Пять сердец Сопряжения. Том 1 - Мария Александровна Ермакова

не стремлюсь стать командором, так зачем мне эти знания? – как-то сказал он. – Джей, ты хочешь держать под контролем вселенную, а мне достаточно собственной жизни!» Тогда они чуть было не поссорились, но вмешался Монти с сакраментальным: «Да прекратите вы, оба! У меня есть водка! Этот напиток делает практиков – философами, а теоретиков – людьми действия! Я наливаю?»

Белка догадывалась, что и он, и Дэль, время от времени щеголявшая новыми украшениями, получают приветы из родных миров при помощи старшекурсников, которым разрешено покидать Фартум. Но оба ни разу не проговорились о своих источниках. В этот вечер на подруге тоже был новый гарнитур – тонкая золотая цепочка, украшенная подвесками с радужными кристаллами и такие же каффы. Когда белокурая Дэль изящным движением откидывала волосы с плеча, кристаллы в каффах мелодично звенели.

Портьера затрепыхалась, послышался сдавленный смех и горячечный шепот. Кто-то явно собирался уединиться в «алькове», в котором спряталась Изабелла. Ткань раздалась в стороны, и страстно целующаяся пара едва не обрушилась на нее.

– А ну кыш отсюда! – рявкнула она. – Нашли место! Валите в уборную! Там темно, тихо и романтично журчит вода в трубах!

Девушка, в которой Изабелла узнала одну из второкурсниц, пискнула, и убежала. Парень остался.

– Монти… – выдохнула она. – Ну конечно! Какого дьявола ты притащил добычу именно сюда?

– Ты путаешь меня с Виллерфоллером, – улыбнулся он, с сожалением посмотрел на уже переставшую колыхаться портьеру и облокотился на подоконник рядом с Изабеллой.

Маленькая Белка, уместившаяся на подоконнике вся, несмотря на пышное бальное платье, мрачно покосилась на него, спустила ноги и одернула юбку.

– Интересно, как одежда меняет людей, – заметил Монтегю. – Я ведь знаю, что у тебя красивые ножки, не раз видел тебя в форме, но в этих чулках цвета загара и оранжевых туфельках они просто восхитительны. Рука так и тянется погладить!

– Оторву руку-то! – искренне пригрозила Белка. – Тянись к кому-нибудь другому!

Повернувшись к ней, Монти поймал ее взгляд. Его зеленые глаза завораживающе поблескивали в полумраке, царящем за портьерой.

– А почему? – вдруг спросил он. – Мне знакомы уже несколько лет, здесь это кажется целой жизнью! И эту жизнь ты проводишь монашкой, ни с кем не встречаешься, не заводишь романов, не обнимаешься по углам. Почему?

– Дэль делает это за нас двоих, – решила обратить разговор в шутку Изабелла и спрыгнула с подоконника, собираясь уйти.

Однако он не позволил, поймав ее за руку.

– Вначале я думал, ты с Джеем, – разворачивая девушку к себе, пояснил землянин. – Все так думали. Я и до сих пор не понимаю, что происходит между вами, но вижу, что вас обоих все устраивает. Но, черт побери, почему?

Белка попыталась вырвать руку из его сильных пальцев. Монтегю продолжал держать – не больно, но крепко. Внутри нее начал закипать вулкан ярости, пока небольшой, но уже горячий.

Монти всегда был занозой в заднице. Он говорил правду в лицо, не стеснялся задавать неудобные вопросы и добиваться еще более неудобных ответов. Он интересовался всем подряд, хотя, казалось, его волнует только противоположный пол. Он изводил преподавателей спорами, из которых не всегда выходил побежденным. Учился средне, но не потому, что чего-то не понимал, а потому, что его не интересовали баллы. Их уровень Монтегю поддерживал ровно настолько, насколько требовалось, чтобы не вылететь из Фартума. У него было свое, весьма своеобразное, представление о морали и нравственности. Родись он на Кальмеране, его, наверняка, ждало бы большое будущее в качестве преступника, дознавателя или… палача, ведь, если подумать, у каждого из них существовал свод законов, обязательных для выполнения, но непонятных большинству. Иногда казалось, он понимает все, как самый близкий друг, иногда – что он эгоистичный самоуверенный засранец. Однако оставаясь сам по себе, он стал в команде Джея своим в доску, и постепенно Белка привыкла к нему, хотя доверять безоговорочно, как Анджею или Уолли, не научилась.

– Не бесись, – Монтегю продолжал смотреть на нее серьезно и спокойно, словно не он только что щупал аппетитную студентку, шепча похабщину ей на ушко, – давай поговорим! Ты – красивая, умная, смелая… Резкая, но кальмеранке это простительно. Почему ты все время одна?

– Я не одна! – возмутилась Белка, наконец, высвобождая руку. – Мне вполне хватает вас! Друзей!

– Да прекрати! – неожиданно повысил голос Монти. – Я давно наблюдаю за тобой и просто пытаюсь понять! Если не мне – то себе самой ответь!

Она и себе самой никогда не признавалась, что близкие отношения раз и навсегда утратили для нее интерес. Бог любви, ежели таковой существовал, был стащен с пьедестала, избит и вымаран в грязи. Изабелла искренне переживала за Джея, думая, что с ним «что-то не то», раз он не распускает с ней руки. И при этом старательно не замечала, как сама уходит от любых попыток сближения с ней однокурсников или студентов постарше, как избегает вечеринок, чувствуя себя комфортно либо в одиночестве, либо в проверенной компании друзей. А сейчас Монти клещами тащил из нее ответ, давать который она не собиралась даже себе!

– Какое твое дело? – чувствуя, что готова вцепиться ему в лицо, прошипела Белка. От накрывшей волны гнева стало жарко, заболела голова. Окружающее как-то странно поплыло перед глазами, будто Фартум в очередной раз менял направление оси вращения. – Ты не можешь пройти мимо любой юбки, не удивительно, что тебе кажется странным, если я веду себя по-другому!

Монтегю придвинулся ближе. Она не заметила, как он это сделал, но мгновение спустя зеленые глаза оказались совсем рядом, а узкие яркие губы прошептали:

– Белк, ты огонь! Именно потому, что я кое-что понимаю в женщинах, я могу сказать это о тебе! Ты должна быть охрененно горячей в постели, а вместо этого скрываешься от всех! Я хочу понять…

«Я хочу понять!»

И жаркое дыхание касается ее губ. Первая реакция – отпрянуть, как от змеиного укуса. Но его рука ложиться ей на спину. Не принудить – погладить! Землянин не давит, хотя она ощущает его силу. Он оставляет ей выбор!

– Я хочу понять, Белк…

Монти, наклоняясь к ней, едва не касается губами ее губ. И, сама того не замечая, Изабелла тянется к нему на цыпочках, запрокидывает голову. Все в ней отзывается на его шепот, словно он – тот самый крысовод с волшебной дудочкой, что выманивал из Санмора чумных крыс, а она – самая чумная из них! Голову сжимают горячие тиски, но она их игнорирует.

– Я… хочу… понять!.. – И эти губы: чужие, твердые, горячие, бережно касаются ее, будто бояться спугнуть.

Много, много поцелуев – необременительных, нежных, легких. Он не склоняет, не берет, не доминирует – он ласкает, умело и уверенно,