Еврейское остроумие - Зальция Ландман

Нищий:

— Что ж, если понадобится хороший адресок, обращайтесь.

Бедный еврей долго ломал голову, где ему взять денег, чтобы должным образом встретить шабес. Тут ему пришло в голову пойти в похоронную фирму и взять там аванс на погребальное одеяние для своей "только что скончавшейся" жены. Получив 20 крон, он вручил их жене, и та пошла делать покупки к шабесу.

Когда она стояла у плиты и варила креплах (пельмени), пришли люди из похоронной фирмы, чтобы одеть покойницу и унести ее. Вместо покойницы они увидели у плиты живую женщину — и, крайне возмущенные, принялись бранить обманщика.

— Покойница — вот она, — ответил тот. — Вас что, не устраивает, если она пока то да се сварит мне креплах?

Вариант.

Еврей говорит:

— Ну, так и забирайте ее!

— Знаете, почему я охаю? Потому что обувь жмет.

— А зачем вы ее носите?

— Нарочно. Смотрите: у меня больная жена, меня преследуют кредиторы, моя дочь все еще не замужем… Но когда я прихожу домой и снимаю эти ботинки, я наконец узнаю, что такое счастье!

Хозяин дома, нищему:

— Берите же сахар к чаю!

— Спасибо, сахар я всегда беру только свой.

Выпив чай, нищий берет со стола сахарницу и высыпает содержимое себе в мешочек.

— Но вы только что похвалились, что кладете в чай только свой сахар. А теперь высыпали себе всю сахарницу!

— Ну да, — удивляется нищий. — А иначе как бы я мог класть в чай свой сахар?

В каждой еврейской общине Восточной Европы был так называемый "хекдейш", нечто среднее между ночлежкой и богадельней, где мог бесплатно переночевать любой неместный еврей.

Встречаются в хекдейше три еврея. Один вытаскивает из своего узелка небольшой мешочек и говорит:

— Здесь у меня сахар. Каждый раз, когда я прихожу в богатый дом, где на стакан чаю дают больше одного кусочка, второй кусочек я стараюсь сэкономить и беру с собой. Я собрал сахара уже на четыре стакана!

— А я вчера, — рассказывает второй еврей, — был в таком богатом доме, где разрешают брать аж по три кусочка сахара на стакан! Если такое возможно у обычного еврейского балабоса (домовладельца, хозяина), тогда что же делается у Ротшильда?

— У Ротшильда? — вступает в разговор третий. — Ротшильд не кладет в чай сахар, а наоборот: берет целую сахарную голову и делает в ней ямку. В эту ямку он наливает горячий чай и тянет его оттуда.

Вариант.

Еврей, мечтательно:

— Хотел бы я быть богатым, как Шенфельд: каждый день надевать новую рубашку!

— Если Шенфельд может себе это позволить, — спрашивает его второй, — что же тогда делает Ротшильд?

— Ротшильд? Надевает — снимает, надевает — снимает…

— Если бы ты нашел на улице десять тысяч рублей, что бы ты с ними сделал: оставил себе или вернул тому, кто их потерял?

— Зависит от того, кто потерял. Если бы потерял Ротшильд, оставил бы себе. А если бы это были деньги какого-нибудь бедного шамеса, который трижды в день, вместе с женой и детьми, умирает от голода, я бы точно вернул ему!

Нищий пришел к Ротшильду. Тот дает ему пять гульденов.

Нищий, растроганно:

— Да поможет вам Бог заработать в сто раз больше!

Блох, умирая:

— Десять тысяч гульденов — для дома призрения, двадцать тысяч — сиротскому приюту…

Один из присутствующих, шепотом:

— Смотри, каким щедрым вдруг стал старый скряга!

— Чепуха! — отвечает ему другой. — Разве он свои деньги раздает? Он же делит свое наследство!

Деревенский еврей ходит по улицам города, одетый в лохмотья. Встретившийся знакомый корит его:

— И вам не стыдно?

— С чего бы? — отвечает тот. — Здесь меня никто не знает!

Они опять встречаются, уже в деревне: на еврее — то же рванье, что и в городе. Знакомый удивлен.

— Ну и что с того? — говорит деревенский еврей. — Здесь-то меня все знают!

Вариант.

— Как ты можешь ходить таким обтрепанным?

— Так все же знают, что у меня есть еще один костюм.

— Тогда почему бы тебе его не надеть?

— Потому что он еще обтрепаннее, чем этот.

