Островитяния. Том первый - Остин Райт

— Не хотите ли попробовать? — спросил я. Между тем Неттера уже играла какую-то странно волнующую вальсовую мелодию.

Наттана серьезно кивнула. Как и у Эттеры, движения ее сначала были скованны, но на сей раз я твердо решил показать всем, что такое настоящий вальс. Я крепко обнял Наттану за талию и, отбивая ритм, сказал, с какой ноги начинать. Неожиданно тело ее стало покорным, послушным в моих руках. Первые движения вышли у нас неловко, мы едва не наступали друг другу на ноги, но под конец это был уже настоящий вальс, и я забыл обо всем, чувствуя себя счастливым.

Казалось, время слилось с пространством…

— Пожалуйста, остановимся! — шепнула Наттана, и я неохотно отпустил ее. Неттера продолжала играть. Сейчас я готов был танцевать ночь напролет. Кто-то открыл окно, и в комнату ворвался свежий влажный воздух. И еще зеленее стали глаза девушек, ярче — синева их платьев, огненный блеск их волос.

Айрда взяла инструмент у Неттеры, которая сидела, глядя вверх широко раскрытыми глазами, и сказала, что раз мы завтра собрались на пикник, то надо еще приготовиться…

Все девушки сразу притихли, и вид у них стал сонный, как у детей перед тем, как ложиться спать. Пожелав доброй ночи, они вышли.

Оказавшись в своей комнате, я почувствовал, что спать вовсе не хочется, и был рад, когда вошел Дорн.

Разговор зашел о завтрашнем пикнике, о нашем дальнейшем путешествии. Потом Дорн спросил, хорошо ли мне у Хисов.

— Пока лучшего и желать нельзя.

— Несмотря на Неттеру?

— Дело прошлое. Наттана за нее извинилась.

— Тебе нравится Наттана?

— Да, нравится.

— Я не слишком хорошо ее знаю. — В голосе Дорна послышались предостерегающие нотки.

— Она держится вполне свободно.

— Ты можешь гордиться. — Дорн рассмеялся.

— Чем же?

— Тем, что уговорил их танцевать вальс.

— И что в этом такого?

— Не волнуйся, все в порядке. Они сами разобрались. Только они не привыкли, что во время танцев нужно обниматься.

Я почувствовал некоторую неловкость.

— Для них это значит — обниматься, — продолжал Дорн. — Конечно, они тоже люди, и кроме того, женщины. Возможно, им это даже понравилось. Думаю, они поняли, что ты не воспринимал танец как объятия.

— Я вел себя неприлично?

Меня бросило в жар.

— Ты был на высоте, какое же тут может быть неприличие? Все в порядке.

— Это намек?

— В некотором роде. Мне кажется, что чувственное в нас развито больше, чем у американцев и европейцев. Наверное, мы проще и ближе к животным и никогда не останавливаемся на полпути.

Слова Дорна заставили меня всерьез задуматься. Теперь я с еще большим удовольствием вспоминал о том, как танцевал с Наттаной, погружался в смутные, полувлюбленные мечты и в то же время поневоле испытывал острое внутреннее беспокойство.

Хисы были знатоками погодных примет. Ослепительные лучи солнца разбудили меня. Вчерашний «конфуз» в такое утро казался просто смешным.

В обращенное на запад окно моей комнаты было видно небо, по которому тянулись пышные облака с белыми верхушками, плоские и темные снизу, а под ними на многие мили расстилались бурые и зеленые поля и пастбища в ярких пятнах солнечного света.

Почти сразу под окном начинался огород, свежо зеленевший после дождя, с блестящими между грядок лужами. Залетевший со двора ветер был теплым и влажно пах землей. Снизу, где, возможно, находилась кухня, донесся негромкий стук и молодые женские голоса.

Перегнувшись через подоконник, я глянул вниз.

— Сходите кто-нибудь, разбудите Ланга, — произнес чей-то голос.

— Пусть еще поспит, — отозвался другой.

Раздался смех.

Когда в мою дверь постучали, я был уже почти одет.

К десяти часам все собрались. У коновязи за дверью ждали семь лошадей. Девушки упаковывали притороченные сзади к седлам мешки. Головы у всех были непокрыты, волосы собраны кверху и перевязаны зелеными и черными лентами.

Всего ехало семеро: четверо старших сестер, Хис Пат, Дорн и я. Больше полумили дорога шла пастбищами. Доехав до каменных ворот, мы свернули направо, на дорогу, ведущую к перевалу Темплин, от которого был примерно день езды до центральных провинций. Внизу, в долине, Хис, скрытый тенью облаков, напоминал средневековую крепость в миниатюре. Повсюду вокруг лежали бескрайние пастбища, и только изредка виднелись кое-где небольшие рощицы и смутно различимые вдали дома.

Через какое-то время мы повернули на уводившую влево от дороги и вверх тропу. Она была слишком узкой, чтобы ехать в ряд, и мы растянулись в цепочку один за другим. Немного позже, однако, тропа стала шире, и Наттана подъехала ко мне. Мы были высоко над долиной. Слева по голубому простору плыли белые облака.

— Мы едем последними, — сказала Наттана. — Значит, нам ставить коновязь.

После этого несколько раз приходилось спешиваться. В первый раз Наттана подождала, пока я сойду с лошади, и провела ее через ворота, но в следующий раз она меня опередила. Очевидно, здесь было принято соблюдать очередность.

Мы проехали через трое ворот, и, когда снова настала моя очередь, я поднял глаза и взглянул на свою спутницу, ярким живым пятном выделявшуюся на фоне деревьев и влажной зелени поросшего травой склона.

— Сто лет назад отряды демиджи пришли из-за этих гор, — рассказывала Наттана. — Женщины и дети бежали в глухие леса. Услышав сигнал тревоги, они бросали все, уходили сюда и подолгу скрывались здесь. Дедушка помнит, как однажды ему тоже довелось прятаться в лесу; он был тогда совсем маленький. Всадники появились, как раз когда они собирались поджечь дом. Убитых демиджи хоронили на краю огорода. Иногда мы еще натыкаемся на кости.

— Вы до сих пор их боитесь?

— Нет, после того как лорд Файн победил их.

— Теперь, когда границу охраняют немцы, вы в безопасности.

— Знаю, — сказала Наттана. — Горные негры все еще живут там, и, хотя они не такие дерзкие, как демиджи, в каком-то смысле они еще хуже. Всего пять лет назад их отряд появился здесь. Мы уже собирались бежать, когда узнали, что их остановили на спуске в долину. Однажды, когда я была маленькая, я сама видела, как наши всадники гнались за пятью разбойниками… Эттера говорит, они никогда не подъезжали так близко в то время.

— Немцы — люди добросовестные, — сказал я. — Они умеют хорошо охранять.

— Я о них ничего не знаю.

— Они цивилизованные, Наттана.

— Что это значит? Они — солдаты. И они — там. Конечно, я не мужчина… но это еще одни вооруженные люди по ту сторону гор, а ведь все они всегда хотели напасть на Островитянию. С самого начала нам пришлось бороться против людей с севера.