Картинки дипломатической жизни. Воспоминания сотрудника миссии Российской империи в Вашингтоне, Брюсселе и Лондоне - Петр Сергеевич Боткин

отъезде императорского семейства в Англию… Я не знаю, имел ли Бьюкенен разговоры по этому предмету с моим преемником Терещенко, так как тогда я уже не находился больше в составе правительства».

Показание Керенского: «Временное правительство сделало попытку осведомиться перед английским правительством относительно возможности перевода царского семейства в Англию. Министр иностранных дел вел по этому предмету переговоры с Бьюкененом. Сначала это был Милюков, а позднее Терещенко. Последнему английский посол дал нижеследующий ответ, каковой был тотчас же передан князю Львову и мне:

„Английское правительство не находит возможным оказать гостеприимство бывшему царю впредь до окончания военных действий".

Этот ответ был рассмотрен Временным правительством в одном из секретных заседаний, каковые велись без записи протоколов».

Показание князя Львова: «Утверждаю, что между членами Временного правительства шла речь об отъезде царского семейства за границу. Ввиду внутреннего положения отъезд признавался желательным. Говорили об Англии и Дании. Вопрос не был поставлен на разрешение Временного правительства, но, кажется, министр иностранных дел изучал этот проект. Насколько мне помнится, инициатива исходила от одного из великих князей, в частности от Николая Михайловича или Михаила Александровича. Не знаю, почему ничего из этого не вышло».

Наше исследование представлялось бы далеко неполным, если бы мы обошли молчанием то, что говорит по этому вопросу бывший английский посол в Петрограде сэр Джордж Бьюкенен в своих «Воспоминаниях».

Читатель потрудится сличить приведенные уже нами показания господ Милюкова, Керенского и князя Львова с настоящим заявлением Бьюкенена[8].

«…21 марта, когда государь был еще в Ставке, я спросил Милюкова: правда ли, как утверждают газеты, что его величество находится под арестом. Милюков ответил мне, что это не совсем точно. Император был лишен свободы – красивое смягчение выражения – и доставлен в Царское под конвоем генерала Алексеева. Я тогда же напомнил Милюкову, что государь – близкий родственник короля и его интимный друг. При этом я прибавил, что мне было бы приятно получить уверение, что все меры предосторожности приняты для обеспечения безопасности царя. Милюков дал мне это уверение. Только он не сочувствовал, – как сказал мне, – отъезду царского семейства в Крым, как это было желательно его величеству. Милюков предпочитал, чтобы государь оставался в Царском до того времени, когда царские дети достаточно оправятся от кори, чтобы всем вместе отправиться в Англию. Милюков затем спросил меня, не делаем ли мы какие приготовления для приема царского семейства? На мой отрицательный ответ он заявил, что было бы крайне желательно, чтобы государь покинул Россию как можно скорее. Он был бы признателен английскому правительству, если бы оно предложило государю гостеприимство в Англии при непременном условии, однако, не покидать территории Англии до окончания войны. Я тотчас же по телеграфу запросил инструкции у министра иностранных дел. 23 марта я известил Милюкова, что король и правительство его величества будут счастливы исполнить просьбу Временного правительства дать государю и его семейству приют в Англии в надежде, что их величества им воспользуются в продолжение войны. В случае если это предложение будет принято, русское правительство, прибавил я, должно будет отпустить нужные суммы на содержание.

Милюков уверил меня, что на этот предмет Временным правительством будут отпущены крупные средства, но вместе с тем просил, чтобы факт, что это сделано по почину его правительства, не предавался гласности.

Я затем выразил надежду, что Временное правительство сделает все возможное, дабы ускорить отъезд их величеств в порт Романов. „Мы полагаемся, – сказал я, – на Временное правительство и рассчитываем, что им будут приняты все надлежащие меры для безопасности". Я предупредил Милюкова, что если случится какая беда с царской семьей, Временное правительство будет дискредитировано в глазах цивилизованного мира.

26 марта Милюков сказал мне, что они еще не говорили с государем по предмету предполагаемого путешествия, так как прежде всего им желательно побороть оппозицию Советов в этом вопросе. Кроме того, их величества во всяком случае не могут выехать прежде, нежели поправятся царские дети от кори.

Неоднократно получал я заверения, что нет никаких оснований опасаться за государя. Больше мы ничего не могли сделать.

Мы предложили государю убежище согласно просьбе Временного правительства, но так как оппозиция Советов, которую правительство тщетно пыталось одолеть, только возрастала, Временное правительство не решилось принять на себя ответственность за отъезд государя и потому отступило от своего первоначального плана.

Мы, англичане, должны были тоже считаться с нашими «экстремистами», и потому нам невозможно было принять на себя почин в таком деле, не рискуя быть заподозренными в дальнейших помыслах.

Тем более что было бесполезно настаивать на том, чтобы император ехал в Англию, так как рабочие угрожали разобрать рельсы перед императорским поездом. Мы, англичане, не могли предпринять никаких шагов для защиты царя во время следования его поезда в порт Романов. Эта обязанность лежала на Временном правительстве. Но так как оно не было больше хозяином в своем доме, то план этот, с течением времени, был оставлен».

Сэр Джордж Бьюкенен, прежде, нежели выпустить в свет свои мемуары на английском языке, поместил во французском ежемесячнике «Revue de Paris» (от 15 марта 1923 года) некоторые выдержки из своих воспоминаний. Среди этих выдержек находилось и только что приведенное нами заявление английского посла. Милюков написал опровержение, которое, должно быть, не понравилось Бьюкенену, и он счел нужным дополнить эту главу своих воспоминаний следующими словами:

«Подтверждая все мною здесь сказанное, считаю долгом отметить, что я не сомневаюсь в добропорядочности Временного правительства и никаких намеков на то, будто оно преграждало путь к отъезду государя, не делал. Напротив того, я старался показать, что почин в этом деле принадлежит Временному правительству. Оно просило нас предложить государю и его семейству убежище в Англии. Мы, со своей стороны, тотчас же удовлетворили просьбу Временного правительства и вместе с тем торопили его, дабы все необходимые приготовления к путешествию в порт Романов были приведены в исполнение.

Больше этого мы ничего не могли сделать. Наше предложение оставалось открытым, и никогда не было нами взято обратно. Если Временное правительство его не использовало, то это потому, что оно не было в состоянии противостоять оппозиции Советов. Временное правительство не было, как я уже сказал и еще раз повторяю, хозяином в своем доме».

Как видно, расхождение в изложении обстоятельств дела крайне существенное. Согласно показаниям Милюкова и Керенского ясно, что английское правительство помешало осуществлению плана отъезда царской семьи (в частности в Англию), тогда как Бьюкенен говорит совершенно обратное. Иными словами, каждая сторона старается оправдаться, взваливая вину друг на друга. Никакого суда еще нет и обвинительный акт еще не составлен, а обвиняемые уже спешат занять место на скамье подсудимых, и каждый хочет нас