать ее этими и другими преступлениями, ей пришлось сохранить ему жизнь и сделать министром, после чего они продолжали убивать направо и налево, пока король Людовик X их не разоблачил. (На самом деле, как считали историки, Людовик приказал убить Маргариту, обвинив ее в супружеской измене, потому что ему надо было жениться на другой.) Характеры потрясающие: демоническая Маргарита и подонок Буридан, не лишенный обаяния, но текст Гайярде слаб: ужасные диалоги, много лишних персонажей, и все затянуто, а Дюма уже понял, что так нельзя. («Как-то сын спросил меня: „Какие основные принципы построения драмы?“ — „Первый акт надо делать предельно ясным, последний — коротким“…») Дюма взял из переданного ему Арелем текста только один монолог и в некоторой степени использовал две сцены, остальное придумал сам, получилась пятиактная драма (в прозе) с эффектным финалом:

«Маргарита. Кто посмеет арестовать королеву и первого министра?!

Представитель короля. Здесь нет ни королевы, ни первого министра. Здесь только труп и двое убийц».

Дюма написал Гайярде (тот был в отъезде), что лишь «сгладил шероховатости» в пьесе и не только не собирается ее подписывать, но требует, чтобы о его участии не знали. «Если вы смотрите на то, что я сделал, как на услугу, позвольте мне одарить вас, а не продать вам свой труд». Гайярде, человек тщеславный и несговорчивый, приехал, потребовал играть пьесу такой, какой он ее написал, угрожая добиться запрещения спектакля. Арель уговорил его подписать соглашение: играют вариант Дюма под именем Гайярде, а печатать текст каждый может под своим именем. 29 мая 1832 года — премьера, бешеный успех, сравнивают с Шекспиром, но Гайярде недоволен: Арель напечатал на афишах «Нельская башня, пьеса г-на *** и г-на Гайярде». Склока в газетах, чуть не дошло до дуэли, Дюма предложил арбитражный суд из специалистов, Гайярде предпочел обычный суд и выиграл, но в итоге все узнали, кто автор. Шум спустя годы докатился и до России благодаря «Парижским письмам» Н. И. Греча, утверждавшего, что тяжба велась «не из славы, но из авторского дохода». Но Гайярде волновала именно слава.

Дюма уже писал другую пьесу, над которой пытался работать пару лет назад, — «Длинноволосую Эдит», вдохновленную картиной Ораса Верне «Эдит ищет тело Гарольда после битвы при Гастингсе» (битва 14 октября 1066 года между армией англосаксонского короля Гарольда II Годвинсона и нормандского герцога Вильгельма; Эдит — жена Гарольда). Писал он не о битве, а о женщине, и действие перенес в XVI век, сделав Эдит женой Синей Бороды (Генриха VIII). Опять не дописал — Буржуа предложил очередное соавторство. «Сын эмигранта»: во время Великой революции маркиз-эмигрант в Швейцарии вступил в связь с замужней женщиной, родился сын, прошло 22 года, маркиз — шпион, его сын — негодяй, вор и убийца, оба попали в тюрьму, отца — на каторгу, сына вешают. Сцена повешения была придумана очень оригинально по тем временам: сводный брат казнимого смотрит через окошко, а зрители видят лишь ужас на его лице. Дюма написал три акта один и акт с соавтором, но подписана пьеса одним Буржуа. Обратите внимание: Дюма не подписывал того, чего не писал, наоборот — писал и отказывался от подписи. Он занимался этой работой ради денег и стыдился ее.