Нас ждет Севастополь - Георгий Соколов

Со стороны моря подходы к Новороссийску были прикрыты дотами и дзотами, расположенными по берегу и причалам Цемесской бухты. Береговая черта и причалы заминированы. На вершинах гор установлено большое количество постов наблюдения, артиллерийские и минометные батареи, прикрывающие подходы к городу и с суши, и с моря.

Разгром фашистской группировки войск на Волге и стремительное продвижение советских войск по левому берегу Дона на Батайск создавали для гитлеровцев угрозу выхода на коммуникации их Кавказской группировки. Первая танковая и семнадцатая пехотная армии немцев под ударами наших войск в январе 1943 года стали отходить на Ростов и Краснодар. Преследуя противника, войска Северо-Кавказского фронта в январе частью сил вышли к реке Кубань на участке Усть-Лабинская-Пашковская и подошли к Краснодару.

В это время на левом фланге — у Новороссийска — также шли тяжелые бои. Однако взломать здесь оборону противника войскам Северо-Кавказского фронта так и не удалось.

Командование Черноморской группы войск и командование Черноморского флота разработали совместный план десантных операций, которые должны были помочь в борьбе за Новороссийск. Предполагалось высадить морской десант в Южной Озерейке, находящейся в двенадцати километрах от города, и в Станичке — пригороде Новороссийска.

— Один десант явится главным, другой вспомогательным, — в заключение сказал Корягин. — По-видимому, десант в Южную Озерейку будет главным, ибо для него сосредоточены главные силы флота, а десант в Станичку будет вспомогательным. Для него выделено всего два дивизиона морских охотников. Нам предстоит высадить отряд майора Куникова. Мы должны показать образцы высокой выучки и матросской отваги! Вопросы есть?

Вопросов оказалось немало. Ответив на них, Корягин распорядился:

— Всем командирам и политработникам идти на катера и готовить материальную часть и личный состав для выполнения боевого задания. В восемнадцать часов прибыть ко мне с докладами.

Выйдя из штаба, Новосельцев бегом бросился к эллингу, где находился его катер. На палубе не было ни одного человека. Спустившись в моторное отделение, он услышал голос Ивлева. Здесь находились не только мотористы, но и электрик, акустик, рулевые, комендоры.

— Моторный отсек — сердце корабля, — с убеждением говорил механик. — Мотор — это не бесчувственное железо. У каждого мотора есть свой характер, надо его изучить. Мотор может сердиться. Хочешь, чтобы он был в хорошем расположении духа, ухаживай за ним, давай вовремя по норме масла и горючее.

Ивлев всегда говорил о моторах как об одушевленных предметах, и это нравилось Новосельцеву. На такого механика можно положиться.

За эти трое суток Ивлев осунулся и еще больше похудел, рыская по складам, отыскивая необходимые материалы, «омолаживая» изношенные, отработавшие свой срок части. Он сумел в эти дни привлечь к ремонту не только мотористов. С его помощью рулевой Дюжев и Рекунов заменили аварийный привод перекладки рулей, состоявший из сложной системы талей, простым рычагом-трубой. При переходе на аварийное управление достаточно насадить этот рычаг на головку баллера руля — и можно действовать им, как обычным румпелем. Это значительно ускорит переход на аварийное управление и облегчит ведение катера по курсу, что в бою имеет немаловажное значение. Когда Новосельцев рассказал об этом Корягину, тот посоветовал всем командирам катеров побывать на корабле Новосельцева.

Увидев командира, механик встал. Его руки и лицо были вымазаны отработанным маслом.

— Как дела? — спросил Новосельцев.

— Нормально, — ответил Ивлев.

— До наступления ночи не сможем привести в действие все моторы?

И Новосельцев с нетерпеливым ожиданием посмотрел на механика. Тот подумал немного и сказал:

— Не сможем.

— Получен приказ о высадке десанта под Новороссийск. Будет участвовать весь флот. А мы, выходит, в стороне останемся, — недовольным голосом произнес Новосельцев. — Затеяли мы капитальную переборку…

— Кто мог знать… — виновато сказал Ивлев.

В его голосе прозвучало плохо скрытое отчаяние.

— Если всю ночь поработаем, — решительно заявил он, оглянувшись на мотористов, — то к утру корабль будет готов.

Мотористы закивали головами в подтверждение слов механика.

— И мы поможем, — сказал Дюжев. — Все, кто понимает в моторах, эту ночку проведут здесь.

