Если враг не сдается - Михаил Нестеров

Глаза Батерского сузились. Две полоски в оранжевом закате казались смотровыми щелями горевшего изнутри танка. "Мне плевать, сколько «соплей» на твоих погонах, из Москвы ты или из междужопья. Если я тебе скажу нырять, ты будешь спрашивать, «на какую глубину». Так, что еще сказала эта тварь? Что я попал в команду по щучьему веленью? Что он намерен покопаться в моей жизни?.. Если есть бог на свете, — а он есть, был уверен Батерский, — он даст шанс еще раз заглянуть в голубые глаза «латышского стрелка».

Батерский поднял с земли тонкую сухую веточку, вынул нож, на широком лезвии которого отразился неугасающий, словно застывший в напряжении, пламенеющий закат, и несколькими быстрыми касаниями заточил ее, как спичку. Сунув ее в рот, он некоторое время не сводил с Михаила Рахманова своего уже остывшего взгляда.

— Я тут много лишнего наговорил, — сказал он вставая. — Не рассказывай никому — в первую очередь влетит Седову.

Батый, стоявший в шаге от сержанта, отвернулся. В его груди зародилось необоримое желание плюнуть в морду командиру отряда, этому искусному актеру, который провел не только команду, но и капитана Шарова. И его, Батыя, водил по лесу, как глупого щенка. Видно, он никогда не слышал таких слов, как «товарищ» и «команда». На резкое движение сержанта, которое Рахманов уловил краем глаза, он успел лишь слегка повернуть голову.

Батерский владел ножом на приличном уровне, — если не сказать, в совершенстве, — он нанес Батыю режущий удар по горлу изнутри наружу, держа нож обычным хватом — лезвием от себя. Ударил сильно, мастерски, резким маховым движением выпрямляя руку, и с кистевым подхлестом, не оставляя молодому спецназовцу ни одного шанса.

Через пять минут, скрыв тело бывшего, точнее, «условного товарища» под сучьями, Батерский покинул эту рощицу и, пригибаясь, поспешил к своим настоящим товарищам.

Глава 14

Огрехи в работе

37

Опытный оперативник Михаил Артемов, почти всегда находивший логику в чужих поступках, сейчас терялся в догадках. Обычно он легко ставил себя на место того или иного человека, сейчас же, едва ли не физически чувствуя отвращение к Батерскому, не мог этого сделать. Для Артемова человек — лишь объект работы: со своим характером и привычками. Ему порой даже доставляло удовольствие как бы влезть в чужую шкуру и поразмыслить чужими мозгами, находя большинство ответов на тревожившие его вопросы.

С Батерским же не получалось почувствовать себя неким биорезидентом, вторгнувшимся в чужое сознание. Михаил Васильевич, гоняя желваки, видел перед собой змееныша, гниду. С одной стороны, трусливую, с другой — наоборот, обладающую безумной смелостью. Безумной...

Нет ли здесь разгадки?

И как представить его действия? Через какой проводник? Через поведение? Да, но через какую его часть? Ту, что безумная? Вряд ли; поскольку необходимо обладать здравым смыслом, чтобы в короткий срок обдумать план действий, а позже осуществить его — хладнокровно. Абсолютно хладнокровно.

Можно пропустить большую часть и остановить мгновение — этот «цветной автограф дня» — и долго всматриваться в позу человека, который в очередной раз занес нож над своей уже мертвой жертвой. Отпустить это мгновение и в ужасе зажмуриться над очередным действом живодера: оттягивая пальцами губу жертвы, он острым клинком отсекает ее. Бросает рядом с отрубленным носом, ушами. Пальцы уже там или он их еще не отрезал?

Нет, хватит «возносить» этого палача, слишком много чести.

Полковник машинально переключился на доверчивого пацана — Сашку Литвинова. Как он поддался чужому влиянию — трудно себе представить, гораздо проще думать об этом в другом ключе: против него работал опытный вражеский агент. Без преувеличения сказать — опытный агент.

«Новая волна» — наконец-то подобрал Михаил Васильевич определение и почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Пришло время борьбы с новой волной не преступников или бандитов, как мы привыкли толковать это, а врагов. Они ничем не уступают, а по некоторым параметрам и превосходят фашистских агентов, против которых боролся легендарный «СМЕРШ». Они, сказал бы полковник Артемов, еще тоньше, ибо их инструкторами в большинстве своем выступали специалисты высокого класса с Востока: со своей идеологией и финансовой мощью.

И еще одна поправка: не новое время пришло, а старое вернулось. Но уже в другой личине, так что с первого взгляда и не распознать.

