Присяга Российской империи - Александр Прозоров

Владимир Путин перехватил «трубу»:

— Доброе утро, Андрей Степанович. Что у нас за самолеты возле американского побережья?

— Группа дальних бомбардировщиков производит учения с имитацией пуска ракет. Согласно практики развития взаимного доверия об учениях в Тихом океане мы предупредили американцев еще вчера утром.

В эти же секунды в мчащемся над Атлантическим океаном «Боинге» Билл Клинтон громко орал в микрофон:

— Какая погода?! Какие полеты?! Вы думаете Америка существует для флота, или флот для Америки?! Старый маразматик! Дайте мне старшего офицера! Офицер? Говорит президент. Примите командование флотом, а адмирала Либби расстреляйте немедленно к чертовой матери! И разверните флот на север! Немедленно возвращайтесь к месту обычного патрулирования!

В трубке красного телефона послышался щелчок, и президент мгновенно замолк, задержал дыхание, пытаясь восстановить спокойный голос.

— Да, господин президент, — продолжил разговор Путин. — Кроме того, могу напомнить, что в рамках налаживания взаимного доверия российские ВВС сообщили вашей стороне о предстоящих сегодня учениях.

— Уильям! — Клинтон оказался вынужден опять отключить микрофон. — Русские предупреждали об учениях?

— Они сообщили только о маневрах над Тихим океаном.

— Владимир, — включил президент микрофон. — Вы можете дать гарантию, что на этих самолетах нет ядерного оружия?

— Неужели вы опасаетесь нашего нападения, Билл? — Путин, похоже, удивился по-настоящему. — Вы же знаете менталитет русского народа и его историю. Наша страна никогда и ни на кого не нападала первой.

— Может быть вам напомнить Афганистан, Владимир?

— Неужели, господин президент, вы хотите выслушать от меня список о тех восьмидесяти войнах, которые вели Соединенные Штаты с момента окончания Второй мировой войны? — Клинтон ощутил в словах собеседника аккуратно завуалированную насмешку. — А в Афганистан мы вошли по просьбе законного правительства. И зря.

— Вы не хотите давать мне гарантий, Владимир?

— Ну что вы, Билл! Смею вас заверить, атомного оружия на наших самолетах нет ни в каком виде.

— Надеюсь, вы говорите искренне.

— Безусловно!

— Рад, что мы нашли взаимопонимание.

— Я так же рад, господин президент.

Услышав короткие гудки, Владимир Путин покачал головой, потом поднес к уху «трубку»:

— Андрей Степанович, а где сейчас находятся наши самолеты?

— Предположительно, в двухстах, двухстах пятидесяти километрах от побережья США.

— Вы хотите сказать, американское ПВО заметило наши машины только тогда, когда те оказались у них над головой?

— Да, Владимир Владимирович.

— Мне кажется, Андрей Степанович, — рассмеялся председатель правительства, — наших летчиков по итогам учений нужно обязательно представить к поощрению.

— Мы примем решение о наградах по итогам учений.

— Очень хорошо, — Владимир Путин с трудом сдержал зевок. — А пока отдыхайте.

— Самолеты противника продолжают двигаться к побережью, — с хрипом сообщил селектор в четырех тысячах километрах от Москвы. — Удаление — сто двадцать миль.

— Вы можете как-то их остановить? — спросил Билл Клинтон.

— Нашим летчикам запрещено вступать в поединки с «Фланкерами»[26], — облизнул пересохшие губы генерал Уильям Коэн. — К тому же, там всего два наших истребителя против трех русских. Они ничего не смогут изменить.

— А почему на нашем побережье всего два истребителя, генерал?!

— Вы забываете, что у нас имеется четыреста двадцать пять военных баз в разных районах планеты. Если мы станем оставлять обученных летчиков и боевые самолеты в стране, что тогда нам останется размещать в стратегически важных районах?

— Самолеты противника продолжают двигаться к побережью. Удаление — сто миль.

— Поступил звонок с авианосца «Карл Винсон», сэр, — заглянула в кабинет новый секретарь-референт президента — пышноволосая, курносая Дженни Рекур, в бежевой блузке и короткой юбочке. — Они спрашивают, подтверждаете ли вы приказ расстрелять адмирала Либби.

И Дженни хихикнула в кулачок.

— Пусть его оставят под арестом до особого распоряжения, — ответил Клинтон и наконец-то опустился в кресло. — Какие у нас на побережье системы ПВО?

