Утерянное искусство красноречия - Ричард Доуиз

Сила воздействия программной речи Бауэрса, очевидно, не распространилась на общий ход кампании, поскольку выборы выиграли республиканцы с Гувером.

А вот другой пример анафоры:

Ныне двадцать семь миллионов американцев (каждый пятый – это больше чем все население Канады) практически неграмотны.

По существу это означает, что они могут лишь влачить существование. Как черепахи на берегу. Вот их уровень жизни. Точка.

Они могут поставить подпись – да, вероятно.

Они не могут прочитать уличный указатель.

Они не могут найти телефонный номер по справочнику.

Они не могут пересчитать сдачу.

Они не могут следовать инструкциям, написанным на пузырьке с лекарством.

Они не могут составить резюме для работодателя, не говоря уже о том, чтобы прочитать газету или «Гекльберри Финна».

Они пропали, попросту пропали.

Оратор начинает каждое из последовательно идущих предложений словом «они». Последнее предложение – «Они пропали, попросту пропали» – передает слушателю чувство отчаяния, испытываемое неграмотными из-за своей неспособности ко всему перечисленному.

В своей самой знаменитой речи Мартин Лютер Кинг начинает восемь предложений словами «У меня есть мечта». Эта фраза не только повторяется в ходе его речи – она до сих пор отдается эхом во всех слоях американского общества. По вполне понятной причине «у меня есть мечта» – самая запоминающаяся часть его выступления.

Хотя анафора определяется как повторение в начале последовательно расположенных фраз, словосочетаний или предложений, мне доводилось слышать речи, в которых повторяющиеся ключевые фразы были отделены друг от друга несколькими предложениями, даже абзацами. Несколько лет назад данный прием весьма успешно использовался при произнесении напутственной речи в Юго-Западном университете Техаса. Напутственная речь называлась «Жить самозабвенно». За время выступления оратор произнесла фразу «Чтобы жить самозабвенно, нужно…» пять раз. Например: «Чтобы жить самозабвенно, нужно быть таким человеком, которого ты сам можешь уважать» или «Чтобы жить самозабвенно, нужно научиться радоваться жизненным трудам, а не только дарам». За каждой такой фразой следовало логически вытекающее из нее рассуждение длиной от половины до одной с небольшим страницы печатного текста.

Труднопроизносимые повторы

Успешное использование различных разновидностей повторов требует предосторожностей. Особенно аккуратно следует употреблять аллитерацию. Это такая разновидность повтора, при которой несколько схожих звуков последовательно повторяются. Покойный Спиро Агню, вице-президент Ричарда Никсона, прославился речью, в которой обозвал пессимистов «нудными набобами негативизма». Уильям Сафир, ведущий рубрики в New York Times, в то время был спичрайтером в администрации Никсона и приписывает авторство этой фразы себе; полагаю, она достигла своей цели.

Однако аллитерация может оказаться неудобочитаемой, настоящим камнем преткновения даже для опытного оратора. Намеренное украшение речи аллитерациями вполне уместно, но случайные аллитерации могут вызвать трудности. Я сказал бы, что хороший спичрайтер «обязан остерегаться окказиональной аллитерации», но попробуйте-ка прочитать это вслух.

Даже лучшие из ораторов рискуют произвести впечатление страдающих афазией[52], неожиданно наткнувшись на подобную «скороговорку» или даже зная о каверзной фразе заранее. Речь преподобного Джесси Джексона[53] перед участниками съезда Демократической партии в 1984 году включала строчку «Я служу не из должности, а из долга». Произнося эту строчку, Джексон чуть не оговорился, спутав первые слоги слов «должность» и «долг». Проговорив «Я служу не из долг…», он спохватился и сказал фразу правильно. Не исправься он вовремя, он мог бы выдать «Я служу не из долгости, а из должа» или и того хуже: «Я служу не из долга, а из должности».

Попутно замечу, что Джексон мастерски управляется с рифмами, аллитерациями и прочими риторическими приемами. Его речи не уступают по страстности, красочности и живости проповедям старинных деревенских проповедников. Независимо от отношения к его взглядам чтение или прослушивание его выступлений весьма познавательно.

Антитеза

Антитеза, также распространенный и полезный инструмент, заключается в расположении одного понятия в непосредственной близости от другого, резко контрастирующего с ним или прямо противоположного. В теории первое понятие называется тезой, противоположное ему – антитезой, или антитетическим утверждением. Но в риторике антитезой именуется прием в целом.

Снова приведу несколько примеров для наглядности. Среди них классическое высказывание Патрика Генри[54] «Дайте мне волю иль дайте мне смерть».

Основная функция антитезы – придание той или иной идее выразительности посредством помещения ее на фоне ее противоположности. Это можно проиллюстрировать часто цитируемыми строчками из поэмы Теннисона[55] «Атака легкой бригады»:

Кто с доблестью дружен,Тем довод не нужен.

Хорошо подходит для примера и афоризм Джона Кеннеди из инаугурационной речи:

Не спрашивайте, что ваша страна может сделать для вас; спросите, что вы можете для нее сделать.

К слову, начиналось это обращение триадой антитез:

Сегодня мы являемся свидетелями не победы одной партии, но торжества свободы, символизирующего как конец, так и начало знаменующего обновления и перемены.

Задумайтесь только, насколько мощными и своевременными были эти идеи и как сила их воздействия увеличилась благодаря противопоставлению контрастирующих понятий – «не победы, но торжества», «как конец, так и начало», «обновления и перемены». Представьте себе данный отрывок без противопоставлений: «Сегодня мы являемся свидетелями торжества свободы, символизирующего конец знаменательных обновлений». Неплохая триада, но с первым вариантом не сравнится.

Прославившиеся в веках благодаря своему владению речью ораторы и писатели с большим успехом применяли антитезу. Шекспир часто использовал данный прием в речи своих персонажей. В пьесе «Юлий Цезарь» Кассий говорит: «Не потому, что я любил Цезаря меньше, но потому, что я любил Рим больше»[56]. А затем: «Не восхвалять я Цезаря пришел, а хоронить». Философ Сократ, приговоренный к смерти в высшей степени политизированным судом, сказал своим судьям:

Умереть значит одно из двух: или перестать быть чем бы то ни было, так что умерший не испытывает никакого ощущения от чего бы то ни было, или же это есть для души какой-то переход, переселение ее отсюда в другое место, если верить тому, что об этом говорят.