Михаил Артемов вынужденно повторился в мыслях: почему Батерский в беседе с капитаном Шаровым назвал свою фамилию и дал свой адрес? Его, как попутчика Литвинова, при таком откровенном раскладе вряд ли бы стали проверять. Точнее, проверка носила бы поверхностный характер, поскольку никаких правонарушений, за исключением трехдневного отсутствия в части, Батерский-Литвинов не совершил. Совпали данные — на том проверка и закончилась бы. Был ли в этом расчет? Безусловно. Тонкий и хорошо просчитанный ход Батерского. Хотя нет, не тонкий, а скорее вынужденный шаг: железнодорожный билет был приобретен на его имя, и его, сверяясь с билетом Литвинова, вычисляли стопроцентно. Так что любая ложь была противником Батерского.

И всё же это расчет, действия по обстоятельствам. А раньше что было? Солидарность?

А еще чуть раньше он виделся полковнику Артемову неопытным, действительно пацаном. Как там: набедокурил и молчит до тех пор, пока его не спросят?

В то время полковник размышлял о Сашке Литвинове.

А сейчас его прервал доклад дежурного по части о прибытии начальника строевого отдела воинской части 1286-Р капитана Герасименко. Прежде чем принять «строевика» из школы снайперов, который на служебном автомобиле «Волга» за одиннадцать с половиной часов доехал до центра подготовки спецназа, Артемов запросил личное дело Литвинова, которое вернул в строевой отдел нынешним утром. Когда Герасименко уселся напротив полковника и положил перед собой тощую картонную папку, Михаил Васильевич, закрыв на титульном листе данные, повернул личное дело Литвинова к капитану.

— Знаете этого человека?

Герасименко покачал головой: с фотографии на него смотрел незнакомый человек. Хотя... где-то он, несомненно, его видел. Ясно, что выпускник школы снайперов, но в каком году он проходил курсы? В прошлом?

— Игорь Батерский, — подсказал полковник. — Знакомая фамилия?

У начальника строевого отдела школы снайперов была не очень хорошая память на лица, но фамилии «канцелярист» запоминал с ходу.

— Да, это Батерский, — вспомнил он. — Весенний набор 2000 года.

— Абсолютно верно. Отдохните с дороги, я вернусь через пять минут. — Полковник быстрым шагом вышел из кабинета и направился к командиру части. По дороге он клял себя на чем свет стоит.

Фотографии...

Как же так, думал полковник Артемов. Как же он раньше не обратил внимания на такую простую вещь, как фотографии? Сбила, сбила с толку старая записная книжка в дерматиновом переплете. Она бросилась в глаза. Книжица притягивала всё его внимание, гипнотизировала своими скругленными потрепанными углами; по отношению к остальным вещам Литвинова и Мельникова она виделась раритетом.

Он листал ее страницы, вглядывался в незнакомый почерк и слышал голос Игоря Мельникова, который присвоил чьи-то мысли; не оттого ли он выступил перед телекамерой с такой жесткой убежденностью? Спорный вопрос. И другие вопросы, до сих пор не дающие покоя: чья она, чья? Жив ли автор дневника? Если жив, то где он? Если мертв, то как распрощался с жизнью?

Фотографии. Артемов не обратил внимания на фотографии... которых не оказалось среди личных вещей Литвинова. У всех без исключения солдат есть фотографии — портретные снимки и групповые; с оружием, на фоне военной техники; наконец, снимки, сделанные еще на гражданке...

Полковник Кондратов в это время беседовал с командиром батальона Тимуром Нусиновым, но прервал разговор, едва завидел в дверях Артемова. Усталого, осунувшегося, озабоченного, даже, можно сказать, постаревшего Артемова. Либо отчаялся мужик, подумал командир части, отпуская майора Нусинова, либо...

Он приковал свой взгляд к папке в руках офицера ГРУ. Неужели? Неужели он вычислил «моль»? В груди Кондратова зародился страх; пока что безотчетный и мимолетный — он быстро прошел, оставляя в душе смятение, которое гнало прочь все сомнения относительно предательства кого-то из военнослужащих его подразделения. Кто это — полковник узнает скоро, очень скоро.

Артемов опустился на стул, положил перед собой личное дело сержанта Литвинова, некоторое время смотрел на фото Батерского, затем передал папку Кондратову.

— Литвинов?! — Глаза полковника округлились. — Не может быть!

Вчерашняя беседа в узком составе проплыла перед его глазами, он мог воспроизвести буквально каждое слово Артемова. Какими оперативными данными он обладал, если предложил начать работу с проверки военнослужащих учебного центра, которые в свое время побывали в чеченском плену?