Широки врата - Эптон Синклер

Ланни знал это красивое горное озеро длиною шестьдесят или восемьдесят километров. Стреза была одним из его небольших городков, популярным среди туристов и с многочисленными виллами и отелями с черепичными крышами. Они не зарезервировали отель, потому что Ланни думал, что его имя может привлечь внимание своих старых врагов, фашистской милиции. Вдоль берега находилось много других курортов, и не беда проехать несколько километров. Предосторожность оказалась мудрой, конференция никогда настолько тщательно не охранялась. Возможно, причиной стало недавнее убийство короля Александра и Барту. Муссолини укрывал несколько из этих заговорщиков и держал их под своей защитой, но совсем другое дело, когда он был сам на сцене.

Здесь, в Стреза, карабинеры были повсюду, и в отелях и других общественных местах была масса людей, в которых без труда можно было опознать детективов. Заседания проходили на крошечном островке, на котором стоял один большой дворец и ничего больше, так что не было никакой трудности в защите секретов. Моторные лодки с вооруженной полицией были непроходимым барьером для незваных гостей, и барражирующие самолеты — препятствием, чтобы ищущий приключений революционер не сбросил бомбы на приехавших государственных деятелей. Ланни и его жена прибыли после наступления темноты, и первое, что они отметили, были прожекторы, которые освещали небо и поверхность озера.

Ланни подумал, что было бы разумно установить свой социальный статус. И как только они разместились в своих апартаментах, он позвонил в отель, который находился в стороне от штаб-квартиры делегаций. Из звуков на телефонной линии было понятно, что разговор прослушивался, и это было то, что он хотел. Он попросил секретаря лорда Уикторпа. «Конечно, мистер Бэдд, я уверен, что его светлость будет рад поговорить с вами». Затем, после ожидания: «Его светлость желает знать, сможете ли вы и миссис Бэдд придти на чай завтра днем». После этого, Ланни мог быть уверен, что, как бы тщательно власти не наблюдали за ним, они не смогли бы попросить его удалиться.

На таких конференциях всегда существует штаб-квартира прессы, своего рода клуб для сборища корреспондентов. Здесь было легко найти Пьетро Корсатти. Будет ли он обедать? Конечно, будет, но почему бы всем не пойти вместе с Пьетро и не встретиться с другими из его компании? Это больше понравилось Ланни. Его обязанностью было оплатить счет, а его привилегией слушать, как люди, которые знали, что происходит в мире, делились конфиденциальной информацией друг с другом. Большинство из них знало внука Бэддов в течение многих лет. Он не выдаёт чужие секреты, а если они упомянут его и его респектабельную жену в числе посетителей дипломатического «трёпа», то это будет способствовать повышению престижа начинающей Salonnière. Газетчикам нравилась Ирма, потому что она была легка и неформальна в обращении, пройдя подготовку завсегдатаев модных клубов. Они искали общества Ланни, потому что у него были социальные контакты, которые могли бы сделать его источником новостей.

Корреспонденты сообщили, что здесь в Стреза у них была масса времени. Никогда еще к ним не относились так равнодушно и не держали их так в стороне, как на этом острове, где когда-то Наполеон развлекал итальянскую диву. Будущее Европы в течение сотен лет, может зависеть от того, что они решат, но информация, которую они получали, была противоречивой, и американцам приходилось дополнять свои депеши отчётами о фашистских парадах и прелестях миндаля. Журналист с итальянским именем и бруклинским акцентом отчаянно молил: «Ради Пита, получите от Уикторп хоть что-нибудь!» Ланни ответил: «Ради Пита, я сделаю все, что смогу».

Лаваль и Фланден представляли Францию. Странная пара, один приземистый, другой выше всех других на десяток сантиметров и гораздо скучнее. Пит сказал, что они были ужасными близнецами Франции, а Макдональд и Саймон были такими же для Англии. Дуче был здесь, представляя себя. Он только что издал указы, удваивающие свою собственную армию, и теперь Франция и Англия пытались купить его какой-то программой, которая, по крайней мере, должна выглядеть сдерживанием Гитлера. Какую цену за это требовал Муссолини, и сколько за это он собирался получить? Это были вопросы, которые мучили журналистов. Крайняя секретность означала несчастье для кого-то. Возможно для Австрии? Или для Абиссинии? «Бедные негры!» — воскликнул один из американцев. Он читал Торо в молодости, и не хотел убивать, но судьба сделала его военным корреспондентом, а его редакторы послали его сюда, потому что думали, что здесь что-то «заваривается».

