Дайте нам крылья! - Клэр Корбетт

До Города мне было еще ехать и ехать, но я все равно решил позвонить Чеширу. Правда, сначала собрался с духом, — и не потому, что волновался перед предстоящим разговором, нет. Я боялся, что вспылю и наору на него: за ложь, за умолчания… за все.

— Хьюго у вас? — нетерпеливо спросил он, едва услышав в трубке мой голос. Даже не поздоровался.

— Не совсем, — ответил я. — Но ему ничего не угрожает. Она вернет его.

— Что? Где вы их нашли?

Вполне естественный вопрос. Однако, если я отвечу, то тем самым выдам местонахождение Пери Хищнику. Возможно, правда, я уже навел его на след.

— Прежде чем я отвечу, давайте кое-что проясним, — ровным голосом сказал я. — Я сделал все, что было в моих силах, и теперь нам остается только положиться на Пери, довериться ей. Вы правильно поступили, отправив на поиски меня, но вот чего у меня нет как нет — это крыльев. Поэтому схватить Пери и задержать силой я не мог.

…Я был сыт по горло арестами рядовых граждан. Хватит с меня беготни по темным переулкам и скачек с препятствиями через заборы и ограды. Куда уж мне арестовать летателя! Теперь ясно, зачем у нас в полиции завели Хищников: тут без них не обойтись.

— И, конечно, вы правильно решили не отряжать за ней Хищника, мистер Чешир, — рассудительно продолжал я. — А то, знаете, двое летателей стали бы бороться за младенца в воздухе — как бы чего не вышло. Очень уж опасная затея.

Ледяное молчание в ответ. Ах ты, хитрая тварь!

— Кстати, у вас, случаем, не было планов насчет подкрепления? — невинно осведомился я. — Ну там, наши заходят с воздуха, а?

— В толк не возьму, о чем это вы, — отрезал Чешир.

— Давайте начистоту, мистер Чешир, я видел около вашего дома Хищника.

Если уж начистоту, сам я его не видел — но его засек Тадж, а это все равно что я.

— Моя личная охрана, и ничего более, — снизошел до объяснений Чешир.

— Отлично. Предположим, Хищника вы по следу Пери не посылали. Превосходно. — Я очень сдерживался, чтобы не повысить голос. Внутри у меня все накалялось. — Я хочу лишь подчеркнуть, что, если этот гипотетический и несуществующий Хищник… если из-за него с Пери и Хьюго что-нибудь случится, все будет на вашей совести. Единственный способ благополучно вернуть малыша — не спугнуть Пери. Она и так уже напугана как не знаю кто.

Я даже знал, почему она напугана, но сообщать Чеширу не стал. Если ее подружку, бедную Луизу, и правда убили, то мне надо действовать и выражаться вдвойне осторожно. Мир летателей, как выяснилось, тесен — теснее некуда, и, расследуя дело внутри этого мира, все время рискуешь кому-нибудь ненароком навредить, случайно.

— Хьюго цел и невредим, — заверил я Чешира. Дальше я рассказывал, с трудом подбирая слова, потому что в голове у меня все время звучал собственный злющий голос, который норовил добавить то, что я думал о Чешире и его супружнице на самом деле: «Ты же, хитрая крылатая бестия, с самого начала прекрасно знал — Пери ничего ребенку не сделает, она души в нем не чает!» — Побеседовали мы весьма плодотворно, — продолжал я. — Особенно с учетом некоторых… нюансов. — «Например, учитывая, что ты переврал мне практически все обстоятельства дела». — Мы оба знаем, что выбора у нее нет: никуда не денется, вернется сама и малыша вернет. Однако все-таки надо помнить, она такая юная… — Сказав это, я с трудом сдержался, чтобы не добавить: «Как ребенка тебе рожать, так она взрослая, в самый раз было, черствый ты ублюдок». — А молодежь, особенно юные девушки, не всегда способны трезво оценить свои силы, они не понимают, как враждебен окружающий мир, им кажется, будто они горы свернут и со всем справятся. Юношеский максимализм, сами понимаете. Тем-то юность и опасна. С Пери наш главный рычаг воздействия — то, что вы не собираетесь подавать на нее в суд.

— Да, — уронил Чешир, выслушав меня. — Нам бы только вернуть малыша живым и здоровым.

— Вот и хорошо, — отозвался я, а злющий голос у меня в голове добавил: «Что ж ты не спросишь, почему Пери сбежала, прихватив Хьюго? Ведь кто угодно бы спросил именно это! Но ты, Питер Чешир, знаешь ответ, потому и не спрашиваешь. Ты купил Пери в качестве суррогатной матери и собирался услать его восвояси. А меня ты нанял как раз для того, чтобы подобный разговор вообще не завязался».

