Котенок. Книга 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Алина заглянула в мои записи.

Шёпотом прочла:

— Крутов, Дроздецкий, Макаров, Шалимов, Фетисов, Жлуктов…

Посмотрела на меня.

— Кто это? — спросила она.

— Хоккеисты нашей сборной, которые отметятся шайбами в финские ворота, — сказал я. — Финны ответят нам только шайбой Синисало.

Я пальцем указал на фамилию финского хоккеиста.

Добавил:

— Случится это в понедельник. В канадском городе Виннипег.

— Завтра, — уточнила Алина.

— Сегодня понедельник, Волкова. Но у нас, из-за разницы во времени, по телевизору матчи покажут завтра.

Соседка по парте показала на бумагу.

— А это тогда что? — спросила она.

— Инсайдерская информация, — сказал я. — На которой можно было бы заработать огромную кучу денег, даже в Советском Союзе. И я отдаю её тебе — бесплатно, с наилучшими пожеланиями. Цени.

Волкова покачала головой.

— Не понимаю… — сказала она.

— Позже поймёшь, Алина, — сказал я. — А пока… просто проверь эту информацию: посмотри завтрашние матчи. Потом мы с тобой обязательно поговорим на эту тему. И не только о хоккее.

Вечером я пришёл в школьный актовый зал на репетицию концерта ко Дню учителя. В честь такого случая отгладил брюки, нарядился в белую рубашку и папин серый пиджак, повязал отцовский полосатый галстук (Кукушкина при виде меня восторженно ахнула — встретил Лену в подъезде). В актовом зале меня уже дожидался Полковник (вместе с женой). Директор школы пожал мне руку. Поздоровалась со мной и Снежка, будто мы сегодня не виделись на уроке. Как и обещал, Михаил Андреевич принёс гитару — сразу же вручил её мне (та напомнила о себе: царапнула подушечки моих пальцев планками ладов). Полковник представил меня миниатюрной черноволосой женщине (пенсионного возраста): устроительнице концерта. Пальцем ткнул в список, что та держала в руках. Уточнил, что я спою «вместо» него. Пожелал мне удачи и подтолкнул меня в сторону сцены, вокруг которой толпились дожидавшиеся своей очереди «заявить о себе» артисты (в основном — школьники).

В первых рядах у сцены я заметил квартет наших школьных (городских) знаменитостей под предводительством ученика десятого «Б» класса Сергея Рокотова. Всю эту четвёрку я знал по именам. Неоднократно видел этих музыкантов на сцене танцплощадки во Дворце культуры. Но в прошлой жизни с ними не общался, хотя двое из ансамбля Рокотова учились со мной в параллельном классе (сам Рокотов и высокий сутулый Боря Корчагин по прозвищу Чага). Во время позавчерашнего боя на «арене» с Васей Громовым я поболтал с Сергеем Рокотовым впервые. И тот меня запомнил в лицо (а может, знал меня по имени и раньше: всё же учились мы вместе с ним бок о бок не первый год). Рокотов заметил меня, шагнул мне навстречу, пожал протянутую ему руку. Улыбнулся во все тридцать два белоснежных зуба (будто звезда Голливуда). И представил меня своим приятелям. Сергей называл участников своего коллектива сценическими именами — я «вспоминал» фамилии этих парней.

Первым (после Рокотова) со мной поздоровался бас-гитарист ансамбля Чага — аккуратно прикоснулся к моей руке длинными узловатыми пальцами. Он в субботу тоже наблюдал за моей схваткой и тоже (как и я) поправлял на лице очки. А вот рукопожатие (ударника) Веника было сродни борцовскому захвату: уверенное, крепкое. Вениамин Любимов (за глаза парня называли ещё и «Любой») попытался превратить мою ладонь в фарш. Я ойкнул от неожиданности — Веник тут же выпустил мою руку из захвата своих тисков. Любимов, как я вспомнил, учился в третьей школе — в девятом классе. А вот клавишник ансамбля Бурый представлял рудогорское ПТУ: он учился там на повара. Петя Курочкин (как он получил прозвище «Бурый», оставалось для меня загадкой) и выглядел подстать своей будущей профессии: эдакий выросший при изобилии продуктов парнишка, с румяными щеками и фигурой начинающего борца сумо. Его ладошка показалась мягкой, будто поднявшееся дрожжевое тесто.

От Рокотова я узнал, что его ансамбль выступит на школьном концерте не в полном составе. И уже через пару минут увидел, как Рокот (Сергей Рокотов) вместе с Чагой взобрались на сцену — наперевес с акустическими гитарами, похожими на ту, что принёс мне Полковник. Веник и Бурый остались в зрительском зале, подбодрили коллег аплодисментами. Гитаристы дуэтом исполнили «Прощальный вальс» из фильма «Розыгрыш». И тут же: «Журавлиную песню» и «Золотую осень». Собравшиеся в актовом зале школьники и учителя отблагодарили артистов бурными овациями. Похлопал в ладоши и я. Хотя не пришёл в восторг от качества пения школьных «звёзд эстрады». Парни очень старались — даже чересчур. Рокотов вытягивал ноты на «среднем любительском» уровне, но компенсировал невысокое исполнительское мастерство природной харизмой. А вот Боря Корчагин «сделал моим ушам больно». Я сообразил, что впервые слышал пение Чаги: не вспомнил, чтобы он солировал во время выступлений ансамбля во Дворце культуры.

По окончании выступления Рокот попридержал ринувшихся на сцену пионерок.

Он указал мне на стойки с микрофонами и сказал:

— Давай, Ваня. Покажи, что умеешь. Мы с парнями тебя послушаем.

Я не отказался от предложения — взобрался по крутым ступеням. Окинул взглядом не заполненный и на пятую часть зал, прижал к переносице очки. Парни из ансамбля Рокотова подбодрили меня вялыми аплодисментами — их авансовые овации поддержали Полковник и Снежка. Я поправил микрофон, сказал стандартную фразу: «Раз, раз». Поспешно подправил настройку «колючего» инструмента. Вздохнул, вспомнив далеко не «породистую», но «послушную» гитару Лёни Свечина. И (без распевки) выдал одну за другой все три обещанные директору школы композиции. К микрофону приноровился лишь на третьей песне — её я исполнил едва ли не идеально. Но не сорвал шквал восторженных криков. Реакция слушателей на моё выступление звучала скромнее, чем на пение Чаги и Рокота. Хотя парни из ансамбля хлопали мне едва ли не громче всех. А Михаил Андреевич показал поднятый вверх большой палец. Я увидел, как черноволосая устроительница концерта пометила что-то в своих бумагах и жестом прогнала меня со сцены.

Рокотов и его приятели поочерёдно похлопали меня по плечу — как после той моей победы на «арене» за школьной теплицей.

— Ёлы-палы, ты клёво поёшь, чувак! — сказал Сергей. — И лабаешь на весле тоже неплохо. Учился?

Я повёл плечом, приглушил струны возмущённо огрызнувшейся гитары (сегодня она снова поиздевалась над подушечками моих пальцев).

Сказал:

— Семь лет занимался в детском хоре. Не здесь — в Первомайске.

Рокотов хмыкнул.

— Чувствуется хорошая школа! — заявил он.

Снова хлопнул меня по плечу и заявил:

— Неплохо ты тут зажёг, Ваня Крылов. Нам с парнями понравилось твоё соло.

Во вторник перед уроками Волкова поинтересовалась, какие интересные «записочки» я принёс ей сегодня.

На что я ответил:

— Сегодня обойдёмся без записочек. Не пропусти вечером хоккей, Алина. Помни: первый матч покажут в семь часов, по «Первой программе».

А в среду перед первым уроком Алина взяла меня взглядом «на прицел», едва я переступил порог классной комнаты. Она выждала, пока я продефилирую между рядами парт, поздороваюсь со всеми встречными одноклассниками (обойду по дуге будто невзначай выставленный локоть Лидочки Сергеевой) и усядусь на своё место. Воровато огляделась, вынула из учебника литературы слегка помятый лист бумаги, развернула его. Я узнал свой список с прогнозами хоккейных матчей. Заметил, что рядом с фамилиями хоккеистов на нём появились «плюсики». Увидел тревогу и растерянность в глазах Волковой. Снова зацепился взглядом за белый шрам на правой брови своей соседки по парте.

— Как ты всё это узнал, Крылов? — прошептала Алина.

Я развёл руками.

— Магия. И никакого обмана.

Волкова нахмурилась.

— А если серьёзно? — спросила она.

Я щёлкнул замками дипломата, раскрыл его и вынул лист бумаги. Положил на столешницу перед Алиной очередной список. Постучал по нему ладонью.