Виктор Розов. Свидетель века - Виктор Кожемяко

В.Р. Меня очень и очень все это беспокоит! Я вижу, что идет целенаправленное разрушение, разложение нашей армии. А кто знает, что грозит нам, зачем к нам приближают западные державы свое оружие, зачем расширяют они свои военные силы. Убаюкивающая фразеология их политиков на меня гипнотически не действует. Нет. У них же свои интересы! И я думаю: неужто наши политики, пусть не все, а хотя бы некоторые, воспринимают эту фразеологию всерьез? Верят, самообманываются! Неужто правители наши не понимают значения армии в таких условиях?! Не хотят понять или, хуже того, подыгрывают нашему противнику, что, к сожалению, приходит мне в голову. Хотя я понимаю, насколько страшна эта мысль. Но уж очень хорошо разрушается армия, разрушается страна. Очень успешно.

В.К. Виктор Сергеевич, я знаю, вы к Сталину относитесь критически. Но в сталинское время то, что происходит сегодня по отношению к армии, наверное, было бы названо вредительством.

В.Р. Нет, этого просто не могло бы произойти.

В.К. Но, согласитесь, похоже на вредительство.

В.Р. Нет, то, что наши правители делают с армией, – это не вредительство. Такое слово слишком маленькое. Это хуже вредительства. Это предательство. Предательство и продажность – вот два внутренних врага, которые уничтожают нашу страну. Ясно же, что внутри страны действует «пятая колонна», которая делает все, чтобы было плохо. Нашей стране сейчас очень плохо. И военным… Добрались до военных, добрались до сердца, до кровеносных артерий, соединяющих сердце со всей периферией. Что будет – страшно подумать!

И на все беды наши – один стандартный и вполне спокойный ответ: нет денег. На школы нет. На больницы нет. Шахтерам, чернобыльцам, пенсионерам… И вот на армию – нет тоже. Я не могу понять, куда все деньги делись, куда вообще все подевалось у нас. Неужели так окончательно уже все разворовано? В голове не укладывается, честное слово.

Как за такой короткий срок можно было продать, предать, изувечить свою собственную страну, в которой ты родился, которая тебя вырастила, выучила, дала образование, как можно так поступить… Ну это равносильно предательству своего отца и матери. Я никак не могу понять людей, которые выучились бесплатно в школе, выучились бесплатно в вузах, получили доступ в какие-то научные учреждения или в сфере искусства получили признание всенародное, как они могут не любить Родину и не защищать. Хотя бы словесно, если иначе нет сил. Криком кричать о том, что гибнет страна, которая их сделала людьми, и людьми порой заметными. Вот это я тоже переживаю чрезвычайно.

В.К. Но ведь многие, кажется, искренне убеждены, что нам теперь и не от кого защищаться, не перед кем готовиться к обороне. Потому что некому на нас нападать.

В.Р. Да, некоторые, может быть, и убеждены. Но как не видеть, что враг уже напал на нас. Не физически пока что, но напал. Чрезвычайно коварно! Умно – не могу сказать, потому что между умом и коварством в моем представлении – огромная пропасть. Мы попали в коварные сети. И наши руководители попали, и народ, к сожалению, попал в эти сети. Бьется теперь, вспоминает прошлое… Больно говорить.

А что завтра? Враг грозит нам полным развалом всей страны, окончательным уничтожением великой страны, которая была когда-то. И если смириться с тем, что происходит, принять это как должное, то самого худшего не избежать.

Некоторые утешают себя мыслью: ну была раньше Римская империя, была великая Испания, были великие Нидерланды. А потом не стало. Вот теперь не будет России. Ну что здесь особенного? Новый исторический момент, новая историческая эпоха. Но я-то, простите, живой человек, я люблю свою Родину, я люблю свою страну. Я хочу, чтобы она существовала в том качестве, в котором она должна существовать. С ее неповторимой, уникальной духовностью, которая дала так много для культуры всего мира. И об этом я кричу. За это борюсь как могу.

Да, мы потерпели поражение в «холодной войне». А в «горячей войне» я не знаю уже, чем нам придется сражаться. Не дай Бог, конечно. Однако пути Господни неисповедимы. А бескрайнее благодушие – и это горький исторический опыт показывает! – не доводит до добра. Мне более надежным и правильным представляется все-таки держать порох сухим.

Как всякий нормальный человек, я не хочу войны и не люблю войну. Я даже и написал-то о войне только одну вещь – «Вечно живые», которая потом превратилась в фильм «Летят журавли». И больше никогда к этой теме не возвращался. Но я трезво отдаю себе отчет в том, что войны не будет скорее при условии, если мы будем сильными. А сейчас, когда вовсю идет развал нашей армии, когда день ото дня я все больше узнаю о ее бедах, о страданиях людей, которые служат в этой армии, я вдруг ловлю себя на мысли, что понимаю ребят, которые не хотят в такую армию идти. Я понимаю, вот в чем ужас – не хотят… Так кто же страну защищать будет? Ну скажем так: в случае чего. Или мы уже подняли лапки кверху – берите нас голыми руками? Нас уже нет, не существуем мы и нет страны?..

В.К. Министр обороны Родионов, по-моему, очень точно сказал: «Принципиально неверно ставить вопрос, как это порой делается: армия для России или Россия для армии? Да, армия призвана служить интересам общества, защищать его от внешних угроз. Но без армии не будет России». Вы согласны с этим?

В.Р. Конечно! Не будет армии – не будет и России. Именно так.

В.К. Поразительно только, в каком положении оказывается нынче сам военный министр. Даже жаль Игоря Николаевича. Вот его признание: «Весь ужас в том, что я как министр обороны России становлюсь сторонним наблюдателем разрушительных процессов в армии и ничего не могу с этим поделать». До чего же дошло!.. Кроме всего прочего, согласитесь, убивают в молодежи дух патриотизма. Если уже не убили. Нынче слова о защите Родины вызывают у многих ироническую усмешку. А вот скажите о ваших ощущениях человека, надевшего военную форму в самое трудное для Родины время. Что вы, человек сугубо штатский, артист, литератор начинающий, который вдруг встал в военный строй, чувствовали тогда?

В.Р. Прежде всего – необыкновенный подъем души. Наверное, от сознания, какое великое и благородное дело меня позвало… Мое личное ощущение тех дней и месяцев вообще удивительно славное, хоть и было невероятно тяжело. Но у нас было единство, была взаимовыручка, дружба. По-другому мы и не жили, и не представляли себе, что можно жить по-другому. Как-то в самом главном все жили одними мыслями и стремлениями. И никакой ни подлости, ни коварства, или кто-то чтобы нос задрал, или что-то в этом духе…

В.К. Виктор Сергеевич, вы сохраняете надежду, что удастся одолеть то страшное, что навалилось на нас?