— У нас достаточно авиации, чтобы уничтожить русских. Мы имеем 400 перехватчиков Национальной гвардии. Но почти все они сосредоточены на юго-востоке страны. Там, где есть риск конфликта с Кубой. На переброс основных сил на западное побережье необходимо время. Как минимум несколько часов. Мы не успеем остановить бомбардировщики до их проникновения в территориальные воды. Правда, если вы согласны, сопровождающие русских «Иглы» получат право открывать огонь на поражение.

— Если их не собьют еще раньше, генерал! Вы сами говорили, что там всего пара истребителей против двадцати машин. И вы не ответили на вопрос о зенитных комплексах.

— На наших складах имеется 420 комплексов «Авенджер«[27] и около 200 «Пэтриот«[28] различных модификаций.

— Где-е?!

— На складах, — заметно понизил тон Уильям Коэн. — Мы способны развернуть их в считанные дни…

— Вон… — задохнувшись, поднялся из-за стола президент. — Вон из моего кабинета!!! Это вас нужно расстреливать вместе со всем комитетом штабов! Вас, а не русских!

— Самолеты противника продолжают двигаться к побережью. Удаление — семьдесят пять миль.

Тихий океан, сто пятьдесят километров от западного побережья США 13 декабря 1999 года. 22:20

— Командир, слева впереди вижу яхту, удаление сорок, скорость черепашья, — сообщил капитан Кимицко.

— Ну и что? — пожал плечами Горин.

— На камбузе у них, думаю, сосиски в холодильнике, бифштексы, семга пряная, икорка черная… — штурман-оператор сглотнул. — Может, сделаем «вынужденную» и стрельнем закуски? А то жрать охота, как медведю после зимовки.

— Отставить «вынужденную» посадку, Руслан, — с полной серьезностью ответил командир ракетоносца. — В связи со сложившимися обстоятельствами разрешаю сварить и съесть портупею.

— Так я без портупеи, командир? — на миг растерялся Кимицко.

— Вот и ходи, как дурак, голодный, — тут же получил он отповедь второго пилота.

— Экий вы бессердечный человек, полковник Александр Евгеньевич, — покачал головой штурман-оператор. — Никакого сочувствия к члену экипажа, не успевшему жировых запасов.

— А кто в августе подбил «НЗ» съесть за ненадобностью? — опять вместо командира корабля ответил капитан Лукашин. — А, Руслан?

— Дык, жрать хотелось, довольствия не платили. Так, Алим? Чего притих?

— Выходим к точке пуска, — хрипло выдавил из себя старший лейтенант. — Двадцать километров.

— Так чего же ты молчишь?! — капитан Кимицко скинул предохранительные колпачки с клавиш пуска, запустил тесты вооружения.

— Штурман-оператор, доложите готовность, — все тем же холодно — спокойным голосом потребовал полковник Горин.

— Тесты прошли успешно, командир. Оружие и пусковые установки к работе готовы. Координаты целей введены, привязка точки пуска произведена.

— Приготовиться к пуску. Штурман, удаление?

— Восемь тысяч метров. А вдруг они настоящие, товарищи?

— Кто? — не понял Кимицко.

— Да ракеты наши.

— Ну и что?

— Но ведь если они настоящие, то это… То это… — старший лейтенант Гузафаров запнулся, не в силах найти нужное слово.

— Чего ты боишься, Алим? — покосился на своего соседа Кимицко. — Ты забыл, для чего живешь? Ты выбрал для себя такую судьбу, когда с тебя не требуют никакой пользы, не требуют работы, когда тебя кормят, поят, одевают, дают жилье ради только одной-единственной секунды. Секунды, когда тебе скажут «Фас!». И по этой команде ты обязан сделать все то, ради чего тебя содержат, на «отлично».

— Удаление, штурман?

— Три тысячи. Но если это боевые ракеты, мы убьем столько людей, что…

— Алим, — вдохнул Кимицко, — мы с тобой существуем именно ради этого часа. И задумываться над приказом, когда он все-таки поступил, это просто хамство. Раз уж ты выбрал для себя эту работу, то должен ее сделать. Психовать нужно было раньше, до поступления в училище. Если ракеты боевые — значит, так нужно стране, которой ты давал присягу. Так что, будь любезен, сдохни, но выполни. Удаление?

— Тысяча.

— Командир, я открываю бомболюки.

— Разрешаю открыть бомболюки, — эхом отозвался полковник Горин. — Пуск по готовности.

— Есть пуск по готовности… Люки открыты… Не дрейфь, Алим. Это всего лишь Америка.

— Пора! — выдохнул штурман, лицо которого неожиданно покрылось крупными каплями пота.