Во имя отца - А. Квиннел

Обе женщины уже давно замолчали, так что, услышав последние фразы Мирека, смотрели на него с любопытством. Сам Мирек был очень взволнован, ему никогда и никому не доводилось говорить подобные вещи. Он начал уже было злиться на себя, но Альбин поднялся, подошел к буфету и вернулся с бутылкой и четырьмя стопками. Не говоря ни слова, он налил всем водки и передал стопки. Затем поднял свою и произнес:

— Давайте выпьем за нашу Родину, за Польшу!

— За Польшу! — повторили все и осушили стаканы.

Водка смягчила раздражение Мирека. Ему стало хорошо, хотя он и сам не понимал, из-за чего. Он лишь чувствовал, что впервые в жизни окружен атмосферой искреннего дружелюбия.

Женщины поднялись из-за стола и стали убирать грязную посуду. Когда с кухни донеслись звуки, сопровождающие обычно мытье тарелок, Альбин подмигнул Миреку и взялся за бутылку. Хорошо натренированной рукой он наполнил стопки до самых краев. В этот раз не звучало никаких тостов. Только спокойная тишина. Мирек лишь пригубил свою водку. Ему нравился алкоголь и его приятное воздействие, но он хорошо сознавал, как опасно иногда спиртное. Он мог выпить и спокойно после этого заснуть; но он понимал, что за пределами конспиративной квартиры алкоголь — его злейший враг. И знал, как этот враг с ним воюет. Алкоголь делал Мирека излишне самоуверенным, а в таком путешествии это могло иметь катастрофические последствия.

Наконец женщины вернулись обратно, и Сильвия увидела, чем занимается ее муженек. Альбину, конечно, влетело, но не то чтобы очень уж сильно. Аня объявила, что она собирается принять душ, а затем отправится спать. Она чмокнула пожилую пару и стала подниматься по лестнице наверх. Мирек внимательно следил за тем, как ее ноги уходят из его поля зрения. Альбин налил еще водки.

— Поосторожнее, — не очень настойчиво пробормотал Мирек.

Пожилой человек улыбнулся:

— Не волнуйся, эта — последняя. Она поможет тебе крепко заснуть. И не старайся проснуться пораньше... поспи подольше.

— Я постараюсь.

Мирек чокнулся с Альбином, но мысли его были далеко отсюда, наверху. Слово «спать» сразу заставило его подумать о двойной кровати и о принимающей душ Ане. Воображение рисовало ему в ярких красках, как Аня сейчас моется в душе: обнаженная, все тело мокрое; волосы под водой еще больше блестят, чем сухие. Струйки стекают по груди, ягодицам и мягким изгибам бедер.

У Мирека участился пульс. Он вдруг осознал, что Альбин говорит с ним о чем-то:

— Последние известия я получил неделю назад. Мне сообщили, что вы — причина участившихся усиленных проверок на границе да и в самой стране тоже. Они ставят кордоны на внутренних автомагистралях или внезапно устраивают повальные обыски и облавы. Они знают точно, за кем охотятся?

Это был вопрос, на который Мирек мог ответить. Он покачал головой.

— Они ищут мужчину, который, скорее всего, по их мнению, путешествует один. Они не знают его возраста или национальности. Единственное, что им известно, — это то, что он путешествует по Восточной Европе нелегально. Они знают пункт назначения, но не знают, откуда он выехал.

Альбин довольно улыбнулся и прикончил свою водку.

— Ну тогда опасность не так велика, как я представлял себе. Они действительно ищут иголку в стоге сена.

Он хмыкнул:

— Две иголки!.. Было очень мудро со стороны Беконного Священника послать с тобой девушку.

Мирек внимательно посмотрел на него, пожал плечами и сказал:

— Может быть...

Он тоже осушил свою стопку и встал из-за стола. Он услышал, как открылась и закрылась дверь ванной комнаты, и сказал:

— Я пойду спать. Огромное спасибо за все, Альбин.

В ванной было тепло. К тому же тут после пребывания Ани остался какой-то специфический женский аромат. Ее туалетная сумочка лежала на полке. Мирек быстро раскрыл ее и просмотрел содержимое: две губные помады, шампунь, тени, расческа, краска для ресниц, пудра. В самом низу он наткнулся на нераспечатанный женский гигиенический пакет. Он поднял его и рассмотрел. Это уж никак не вязалось у него в голове с образом монахини... Вся косметика была изготовлена в Польше. Он вложил все обратно, оставив шампунь. Он знал, что в его собственной сумочке тоже должен быть шампунь, но ему почему-то очень хотелось воспользоваться Аниным.

Аня сидела на кровати и читала книгу, когда вошел Мирек. На голове у нее тюрбаном было повязано полотенце. Ночная рубашка с длинными рукавами закрывала шею, а внизу доходила Ане до щиколоток — отец Хайсл хорошо все предусмотрел.