Несколько месяцев назад там был «инцидент» в месте, называемом Уэл-Уэл, которого не было в любом справочнике географических названий, и в котором были только один колодец и несколько лачуг в пустыне Огаден близ итальянского Сомали. Туземные добровольцы, сопровождающие пограничную комиссию, прогнали оттуда итальянские подразделения прочь. Это было оскорблением достоинства дуче, и его пресса осудила невыносимый беспорядок, существующий в этой отсталой стране. Для внимательных редакторов это означало, что Муссолини был готов начать строить империю, которую обещал своим молодым чернорубашечникам двенадцать или тринадцать лет назад. Пит отметил, что в этой земле находятся истоки Нила, и, конечно, Англия не собиралась позволить кому-либо запрудить его воды и отвлечь их от хлопковых полей Судана!

Так они откровенно спорили, а плохо замаскированные детективы дуче сидели за ближними столами и слушали, хмурясь. Ланни был наиболее уязвимым человеком там. Позже вечером они услышали крики на площади снаружи и покинули trattoria, присоединившись к толпам, приветствовавшим своего напыщенного лидера. «Дуче! Дуче!» Они делали это, скандируя слово, делая ударение на два слога, так что никто не мог быть уверен, что они говорят «Дуу-чээ» или «Чээ-Дуу». Великий строитель империи был в отеле перед ними, и в настоящее время он появился на балконе, одетый в бриджи и сапоги для верховой езды. Появление на балконах является одной из главных функций диктатора, и всегда прожектор готов сделать его великим в его блестящей форме, даже если он достаточно короткий и толстый, как лидер фашистов.

Пятнадцать лет прошло с тех пор, как Ланни впервые увидел этого избранника судьбы в Сан-Ремо, худого, бледного паренька с маленькими черными усами в черном костюме и галстуке. Изменивший делу бывший социалистический редактор, проклятый публично одним из людей, которых он предал. Теперь, идя по набережной с Ирмой и своими друзьями, Ланни рассказал историю об этой встрече, и то, что он узнал о «Блаженном маленьком недовольном голубке» от пары его бывших соратников. Перед первой мировой войной он появился в Милане, убогим полуголодным молодым человеком, скулившим о своём сифилисе. Социалисты взяли его, накормили, и научили его всему, что он знал. Теперь эти социалисты были мертвы, или были в изгнании, или медленно умирали на бесплодных каменистых островах в Средиземном море. А этот новый Цезарь вырос настолько великим, что стал появляться на освещенных балконах, и когда американцы хотели сказать, что они думали о нем, они называли его «Мистер Биг».

В каждом городе, где проходили конференции, всегда находилась английская семья с приемлемым социальным статусом, постоянно там проживающая. В их доме утомленные государственные мужи восстанавливали свои потраченные силы. Секретарь Уикторпа позвонил мистеру Бэдду, сказав, что он и его жена были приглашены в такой дом на берегу озера. Там они были приняты пожилой леди и ее двумя незамужними дочерьми и представлены другим англичанам. Хозяйка заводила друзей или смертельных врагов путем приглашения на такие мероприятия или отказа в этом. Члены дипломатического персонала заходили в дом без предупреждения, в том числе седой и усатый премьер-министр, которого Ланни Бэдд считал жалким ренегатом. Но ренегат об этом, конечно, ничего не знал, и любезно поклонился, говоря: «Ах, амер-р-рикнцы! Я в востор-р-р-рге от вашей стр-р-р-раны». Чай был подан в прекрасных дрезденских чашках, и в дополнение к кексам были булочки в честь премьер-министра, который был выходцем из Лоссимута. Булочки провезли вокруг на плетеном столике, установленном на резиновых колесах и называвшимся «викарием», потому что его изобретение лишило большинство симпатичных молодых англичан их основной социальной функции.

Уикторп был рад их видеть, и был особенно внимателен к Ирме, оказывая ей предупредительность и уважение. Он всегда вел себя таким образом, и мать Ланни, наблюдая за ним, тактично намекала на это сыну. Но Ланни не собирался волноваться по любому такому поводу, Ирма часто бывала в гостях у своих друзей, и женщин, и мужчин, и как люди могли не восхищаться ею? «Седди», то есть, Седрик Мастерсон, четырнадцатый граф Уикторп, представил ее выдающимся лицам, в том числе длинному, канцелярского вида сэру Джону Саймону. Ланни увидел дам, склонивших головы друг к другу, и знал, что они говорят: «Вот Ирма Барнс, американская наследница». А взглянув на Ланни, добавят: «А парень ее муж, что-то вроде брокера от искусства, так говорят». Нет смысла ожидать, что в светском обществе за вашей спиной скажут что-то доброе, ибо там охраняют социальные позиции и не позволят чужакам ворваться в священные стены.