Новосельцев повеселел. Он прошел в каюту и присел на койку. «Сегодня меня наверняка поставят дежурным по штабу, — стал размышлять он. — Конечно, я не виноват, что не буду в море, но все же перед товарищами как-то неудобно. Драка, судя по всему, будет отчаянная».

Кто-то быстро спустился в командирский отсек и постучал в дверь каюты.

— Товарищ командир, — просунув улыбающуюся физиономию в приоткрытую дверь, торопливо проговорил Токарев, — вас просят.

И он так же быстро исчез.

Новосельцев поднялся на палубу и увидел Таню, одетую в ватные штаны и в ватный бушлат, на голову ее плотно была натянута шапка-ушанка.

— Ты? — удивленно воскликнул он.

— Я. Здравствуй, — весело сказала Таня. — Еле разыскала.

Тут только Новосельцев пришел в себя и заулыбался.

— Как это хорошо, что пришла. Я даже очумел от радости.

— Так уж и очумел…

В ее черных глазах сверкнули веселые огоньки.

Новосельцев пригласил ее в каюту.

— Чаем угостишь?

— Обязательно.

— Я замерзла… Такая промозглая погода…

Войдя в маленькую каюту, Таня с интересом оглядела ее.

— На этой койке я спала! — воскликнула она, садясь. — Помнишь? А узкая какая! С нее можно свалиться даже в тихую погоду. Удивительно, что тогда я не свалилась. А столик…

Она смущенно умолкла, увидев на столике под стеклом свой портрет.

— Я тебе не дарила…

— Сам добыл, — в замешательстве проговорил Новосельцев.

Эту фотографию он самовольно вынул из альбома, когда однажды был в гостях у Тани за месяц до войны.

— Довоенный снимок, — Таня наклонилась над столиком. — Ой, какая была! Совсем девчонка. Какая смешная прическа! А платье!

Она невольно вздохнула, охваченная воспоминаниями.

— Ты сейчас еще лучше! — горячо произнес Новосельцев.

— Не говори глупостей, — Таня нахмурила брови.

Ей стало грустно. Фотография напомнила ей о беспечной и веселой юности, об отце, о хлопотливой матери, об уютном домике на Корабельной стороне. Все ушло в прошлое…

— На обороте есть надпись? — спросила Таня после минутного молчания. — Дай подпишу.

Новосельцев поднял стекло, вынул портрет и в нерешительности посмотрел на Таню, раздумывая. А вдруг она не вернет, скажет, что не дарила.

— Для меня эта фотография дорога, — тихо сказал он.

Таня улыбнулась, но улыбка у нее вышла печальной.

— Не отберу, Виктор. Только, чур, не читать, что напишу, до завтрашнего дня.

— Даю слово.

— А сейчас отвернись.

Новосельцев вышел из каюты и сказал матросу, чтобы кок принес чай.

Через минуту на столе дымился чайник. Виктор достал из шкафчика сахар и пачку печенья.

— Я так замерзла, — виновато проговорила Таня, торопливо наливая в стакан чай. — В твоей каюте тоже холодно. Неужели все время так?

— Нет, не всегда. Когда катер на ходу, тогда тепло. Сейчас ремонт. Может быть, хочешь вина?

— В чай две ложечки, — согласилась Таня. — Чтобы согреться, — и она смущенно улыбнулась.

Выпив два стакана чаю, Таня сказала:

— Пойдем к нам. У нас скоро будет митинг, потом концерт.

— Куда это — к нам?

— В куниковский отряд.

Новосельцев удивленно посмотрел па нее.

— Ты разве там? Куников же только добровольцев принимает.

— Я тоже добровольно записалась.

— И тебя Куников взял?

Таня обиженно поджала губы.

— А что я, хуже других?

Новосельцев сообразил, что сказал не то.

— Ты меня не поняла, — виновато сказал он. — Я хотел сказать, что тяжело тебе будет…

— Куников меня предупредил об этом… — И, не давая Новосельцеву времени для возражений, вынула из кармана расческу и предложила: — Дай я тебе сделаю прическу, — голос ее был весел и беззаботен. Она распушила волосы на его голове.

Лейтенант зажмурился от удовольствия.

— Может быть, на твоем катере придется высаживаться, — промолвила Таня, касаясь пальцами его лица.

— Мой не пойдет. На ремонте.

— Жаль, — с искренним огорчением сказала она. — Ты не ответил, пойдешь ли со мной в клуб?

— Сейчас не смогу, немного позже.

— Приходи попозже.

Таня спрятала гребешок, встала и взяла шапку.

— Мне пора. Проводи меня немного, — и посмотрела на него таким ясным взглядом, что Виктор не мог совладать с собой, обнял ее и быстро заговорил: