«Бежали храбрые грузины». Неприукрашенная история Грузии - Лев Вершинин

Однако у всякой монеты есть и реверс. Вхождение Грузии в состав России на конфессиональном уровне создало крайне непростую вероисповедную (но! касаться специальных вопросов я, агностик, не считаю себя вправе) и политическую коллизию. С одной стороны, Грузинская Апостольская православная церковь была самостоятельна с незапамятных времен, более того, в неформальном «личном зачете» стояла выше РПЦ, занимая девятое место в диптихах древних Восточных патриархатов (сразу после антиохийской, александрийской, константинопольской, ассирийской и еще четырех совсем экзотических церквей). С другой стороны, РПЦ к началу XIX века жила по правилам церковной реформы Петра I. Патриарха не было. Формально управление РРЦ было «соборным» и осуществлялось Синодом, однако реальным – как фактически, так и формально (на правах «первоприсутствующего») – был Император. Не станем нарушать принцип Оккама, углубляясь в эту, безусловно, интереснейшую тему. Достаточно сказать, что прямой параллелью преобразованиям Петра можно признать англиканство, а проводились они (как и все петровские реформы) в сугубо прагматических целях: Император ломал хребет Церкви, как структуре, способной проводить самостоятельную политику в государстве, оставляя ей (как, впрочем, по логике и следует) только идеологические функции. При этом, в отличие от доброго короля Гарри VIII, заботясь и о соблюдении приличий. Так, принцип «соборности», принятый за основу при проведении реформы, исходя из истории раннего христианства, действительно предшествовал принципу «первоначалия», а правомочность же самой реформы мотивировалась ссылкой на традиции Восточного Рима, императоры которого, будучи «уполномоченными Господа» на земле, посредников-патриархов меняли как перчатки и едва ли не пороли. Более того, соответствие реформы канонам было подтверждено Восточными патриархами (подтверждение, скорее всего, было банально куплено, но это даже не второй вопрос) и обосновано такими безусловными авторитетами в богословии, как Феофан Прокопович и Стефан Яворский. Так что сомнения по сему поводу если и были, то разве что в среде разного рода раскольников.

Отсюда и коллизия. В стройной системе церковного устройства, основанного на принципе «соборности» и, следовательно, равенства высших иерархов, места для автокефалий не предполагалось. Даже для древних, традиционных и, так сказать, национально-ориентированных. Тем паче что в христианстве «несть ни еллина, ни иудея», а с точки зрения обрядности грузинское и русское православие абсолютно идентичны. Так что не приходится удивляться тому, что уже в 1811 году решением Святейшего Синода вместо 13 мелких исторических епархий в Восточной Грузии учреждались две, сан Католикоса-Патриарха был упразднен. Сама ГПЦ преобразовалась в Грузинский экзархат – составную часть РПЦ (как следует из самого термина, имевшую определенную автономию), экзарх которой входил в состав Синода. Не оценивая факт, отмечу лишь, что в Восточной Грузии данные преобразования были встречены вполне спокойно. Некоторое недовольство выказала лишь часть высших иерархов, имевших виды на патриарший престол. Совсем иначе было в Колхиде, где отдельную патриархию попросту упразднили, подчинив Мцхета, но это уже совсем иная тема, и разговор об этом будет отдельный.

Итого

Так все-таки была ли Грузия колонией? Как ни печально, сторонники этой версии, убежденные, что «грузин оккупировали, колонизировали, купили их элиту, разгромили национально-освободительное движение», глухи к аргументам. А это плохо. Потому что фанатизм. Если же смотреть в корень, картина рисуется иная. Как следует из абсолютного большинства фундаментальных и тематических словарей, колония (обобщая) есть «захваченная насильственным путем территория», возникающая из-за стремления захватчика «овладеть залежами полезных ископаемых, плодородными землями, людскими ресурсами или благодаря их геостратегическому значению. Как правило, жители колоний не имеют гражданских и политических прав, управляются тонкой прослойкой представителей метрополии и обычно подвергаются угнетению по расовым, национальным или религиозным признакам». Насколько я понимаю, ни один из перечисленных пунктов в данном случае не работает. Грузия не была захвачена, поскольку вошла в состав России в соответствии с официальной просьбой законных властей, причем оговорки насчет минимальной автономии имели «просительный» характер; никаких гарантий на этот счет Петербург не давал. Грузия не представляла интереса как «кладовая» полезных ископаемых, массив целинных земель или резерв многочисленной и дешевой рабочей силы. Более того, вплоть до падения Империи регионы Южного Кавказа в финансовых отчетах соответствующих ведомств идут как «дотационные». Что же до геостратегического значения, то вопрос куда беззатратнее решался бы установлением протектората. Конечно, жесткого. Против чего, собственно, не возражали лидеры «национально-освободительного движения» начала XIX века, готовые подчиняться кому угодно, лишь бы законсервировать традиционную структуру общества, собственные наследственные должности и связанные с ними привилегии, в первую очередь, право дерибанить бюджет по собственному усмотрению.

Скажу честно: не знаю, почему Империя не остановилась именно на этом варианте. Больше того, не очень доверяю официальной версии, гласившей, что «не для приращения сил, не для корысти, не для распространения пределов и так обширнейшей в свете империи приемлем мы на себя бремя управления царства грузинского. Единое достоинство, единая честь и человечество налагают на нас священный долг, вняв молению страждущих, в отвращении их скорбей, учредить в Грузии прямое правление, которое могло бы утвердить правосудие, личную и имущественную безопасность и дать каждому защиту закона». Но вот что я знаю точно, так это то, что НИ ОДИН, будь то чей, протекторат (не путать с доминионом!) не вошел в независимость более развитым, нежели соседи, попавшие в свое время под прямое управление метрополии. Полунезависимые Хива и Бухара к 1920 году на порядок отставали в развитии от растворенного в Туркестанском крае Коканда, «подконтрольный» индийский Хайдарабад к 1947 году по всем показателям уступал бесправной Бенгалии, никогда не терявшие суверенитета полностью Лесото и Свазиленд смешно и сравнивать с ЮАР. Причиной чему – все то же охранительство туземных элит, исполняющих роль «смотрящего» при белых господах, которые – при прямом управлении – волей-неволей, но хоть сколько-то подтягивали подвластные территории к уровню метрополии. И утверждения вроде «Мы сами бы все построили и сами бы всего добились» в этой связи вызывают серьезные сомнения. Просто потому, что не было ни условий, ни предпосылок, зато заинтересованности в сохранении стагнации было хоть отбавляй.

Достаточно посмотреть на Индию, страну древнейшей истории и ярчайшей культуры, где покончить с раздробленностью и застоем удалось только англичанам, ставшим «архитекторами» одного на весь полуостров государства. Или на Эфиопию, древнюю, христианскую, богатую ресурсами и населением, связанную, наконец, с Европой начиная с эпохи Рима; она сумела даже отстоять свою независимость, но в результате осталась в полном распоряжении собственных, не приезжих феодалов, – и результат налицо. «Но, отвечают оппоненты, не равняйте нас с Азией и Африкой; мы – европейцы!» Хорошо. Не будем сравнивать ни с Индией, ни с Эфиопией. С Японией, однако, тоже не будем. Азиаты-с. Но вот, допустим, ирландцы. Вполне европейцы. Они глупее грузин? Нет. Достаточно вспомнить Бернарда Шоу и Джеймса Джойса. Трусливее? Ничуть. Тому свидетельство не только герои бесчисленных восстаний на Зеленом Острове, но сотни тысяч безымянных британских «томми», прославленных Редьярдом Киплингом, и «бобби», воспетых Артуром Конан Дойлом (кстати, тоже ирландцем). Не способны мыслить государственно? Поклонники JFK и Рональда Рейгана, ау! Менее культурны? Ни в коем случае. Святой Патрик принес слово Божье людям Эйре еще в те дни, когда большинство народов Европы, включая и Восточный Рим, если и не поклонялись идолам, то вовсю погрязали в ересях, и нечесаные вожди, не колеблясь, приняли крест. И тем не менее ирландцы так и не создали государства. Ни один клан не отрицал кровного родства с другими, но ни один не хотел и уступать. В лучшем случае всякие Ленстеры, Манстеры, Ольстеры, Муманы и прочие объединялись ненадолго, когда уж очень щемило. А потом, разбив очередных викингов при очередном Клонтарфе, вновь принимались друг за друга – до тех пор, пока не пришли англичане, отправившие кланы с их вековыми традициями на свалку истории и давшие толчок развитию (просто в силу неумолимого порядка вещей) ирландского национального сознания.

Нет, наконец, оснований говорить и о каком-либо поражении грузин после 1801 года в правах или угнетении их по национальному признаку. Нет настолько, что любые доказательства излишни. Достаточно вспомнить длиннейший список грузинских фамилий, вписанных в российскую историю. На всех уровнях без исключений. Чиновники военные и гражданские, ученые, юристы и политики, журналисты и заговорщики – грузины в России еще со времен Тишайшего были равными и «своими» всюду (даже в кружке заговорщиков, устранивших Павла I, не обошлось без князя Яшвили) и на всех уровнях. От министра или сенатора в столице до исправника в Ташкенте или аудитора на Чукотке, и карьера при этом ничуть не зависела от знатности происхождения. Излишне говорить, что в «колониальном варианте» индус, сколь бы он ни был знатен и богат, или мальгаш, вплоть до прямого потомка Адрианаманрафандзаки, как известно, рожденного от союза Неба и Океана, не мог рассчитывать ни на что подобное. Ну и, блин, куда ж деться от смешанных браков, заключавшихся легчайше и принимавшихся обществом как нечто само собой разумеющееся! Хрестоматийный пример Грибоедова-Чавчавадзе нынче не в моде, но куда ж от него деваться? А ведь русско-грузинские семьи создавались не только в «верхах», но и в «низах». Учитывая сложность этого вопроса в традиционных обществах даже нынче (а в XIX веке и Россия, и Грузия в этом смысле были очень традиционны), на вопросе о «второсортности грузин в Империи» можно, по-моему, ставить жирную точку.