Подарок Мэрилин Монро - Ольга Тарасевич

«Это полная глупость, но если бы Андрей предложил мне пожениться прямо сейчас, я бы не отказалась, – Лика оторвалась от любимых губ, поймала нежный взгляд и улыбнулась. Голова кружится... Кажется, все вокруг водит хороводы: мебель, стены, окна. – Это очень глупо. Ну и ладно, не всем же быть умными. То есть я бы, конечно, не отказалась стать обладательницей ума более продвинутого уровня. Но от моего желания тут совершенно ничего не зависит, поэтому я буду просто радоваться тому, что есть, и...»

Ее рука соскользнула вниз, провела по джинсам Андрея, и под пальцами в ту же секунду стал увеличиваться холмик.

– Подожди, не приставай, вот маньячка, – вздохнув, Андрей поймал Ликину ладонь. – Я чего пришел. Хотел в Москву нам с тобой билеты заказать. Позвонил в кассы. По-русски никто не рубит. Ну, я распереживался и слегка покалечил журнальный столик. Там нашлись катушки – такие же, как те, что мы передали полиции. Надо, наверное, опять звонить долбаным американским полицейским? Пускай приезжают и забирают это добро. Апельсины на ветках – это еще ладно, а вот фоторепортеры...

Издав вопль, Лика схватила Андрея за ворот рубашки:

– Так чего молчишь?! Какая полиция? У нас магнитофон есть, пошли скорее записи слушать! С ума сойти можно! Такие новости – а ты молчишь, партизан!

– Я не молчу, я действую. Пленки вниз снес, магнитофон в гостиную притарабанил. Мы ведь его перед тем, как полицию вызвать, в беседку на участке отнесли, чтобы вопросов лишних не возникало. Я так и подумал, что тебе полиция по– боку. Но на всякий случай решил уточнить, а вдруг ты у нас – девушка правосознательная... Я собирался тебе все это сказать, но только кто-то сразу целоваться полез, – пробурчал Андрей, спускаясь вслед за Вронской по лестнице.

Она загримасничала: наморщила лоб, надула губы:

– Целоваться полез... Что-то я не заметила, что тебе не понравилось!

– Мне очень понравилось! Но только говорить и целоваться одновременно я не умею.

– Позови Катю, – распорядилась Вронская, усаживаясь на корточки перед магнитофоном. – Ты не помнишь, куда Майкл прикреплял катушки? Впрочем, кроме как на эти гвоздики, их и приткнуть некуда. Так, кнопку «play» вижу, здоровая такая. В общем, поехали!

Палец, включающий громоздкую технику, так дрожит...

И сердце бьется как сумасшедшее.

Треск, скрип, шелест.

Все, что угодно, кроме голоса, но...

«Я никогда не знала своего отца. Моя мать отдала меня на воспитание в приемную семью, и много лет крошка Норма Джин думала, что Ида Болендер, женщина в темном платье, с сурово поджатыми губами, и есть родная мама. Правда, как только я научилась говорить – она сразу же запретила так себя называть...»

От возбуждения и волнения можно задохнуться.

Это же он, голос Мэрилин Монро!

Жеманный, с придыханием – его все равно, несмотря на дублирование по-русски, прекрасно слышно в старых фильмах. Чувственные звуки, как волшебная палочка, сразу пробуждают память. И вот уже звучат все легкомысленные песенки, которые напевала актриса, и чудится взгляд огромных глаз, приветливая улыбка, сияющая ярче ее любимых бриллиантов...

– Обалдеть, – прокомментировала начало записи Катя и покачала головой. – Мы все-таки нашли эти пленки! В это невозможно поверить! Неужели это голос самой Монро?! Очень похож!!!

– Тише, не кричи, я не могу разобрать слова, – взмолилась Вронская, придвигаясь еще ближе к магнитофону. – Вы слышите, у нее такой странный голос... Она как будто бы говорит и шепчет одновременно. Разобрать, что именно произносит Мэрилин, непросто.

– Да это пленка посвистывает. Как можно сразу говорить и шептать? – удивился Андрей, прикрывая ладонью зевок. – Это же взаимоисключающие вещи.

– Она умела, – отозвалась Лика, морща лоб. – Я читала, такой странной манере говорить Мэрилин научила ее преподавательница актерского мастерства, Наташа. А потом другие педагоги долго и безуспешно пытались ее от этого шепота-придыхания отучить. Хотя... подождите, мне пришла в голову одна мысль!

Нажав на паузу, Лика побежала вверх по лестнице.

Все-таки что-то есть в журналистской привычке всегда таскать с собой диктофон. Конечно, сейчас функция записи разговора имеется и в мобильном телефоне. Однако десять-пятнадцать часов подряд ни на какой телефон не поместятся. Пять катушек – получается, минимум пять часов исповеди известной актрисы...

