Потому что (не) люблю - Стася Андриевская

— Ну так что? Теперь расскажешь?

Я уткнулась лицом в колени. Как же это было страшно! Сказать даже ему, хотя он, может, и так всё знает, а уж Даниле-то и подавно! Ведь пока тема не поднята, есть чёртов один на миллион шанс, что всё не так, как кажется. Но стоит заговорить, и волшебный шанс превращается в риск услышать горькую окончательную правду. И это не пустая болтовня — это действительно непреодолимо страшно.

— У него есть ребёнок на стороне, — зажмурившись, шепнула я. — Сын. В… — подбородок неудержимо задрожал, — Владька.

Сказала и разревелась окончательно. Вот и всё, необратимый процесс запущен.

Кир подсел ближе, прижал меня к себе. Я не смотрела на него, но всё равно чувствовала, что он обалдел. Не ожидал что я знаю, или вообще — не ожидал?

— Ты уверена?

Я кивнула. Он фыркнул и надолго умолк, лишь осторожно поглаживая меня по волосам. А я ревела, но с каждой минутой всё больше понимала, что это уже не те слёзы, которые были когда-то, когда только узнала правду. Я словно выплакала уже всё самое больное, и осталась лишь растерянность и непонимание — что дальше? И от этого становилось неожиданно легче.

— Честно, я не знаю, что сказать Марин, — вздохнул Кир. — Я немного в ахрене, да и вообще, кто я такой, чтобы что-то тут говорить… Но одно я знаю точно — как бы там ни было, но Данька тебя любит. Нет, даже не так. Он не просто любит, он живёт тобой. Ты сейчас, конечно, решишь, что я его выгораживаю, но ни хрена подобного. Любит, как дурак. Я даже завидую тебе слегка.

Так вдруг потеплело на душе. По привычке хотелось взбрыкнуть, мол, фигня всё это, ничего он не любит… Но я лишь осторожно прикоснулась к тому, что чувствую и удивлённо поняла, что… кажется, верю.

Кир, между тем, рассмеялся:

— Не, ну не в смысле, что мне тоже его любовь нужна, а что меня так, пожалуй, никто никогда не любил. И чем старше становлюсь, тем больше понимаю, что это дорогого стоит!

Я шмыгнула носом.

— Катька.

— Что, Катька?

— Катьку помнишь? Подруженцию мою институтскую? Которая с тобой на одной улице жила?

— Ну… Припоминаю.

— Ну вот, она. Она тебя боготворила.

— Пфф…

— Да серьёзно! Даже случай такой был, мы с ней в переделку одну попали, ну там… — Помолчала, прикидывая, рассказывать подробности или нет. Решила, что не надо. — В серьёзную, короче, и Катьке в живот кусок стекла воткнулся. Как нож. Кровищи столько было! Она реально умирала, а помощи вообще никакой. И вот я её уговариваю потерпеть, а она мне начинает про тебя задвигать, представляешь? Какой ты классный, и что я последняя дура, что тебя бросила. Она, оказывается, вообще весь год по тебе сохла, с первого взгляда, представляешь? А потом я у неё дома, в подушке, твой кулон нашла, помнишь, половинку сердца тебе дарила? Вот, её и нашла, и психанула, подумала, что у вас с Катькой что-то было. Поэтому и в клуб попёрлась, чтобы тебе отомстить, и уже там с Данькой случайно… Ну и закружилось всё, короче. А оказывается, ты вообще не приделах был! Это мне Катька уже при смерти призналась, что она в ту ночь действительно к тебе пришла, хотела совратить, а ты её бортанул. Представляешь, сама еле дышит, а всё тебя расписывает — какой ты хороший! А ты говоришь, никто тебя не до? смерти не любил! Катька любила!

Кир вдруг, запрокинув голову, беззвучно рассмеялся. Ошарашенно взъерошил волосы.

— Бортанул, значит? Так и сказала?

— Угу. Я вот думаю, а если бы я тогда, прежде чем бежать мстить, тебя из Италии дождалась и спросила напрямую, то, может, вообще по-другому бы всё сложилось, да? Как думаешь, у нас с тобой было будущее?

Он прекратил смеяться, задумчиво покачал головой.

— Думаю, нет.

— Почему? Не любил меня?

— Да даже не в этом дело. Просто, ты мне хотя и нравилась, но не давала, и поэтому я периодически тебе изменял. А в ту ночь, о которой ты говоришь, мы с Катькой вообще до утра кувыркались. Так что ни хрена я её не отшил.

— Ах ты… — у меня аж челюсть отвисла. Треснула его по плечу. — Ах ты гад!

— Да не то слово! — рассмеялся он. — Самовлюблённый кретин! Но тогда-то мне казалось, что то, что ты не даёшь, это реально веское оправдание для блядства. Думал, что как только сподобишься — так сразу завяжу с леваками. Но сейчас понимаю, что ни хрена бы я не завязал. Просто натура у меня такая — блядская. В отца, наверное. Поэтому я на Даныча всегда как на инопланетянина смотрел — вроде папаня у нас один, мать его тоже нехило гуляла, а он упёртый однолюб. Удивительно и даже как-то… вдохновляюще.

Я опустила голову. Может однолюб, а может, и нет. Беременную Сашу пока никто не отменял. И Кир словно услышал мои мысли. Приобнял дружески.

— Он тебе не изменяет, точно говорю. Знаю. Ему нет смысла врать мне.

— Но про ребёнка-то не сказал.

— Это совсем другое, он просто умолчал, потому что я и не спрашивал. А вообще, вы ребята, забавные, конечно. У вас до сих пор крыша друг от друга едет, а вы хернёй какой-то страдаете, вместо того чтобы просто кайфовать вместе.

Посидели, помолчали, думая каждый о своём.

— Ладно, я пойду, — поднялась я. — Прости, что припёрлась. И спасибо за терапию. Это было так… Профессионально!

Кир рассмеялся.

— Я же сам сказал — в любое время! — Пошёл за мной в прихожку, понаблюдал, как я обуваюсь. — Кстати, а что с Катькой-то? Выжила тогда?

— А, да, всё нормально. В Ростове где-то сейчас. И вроде бы даже не замужем. Поищи в Одноклассниках, если хочешь. Она там точно была.

Заказала на ресепшен «трезвого водителя», и уже через пятнадцать минут была дома. Так надеялась, что и Данила окажется там. Но нет, его не было. Позвонила ему — аппарат абонента выключен. Взволнованно колыхнулось сердце, но я, занимая голову и руки, уже набирала Никиту Сергеевича.

— Я прошу прощения, что так поздно… У вас есть какие-нибудь новости?

— Не страшно, не переживайте. Я как раз подбивал данные, которые удалось собрать к этому моменту.

— И… — сердце снова взволнованно затрепыхалось, но я упрямо выдохнула: — И что там?

И он рассказал, о том, что эта Саша давно уже замужем, что семья характеризуется, как крепкая, что сомнений в том, что беременность от мужа не возникает…

Свернувшись калачиком