Леди в саване - Брэм Стокер

Сообщив тебе это, я также должен сказать, тетя Джанет (а то вдруг тебя встревожит arrèire-penseée[84] всех этих защитных укреплений), что я всегда сплю ночью с одним из описанных стальных щитов на моем окне. Конечно же, когда я бодрствую, то окно не защищено. Пока я пробовал в основном только щит-решетку и думаю, что не буду пользоваться ничем другим, потому что это прекрасная защита. Если до решетки дотронуться извне, то у изголовья моей кровати раздается сигнал тревоги, и нажатием кнопки я выдвигаю в таком случае литой стальной щит перед решеткой. Я так привык, вообще говоря, к окну, что мне неуютно, когда оно полностью закрыто. Я закрываю его, только когда холодно или когда идет дождь. Погода здесь великолепная, пока, во всяком случае, но мне говорили, что скоро начнется сезон дождей.

Думаю, тебе понравится моя берлога, дорогая моя тетушка, хотя, несомненно, ты ужаснешься тому, что у меня не прибрано. Но тут уж ничего не поделаешь. Должен же я быть где-то неаккуратным, и уж пусть лучше в своей комнате!

Мое письмо вновь получилось очень длинным, и я должен прерваться, чтобы продолжить завтра вечером. Поэтому письмо уйдет таким, какое оно есть. Не буду заставлять тебя дожидаться исчерпывающего описания нашего нового дома.

Любящий тебя

Руперт

Руперт Сент-Леджер, замок Виссарион, — Джанет Макелпи, Крум

января 29-го, 1907

Дорогая тетушка Джанет,

окно моей комнаты, как я говорил в последнем письме, выходит в сад, а точнее, в один из садов, потому что их здесь акры. Этот сад стар, возможно, так же стар, как сам замок, поскольку находился в окружении укреплений в те времена, когда оружием служил лук. Стена, окружавшая внутреннюю часть сада, давно снесена, но развалины с обеих сторон, там, где она соединялась с внешней линией укреплений, обнаруживают длинные бойницы, откуда стреляли лучники, и приподнятую над землей каменную галерею, где они стояли. Это сооружение отчетливо напоминает каменную кладку галереи дозорных на крыше и громадной древней караульни под ней.

Но чем бы ни был этот сад и как бы ни был он защищен, это прелестнейшее место. Здесь полный подбор участков в разных стилях — греческом, итальянском, французском, германском, датском, английском, испанском, африканском, мавританском: представлено садовое искусство всех народов с давней историей. Я собираюсь разбить для тебя новый сад — японский. Я связался с великим садоводом японцев, Минаро, для того чтобы он спланировал сад и приехал сюда со своими работниками осуществить замысел. Минаро должен доставить деревья, кустарники, цветы, сооружения из камня и все, что может потребоваться; а ты будешь руководить завершением работ, если не их ходом. У нас здесь такой замечательный водный источник и климат, как мне говорят, обычно столь благоприятен, что мы можем развести какие угодно сады. Если же выяснится, что климат не подходит задуманному мною саду, мы поместим его под высокий стеклянный колпак и сделаем климат подходящим.

Сад под моим окном — старый итальянский. Устроен с необыкновенным вкусом и любовью, так что в нем не найдется уголка, который бы не был на редкость прекрасным. Сам Томас Браун[85], при всем его пристрастии к углам и середине квадрата, пришел бы в восторг от такого сада и нашел бы здесь материал для второго «Сада Кира». Сад так велик, что один «эпизод» красоты сменяется другим до бесконечности. Я думаю, всю Италию обшарили в древние времена ради этих исключительно прекрасных садовых украшений из камня, и чья-то мастерская рука затем соединила здесь эти сокровища в единый ансамбль. Даже бордюры по краям дорожек здесь из старого пористого камня, живописно выцветшего на солнце и покрытого разнообразнейшей и причудливой резьбой. Теперь, поскольку сад столь долгое время не знал ухода или дожидался владельцев, в нем радуют глаз зеленые пятна мха. Хотя каменный декор сада сохранился, на камнях лежит выразительный след всеразрушающего времени. Я сберегу сад для тебя таким, какой он есть, я только велел выполоть сорные травы и мелкую поросль, чтобы вся красота сада была зрима.

Но красоту сада составляет не одна лишь его архитектура, не одно лишь богатое многообразие собранной здесь дивной флоры — здесь живет красота, сотворенная Природой с помощью ее слуги, Времени. Ты видишь, тетя Джанет, что великолепие этого сада пробудило во мне, закаленном опасностями старом бродяге, поэтическое воображение высшей пробы! Не только известняк, песчаник и даже мрамор, позеленевший от времени, но высаженные, а затем забытые кустарники приобрели новую своеобразную красоту. В некие отдаленные от нас времена некий мастер-садовод Виссариона постарался воплотить здесь свой замысел, и он был, очевидно, таков: низкорослые растеньица поднимутся чуть выше цветов, и эффект волнистой растительной поверхности будет достигнут безо всяких ухищрений, так что не надо будет ничего прятать в саду, откуда бы на него ни смотреть. Но это лишь мое толкование замысла по тому, каким он предстал мне! Надолго оставленные без ухода кустарники выжили, в отличие от большинства цветов. Природа неизменно проявляет свое деятельное начало, заботясь о выживании наиболее приспособленных. Кустарники росли и росли и наконец затенили цветы и травы, достигнув присущей каждому определенной высоты, так что теперь в саду виднеется несколько стоящих поодаль друг от друга — ведь сад действительно велик — растительных форм, которые, если говорить о пейзаже, наполнили сад монументальной пластикой, не перегруженной деталями. Кто бы ни был тот мастер, который потрудился над этим участком сада и подобрал растения, он, должно быть, приложил все усилия, чтобы достать определенные породы, ведь все высокие кустарники отличаются особой окраской, преимущественно желтой и белой, — болотный кипарис, падуб тусклый, канадский тис, мелколистный самшит, можжевельник виргинский, пестролистный клен, спирея и ряд карликовых кустарников с неведомыми мне названиями. Но я хорошо знаю, что, когда сияет луна — а это, моя дорогая тетя Джанет, страна лунного света! — все они кажутся мертвенно-бледными. Зрелище совершенно фантастическое, и я уверен, что ты будешь зачарована им. Меня, как тебе известно, сверхъестественное не пугает. Наверное, поскольку я сталкивался с таким множеством всевозможных страхов или, точнее, со множеством вещей, внушающих людям ужас, я стал относиться с презрением ко всему этому, а может — с терпимостью. И ты тоже будешь замечательно проводить время здесь, я знаю. Тебе надо будет собрать все бытующие в новом для нас краю причудливые истории и написать документальную книгу для Общества психических исследований. Ты же порадуешься, увидев свое имя на титульном листе, так ведь, тетя Джанет?