Надо взять диктофон и сделать копию записи с магнитофона. Потом перенести звуковой файл на ноутбук, где установлена специальная программа-студия. Ну а дальше – любой каприз: можно убирать нежелательные помехи, менять тональность голоса. Иногда такое требуется, если голос собеседника звучит слишком неразборчиво и обработать запись с интервью не получается. Отличная программа! Эдакий «фотошоп» для звуковых файлов!

Теперь техника может все. Нужно просто не лениться ее осваивать, приложить немного усилий – а потом удивляться, какой простой, оказывается, может быть жизнь...

«Я всегда просила на Рождество у Санта-Клауса, чтобы он подарил мне настоящую семью, маму и папу, – жаловалась Мэрилин. – Но в подарочном чулке все время оказывались то кукла, то конфеты...»

Лика слушала обиженный и вместе с тем манерный голос Мэрилин; следила за тем, чтобы красная лампочка на диктофоне, означающая запись, горела; нежно перебирала волосы лежащего рядом на диване Андрея (подувшись, что никто не собирается ему переводить, он явно задремал).

Она слушала голос Мэрилин Монро и убеждала себя: сомневаться в реальности происходящего нет никаких оснований.

Уже из предварительно изученной информации было понятно: Мэрилин Монро – человек непростой судьбы, страданий ей выпало, может, даже больше, чем славы и почестей.

Но одно дело – читать об этом в статьях, и совсем другое – слушать, как, всхлипывая и делая глотки воды, актриса сама рассказывает о своей боли. От этого в собственной груди, кажется, образуется дырка. Слишком много страданий для одного человека, чтобы все это было правдой.

Может, Мэрилин все-таки немного играет? Хотелось бы, чтобы это было так...

– У меня сердце разрывается от жалости, – пробормотала Лика. Осторожно переложив голову задремавшего Андрея на подушку, она поднялась, намереваясь поменять кассету. – Кать, я правильно перевела: когда ей было двадцать, ее любовнику перевалило за семьдесят?

Подруга молча кивнула, хлюпнула носом и смахнула пальцами пару слезинок, явно блестевших под глазами.

Через пару минут гостиная снова наполнилась печальным голосом:

«…Прекрасно помню тот день, когда состоялось наше с Джоном Кеннеди знакомство. Я проснулась с первыми лучами солнца и поняла, что чудесно выспалась. Голова была легкой, хотя накануне, как всегда, пришлось принять пару пилюль снотворного. По телу прокатилась теплая волна... возбуждения, предвкушения...»

«Наверное, те цифры на катушках – это номера, указывающие на последовательность, в которой делались записи, – Лика пододвинула поближе к магнитофону диктофон, так как качество воспроизведения этой пленки было еще хуже, чем предыдущей. – Точно, сначала я поставила первую, потом стормозила – поставила проигрывать пятую, видимо, последнюю. Но переставлять не буду, очень сложно заправлять пленку в пустую катушку, там такой замусоленный кончик. Лучше прослушаем эту катушку, а последующие уже будем ставить в порядке очередности».

– Все мужики – козлы, даже президенты, – всхлипывая, комментирует Катя ту часть рассказа Мэрилин, где она говорит о том, как, воспользовавшись ее полупомешанным состоянием, Бобби Кеннеди затащил ее в постель.

Лика собирается подтвердить: президенты, может, еще даже большие гады, чем обычные мужчины, потому что они избалованы и ни за что не несут ответственности. Кто может приструнить самого крутого начальника? Разве что собственная совесть и Господь Бог. Но в этой жизни так почему-то получается: если должность есть, совести уже нет...

Она собирается сказать все это, но слова застревают в горле.

Запись плохая, много треска, шума, а еще истошно орут какие-то насекомые.

Тем не менее собеседник психиатра Мэрилин Монро произносит фразы довольно громко, с очень четкой артикуляцией.

И ошибки перевода здесь тоже быть не может.

Он приказывает доктору избавиться от своей пациентки! Та протестует, однако мужчина не желает ничего слышать; советует воспользоваться услугами курьерской службы для передачи пилюль и письма, рекомендующего принимать таблетки в смертельных дозах.

Катя резко вскочила с кресла:

– Ну ни фига себе! Это же все меняет! Получается, Мэрилин Монро была убита, никакого самоубийства, и...

Ее прерывает звонок домофона.

Лика несется к экрану, на котором показывается, кто стоит перед калиткой и символическим заборчиком, огораживающим участок, и потрясенно качает головой.

На кнопку звонка нажимает девушка с внешностью латинского типа, в полицейской форме. Рядом с ней переминается с ноги на ногу чернокожий парень, тоже полицейский.