Некий еврей, уважаемый отец семейства, которого считали богатым, в действительности потерял все свои деньги. Поэтому раввин и рош а-кахал (глава общины) решили обойти всех богатых членов общины, чтобы собрать пожертвования для несчастного, не называя его имени. Пришли они и к одному фабриканту.

— Я дам вам пятьдесят рублей, если вы скажете, кому эти деньги пойдут, — сказал фабрикант.

Хотя сумма выглядела солидно, оба упорно молчали.

— Я дам сто… двести… пятьсот рублей!

Раввин и рош а-кахал держались твердо.

Тогда фабрикант сказал:

— Честно говоря, нет у меня никаких пятисот рублей. Я только хотел узнать, умеете ли вы молчать. Теперь, когда я убедился, что умеете, я вас попрошу: собирайте и для меня!

— Хотел бы я выглядеть, как вы, и при этом быть богатым, как Ротшильд!

— Льстец!

— Да нет! Я имел в виду: будь я богатым, как Ротшильд, мне было бы не страшно, что я выгляжу, как вы!

Нищий приходит во дворец Ротшильда. Швейцар выслушивает его просьбу, пишет что-то на листочке бумаги и с этой запиской посылает нищего к кассиру. Тот читает записку, добавляет пару слов — и посылает нищего ко второму секретарю. Тот делает на записке свою пометку — и направляет нищего к первому секретарю. Тот бросает взгляд на записку — и прогоняет нищего вон.

На улице нищий встречает другого нищего, который как раз тоже собирается идти во дворец.

— Ну как, много дали? — спрашивает он.

Первый нищий, восторженно:

— Дать ничего не дали, просто-напросто вышвырнули. Но какой же у них там порядок!

На похоронах барона Ротшильда какой-то оборванный еврей идет за похоронной процессией и горько плачет.

— Ты что, родственник ему? — шепотом спрашивает оказавшийся рядом знакомый.

— Нет, — всхлипывает еврей. — Потому и плачу.

Нищий, углубившись в созерцание величественного памятника на могиле Ротшильда: "Живут же люди!"

Бедный меламед говорит жене:

— Будь я Ротшильдом, я был бы еще богаче, чем он.

— Как так?

— А я остался бы, кроме того, еще и меламедом!

У эмигранта Ицика, кое-как устроившегося в лондонской гостинице, звонит телефон.

— Прошу прощения, — звучит в трубке вежливый голос. — Мне нужен барон Ротшильд. Я правильно попал?

— Ой, как неправильно вы попали! — отвечает Ицик.

Глядя на юного барона Ротшильда, которого камердинер усаживает в экипаж, нищий еврей вздыхает:

— Такой маленький — а уже Ротшильд!

Нищий побывал у Ротшильда.

— И сколько же ты получил? — спрашивают у него.

— Один гульден.

— Так мало?

— Да, знаете, у него плохо идут дела. Я сам видел, как две его дочери в гостиной вдвоем играли на одном рояле.

Бедный еврей во что бы то ни стало хочет поговорить лично с Ротшильдом. Наконец ему удается добиться аудиенции.

— Я прошу вас помочь мне деньгами, — говорит он.

— Послушайте, — сердито отвечает Ротшильд, — из-за этого вам нужно было отнимать у меня время?

— Господин Ротшильд, — говорит еврей, — вы, может быть, лучше меня разбираетесь в банковских делах. Но как побираться, я знаю лучше вас.

— Если бы ты был Ротшильдом, что бы ты делал с его богатством?

— Это не вопрос. Вот вопрос: что делал бы Ротшильд с моей бедностью?

Бедный родственник — Ротшильду:

— Я знаю способ, как вам без всякого труда заработать полмиллиона.

— Ну-ну, — говорит Ротшильд, — интересно послушать!

— Я слышал, — объясняет родственник, — что вы за своей дочерью даете в приданое миллион. Так вот: я готов жениться на ней за полмиллиона!

Ротшильд — своему кассиру:

— Господин Зильберман, мне не нравится, что вы являетесь на службу только в десять часов. Посмотрите на меня: я — ваш шеф, а прихожу в восемь.

— Господин барон, — объясняет кассир, — ведь вам так приятно уже в восемь утра вспомнить, что вы барон Ротшильд. А для меня и в десять все еще слишком рано, чтобы смириться с мыслью, что я всего лишь ваш кассир.

— Как стать богатым? — спрашивает бедный еврей богатого.

— Ну, — объясняет тот, — начать нужно вот с чего: первые двадцать лет надо быть закоренелым скрягой.