Барбаросса - Михаил Попов

Когда такой мужчина оказывается на коленях, грех не выяснить (даже будучи добродетелью во плоти), о чем именно он молит. Ведь выслушивание просьбы не означает согласия ее выполнить.

Тем более что старуха Ливия все еще валяется без чувств.

– Кто вы такой, сеньор, и что вам от меня нужно?

Лейтенант приободрился. Если женщина между криком и беседою выбирает беседу, первый бастион можно считать взятым.

– Я несчастнейший из несчастнейших, я тот, кто хочет умереть, а ему навязывают жизнь.

Впоследствии будет сказано, что женщина любит ушами. И более всего на нее действуют фразы, лишенные на самом деле всяческого смысла.

Миранда, дочь победителя сарацин, была девушкой отнюдь не глупой, умела писать на трех языках, знала толк в поэзии своего времени, королевский астроном преподавал ей карту звездного неба, а сам кардинал Хименес провел с нею несколько бесед на богословские темы. Женский ум, получивший к семнадцати годам такую бездну научных сведений, не мог не считать себя независимым. Миранда была не слишком хороша собой и слишком уверена в себе. Она считала, что прекрасно разбирается в людях,– такого человека очень просто обмануть.

– Вы говорите, что разлучены с предметом ваших страстных желаний?

Лейтенант, собиравшийся встать с колен, вновь застыл. В голове его была только одна мысль – как бы не сказать чего лишнего.

– О, как сразу вы меня поняли!

– Встаньте и расскажите мне, в чем ваше горе. Я не обещаю вам помочь, но обещаю выслушать.

– И это уже слишком много. Слишком!

– Заклинаю вас всем святым, встаньте!

Миранда заволновалась. Перед нею истекал чувством (не важно каким) молодой, красивый мужчина. При этом в любой момент могла очнуться эта дура

Ливия, в любой момент мог появиться кто-нибудь из слуг. Ситуация была восхитительно рискованной.

Мартин де Варгас с колен не поднялся, он просто посмотрел пронзительным взором снизу вверх, и взор этот немного ослепил девушку. Даже сквозь ткань мантильи.

– Кто вы?

– Меня зовут Мартин де Варгас.

Имя это было Миранде отдаленно знакомо, за отцовским столом оно упоминалось несколько раз. Упоминалось в каком-то сомнительном контексте. В чем сомнительность? Ах да, дуэль. Этот офицер несколько раз дрался на дуэли и, судя по его внешнему виду, остался цел. Из-за чего были эти дуэли? Как будто неизвестно, из-за чего они бывают,– из-за женщин.

Миранда решила быть особенно осторожной:

– А он, предмет ваших вожделений, он прекрасен? Что он из себя представляет?

Мартин де Варгас зажмурился, как бы боясь сказать взглядом больше, чем нужно.

– Да, она прекрасна. Она для меня все: и победа, и поражение, и жизнь, и смерть.

– Но почему вы здесь?

– Вы еще не догадались?

– Клянусь святыми дарами, нет.

Мартин де Варгас встал, Миранда почувствовала, что ее охватывает озноб.

– Потому что только вы можете мне помочь. Моя жизнь, мое счастье находятся в ваших руках.

У Миранды перехватило горло:

– Но чем же я…

– В тот самый миг, когда я увидел вас, то понял – вот она, вот она, моя спасительница!

– Не подходите ко мне!

– Вы видите, я стою на месте, это вы удаляетесь от меня. Вы меня боитесь?

– Чего же мне вас бояться!

– Заклинаю, не бойтесь, вам нечего меня бояться. Ангелам вообще нечего бояться. А вы ангел.

Дуэнья зашевелилась в кустах. Мартин де Варгас перешел на шепот:

– В тот самый миг, когда я вас увидел, я понял – надежда на спасение есть. Я погиб не безнадежно! Вы понимаете меня?

– Нет.

– Но я вижу, что понимаете! От вас, от вашего слова зависит судьба моя. Скажите это слово, скажите!

– Какое слово?

На мгновение Мартин де Варгас растерялся сам. Какое, действительно, слово?!

Дуэнья застонала и что-то забормотала как бы спросонок.

– Вы говорите, какое слово?

– Да,– прошептала девушка, чувствуя, что от непонимания у нее уже мутится сознание.

– Не важно какое. Вы сами найдете все нужные слова. Но сделайте так, чтобы ваш отец согласился встретиться со мной.

– Мой отец?!

– Да, да и да!

– Зачем?!

– Неужели вы еще не понимаете зачем?

Ответила ему уже не сеньорита, а ее дуэнья. Ответила истошным, невероятным визгом.

– Умоляю вас, умоляю!

Мартин де Варгас шептал, но произносимые им слова легко доходили до слуха девушки, несмотря на шум, производимый бдительной старухой.

Послышались приближающиеся шаги.

Лейтенант еще раз прошептал:

– Умоляю.

И ринулся к стене, с которой спрыгнул несколько минут назад.

Слуги, вбежавшие в сад с обнаженными шпагами, увидели лишь его сапоги, исчезающие за стеной. Дочь хозяина лежала без чувств, а рядом стояла и причитала нестерпимым фальцетом дуэнья.

Мартин де Варгас быстро шел, завернувшись в плащ, в сторону храма Святого Духа. Он был в прекрасном настроении. Этим же вечером состоится его беседа с генералом де Наварро, в этом нет никаких сомнений.

Остаток утра и время до сиесты лейтенант провел в большом трактире на углу улиц Сан-Фелипе и Лас-Пальмос. Он выпил несколько бутылок легкого вина в преддверии трудного разговора с генералом, но голова его осталась такой же светлой, как в тот момент, когда он покидал родной Вуэлло. Он пил и думал, оттачивал аргументы, при помощи которых можно будет скорее убедить Педро де Наварро, человека уже пожилого и, значит, сторонника старых представлений, заложника собственного героического прошлого.

Несколько раз к нему подсаживались размалеванные красотки и пытались завести беседу. Очень скоро им приходилось ретироваться, ибо рослый красавец за угловым столом казался невменяемым.

– Или он кого-то ждет, или его ищут.

Так выразилась жена хозяина заведения, присмотревшись к парню. Интересно, что она оказалась права в обоих смыслах.

Миранда выполнила обещание, которого не давала. Она поговорила с отцом, сказала «слово». При упоминании имени Мартина де Варгаса старика слегка перекосило, и он побледнел ничуть не меньше другого генерала, пользовавшегося алжирским «гостеприимством» в течение последних четырех месяцев.

– Мартин де Варгас?

– Да, отец, Мартин де Варгас,– прошептала Миранда, все еще находившаяся под впечатлением неожиданного и необыкновенного свидания в собственном саду.

– Что ему нужно?!

– Он хочет…

– Нет, погоди! Скажи мне сначала, где ты с ним увиделась?

– В жасминовом садике,– просто ответила дочь, не видя в своем ответе ничего особенного.

– В нашем?

– Да, в нашем.

От шума резко прилившей крови у полководца начали путаться мысли. Чтобы не случилось удара, обещанного ему всеми врачами, пользовавшими его в последнее время, он попытался успокоиться: смочил полотенце в фарфоровом широкогорлом кувшине и засунул холодный комок в вырез потной фламандской рубашки, поближе к сердцу. Несколько раз продолжительно вздохнул.