Аня взглянула на Мирека. Вокруг пояса у него было повязано полотенце, а свою одежду и обувь он нес в руках. Ее глаза опустились обратно к книге. Мирек аккуратно разложил вещи на стуле и тут увидел пижаму, которую она выложила на кровать. Он улыбнулся и посмотрел на нее, но Аня не отрывала глаза от книги. Мирек ухмыльнулся и бросил пижаму на стул, сказав ей:

— Я никогда не сплю в пижаме. Обычно я сплю обнаженным, ведь это куда полезнее.

Она поглядела на него поверх книги. Он заметил огонек раздражения у нее в глазах. Мелодраматически вздохнув, он нагнулся над своим чемоданом, порылся в нем минуту-две и извлек оттуда широкие трусы, как у боксера, и продемонстрировал их Ане.

— Это успокоит твои чувства?

Левой рукой он ослабил полотенце, и оно упало на пол. Он отметил, с каким изумлением она взглянула на него, прежде чем загородиться от этого зрелища высоко поднятой книгой.

— А тебе обязательно надо так делать? — зло прошипела Аня.

Мирек надел трусы и как бы между прочим заметил:

— Аня, тебе придется к этому привыкать.

Наступило молчание, затем Аня из-за книги резко проговорила:

— Я никогда к этому не привыкну. Конечно, мне придется считаться с твоим дурацким поведением. Но вот что я тебе хочу сказать, Мирек Скибор: для меня ты всего лишь глупенький ученик начальной школы с только что начавшимся периодом полового созревания, и к тому же не умеющий держать себя в руках в присутствии женщины. Ты попал в дом уважающих Бога пожилых людей. И тебе придется считаться с этим! Попытайся хорошенько это запомнить!

Сказанное ею разозлило Мирека. Особенно ему не понравилось то, что она сказала насчет «глупенького ученика начальной школы». Он так же резко ответил:

— Я нахожусь на конспиративной квартире, которая была задействована только для осуществления моей миссии. — Он сделал ударение на слове «моей». — Ты здесь только для создания антуража, хотя при этом еще наслаждаешься музеями, поглощаешь чертовых кроликов с имбирем, посещаешь известные таверны. И не докучай мне своим идиотским морализаторством. Ты, черт побери, только что восхищалась великими творениями искусства в музее во Флоренции. Некоторые из них были приобретены твоей великой могущественной церковью. Эти произведения изображают плоть: женщин с обнаженной грудью, голых мужчин, у которых все, абсолютно все выставлено на показ публике... Но ведь в реальной жизни это грешно?! Я скажу тебе, Аня Крол, что это просто обыкновенное лицемерие. И это не слепое лицемерие, это сознательное лицемерие! Слушай, ты что думаешь, эти Ботичелли писали свои картины с помощью воображения? Ха-ха! Они же использовали живые модели! Так что, исходя из твоей логики, они грешили, когда создавали творения искусства для твоей любимой церкви.

Аля продолжала смотреть в свою книгу, изображая, что не слушает его, и Мирек немного сбавил тон:

— Ну да ладно! Чего я буду спорить с человеком, который даже не способен со мной спорить, который остается в заблуждении из-за своих слепых предрассудков.

Он откинул свою часть покрывала и лег в кровать. Под ним заскрипели пружины: матрац был очень мягким. Аня поняла, что из-за его большого веса перекос будет в сторону Мирека.

— Что это ты так заинтересованно читаешь?

Как и каждый, кому задают подобный вопрос, она закрыла книгу и посмотрела на обложку.

— "Буря" Стефана Озовского. Это дала мне Сильвия.

Мирек рассмеялся:

— Я должен был догадаться раньше! Однажды я читал эту книгу. Я был очень тронут, когда в конце книги герой нашел утешение в Боге и Церкви.

Аня взглянула на него и заметила у него на губах ироническую ухмылку. Она обратилась снова к книге, но ей было сложно сконцентрировать внимание, так как она ожидала следующего колкого замечания по поводу своего чтения. Поэтому она решила идти в бой первой:

— Ты хочешь спать? Может, мне выключить свет?

— Нет-нет, ничего страшного.

Она не хотела ни продолжать читать, ни беседовать с ним. Больше всего она хотела выключить свет Мирек спросил ее:

— Ты, наверное, никогда не читала Кунга? Я даю голову на отсечение, что тебе не давали читать подобные книги в монастыре.

Это так.

Мирек взбил подушки и улегся поудобнее. Аня ожидала неизбежного продолжения разговора.

— Кунг — это просто гений нашего времени, к тому же очень радикальный. К его главному тезису, наверное, присоединилось бы приличное количество ваших священников.