Вот тут-то меня и настигла буря, которая назревала с самого утра и волокла свои набухшие и тяжелые грозовые облака по небу, пока я добирался с фермы «Совиный ручей» до Города. Налетел штормовой ветер, и автомобиль задребезжал. Яростно лупил ураганный дождь; я ехал словно под обстрелом. Лобовое стекло застлала водяная завеса, вытканная серебряными нитями. Таджа с его автопилотным управлением и пусть ехидной, но все же дружеской поддержкой, не хватало как никогда. Я сбавил скорость, а потом и вовсе остановился на обочине — договорить с Чеширом. Надо было его расколоть во что бы то ни стало. Треклятая невозмутимость!

У меня оставалось в запасе еще кое-что. Жаль было тратить этот козырь, куда разумнее — приберечь в рукаве, но сейчас важнее было говорить с Чещиром начистоту.

— Я ведь ее не просто так отпустил, — сообщил я ему, — а успел прилепить Хьюго «жучка», вернее, маячок. Теперь мы сможем отслеживать, где он, и соблюдет ли Пери свою часть уговора.

— Вот как. Прекрасно, — ровным голосом ответил Чешир.

Правда, я не уточнил, что сигналы этого маячка смогу ловить только тогда, когда Пери войдет в зону покрытия сети. Пусть Чешир считает, будто я теперь всегда буду в курсе, где она. Так оно и лучше, и мне будет спокойнее — не только за малыша, но и за девочку.

Я исполнился надежд, что это расследование удастся закруглить быстро. Если все пойдет хорошо, к полудню в субботу Пери уже вернет Хьюго домой, а к вечеру я допишу отчет и получу остаток гонорара. Жизнь Чешира пойдет дальше по гладко накатанной колее. И вообще — если браться только за морально-безупречные дела, с голодухи помереть недолго.

Хенрику я смог дозвониться только когда въехал в Красную зону. Буря к этому времени поутихла, но еще не улеглась.

— У меня для тебя новости, приятель, — начал я, глядя, как разматывается впереди мокрая темная лента шоссе.

— Что, передаешь расследование нам? — живо откликнулся тот.

— Не понадобилось. Я отыскал Пери. Ребенок жив-здоров, она вернет его родителям. Но девочка здорово напугалась: говорит, в самое утро побега нашла в Соленой бухте труп другой няни, некой Луизы Перрос. Тоже крылатой. Конечно, это еще ничего не значит, та бедняжка могла просто упасть с высоты, мало ли, крылья подвели. Но я бы на твоем месте все-таки копнул, в чем там дело. По-моему, нам надо глянуть картотеку агентства «Ангелочки», что-то они там намухлевали и…

— Нам?! — резко переспросил Хенрик. — Какие такие мы? Мы не обязаны делать ничего подобного.

— Но ведь Пери — свидетельница…

Он оборвал меня:

— Ну, знаешь ли, это тебя уже занесло! Привози ее, пусть пишет заявление. Когда сможем, наведаемся в бухту. А твою работу я за тебя делать не буду. Заруби себе на носу.

Впереди, в прорыве между темными тучами, засияло закатное небо. Автомобиль прерывисто запищал, сообщая, что мы вернулись в черту города. Окраины, погруженные в темноту, остались позади.

В тот вечер я должен был забрать сына, но опоздал; мало того, что долго добирался с Окраин до Города, так меня еще и задержали на въезде в жилой комплекс «Серебряные пальмы», обиталище Лили и ее Ричарда. Впрочем, немудрено, что мой вид насторожил охрану: мокрая, забрызганная грязью машина, а в ней — такой же мокрый, забрызганный грязью водитель. Подозрительнее некуда и сущее безобразие. Примерно это и сказала Лили, когда я подкатил к их шикарному дому. Ее пристальный взгляд внимательно обежал меня с головы до ног, ничего не упустив: Лили заметила и ссадины на щеке, и слипшиеся от крови волосы, и изгвазданную одежду. (Образцы грязи я поневоле собрал по всем Окраинам — и с помоек Венеции прихватил, и с фермы «Совиный ручей»). Лили спускалась мне навстречу с крыльца, готовая посадить Томаса на детское сиденье, но, присмотревшись, закатила концерт и попробовала отыграть назад — мол, она не может отпустить ребенка с папашей на машине, когда папаша и машина в таком виде. Но мне удалось одержать победу: я быстренько сообщил, что договорился о консультации с доктором Руоконен и что всерьез обдумываю ее «проект» (именно так я выразился), как превратить Томаса в летателя.

Стоило мне произнести эти слова, и я понял: так оно и есть, потому что сейчас, под свежим и болезненным, как ссадина, впечатлением от поездки на Окраины мне стало казаться: Лили права, лучше и правда сделать все, чтобы Томас поднялся в этой жизни как можно выше. Во всех смыслах. Чтобы не соприкасался с низшими слоями общества. Но я твердо решил, что не позволю Лили заразить меня своим слепым фанатизмом и не доверю сына врачам наобум. Сначала выспрошу у Руоконен, что за процедуры они применяют, разберусь во всем досконально, а уж потом приму решение.