Ты - Моё Море - Яна Войнова

отказывает? Раньше не противилась и сейчас не будет. Вадик подскочил и сам подошел к ней, мгновенно реагируя на ее близкий наркотический запах. Стал расстегивать ее домашние брюки, задирать футболку.

— Я не хочу! — взвизгнула Лора, ткнув его кулачком в грудь. Только Вадик ее не слышал. Вадик соскучился. Он стал порывисто целовать ее в шею, ласкать, облизывать, порвал ее очередную футболку, потому что терпения не хватало нормально с нее снять шмотки.

— Не надо! Вадик, я не хочу, — Лора стала вырываться. — Не надо! Я не хочу! — кричала Рыжик, ударяя его по лицу. Вадик не реагировал. Он впал в одержимое состояние, когда вернуться в адекват можно только после того, как он возьмет ее снова. Когда в очередной раз удостоверится, докажет себе, что она принадлежит ему. — Я не могу так больше, Вадик! — Рыжик продолжала вырываться, однако Вадик, не реагируя на ее вопли, усадил ее на стол, широко раздвинув колени. — Нет, не надо, пожалуйста! — заголосила Рыжик. — Вадик, Н-Е-Е-Е-Т!

Твою мать! Какого черта он творит?!! Вадик отшатнулся, пьяным дурным взглядом посмотрел на рыдающую взахлеб Лору. Она отпрянула от него, как только он отпустил, забилась в угол. Лора снова плачет из-за него…

— Да ну на х*й! — взревел Вадик, швыряя табурет в стеклянную дверь в столовой. Перевернул стол. Ногой разбил телевизор под Лорины завывания. А потом быстро покинул дом, оставляя ее одну… Да пошло оно все!

Сначала Вадик поехал в казино, откупорил бутылку дорого виски и выдул прямо из горла половину. Вообще не вставило. Пофиг на предостережения врачей. На все теперь срать. Не вовремя наяривал Панкрат. Не тот человек, которого можно игнорировать. Даже в бешеном состоянии Север это понимал. Пришлось ехать.

С Панкратом они обсудили общие дела, нашли новые варианты развития общего “бизнеса” и выжрали на пару еще бутылку коньяка. Северу все было мало. Не полегчало. В груди горит жгучая обида. Догонялся Вадик уже у Барина.

Сам не понял, как приказал остановить у стриптиз-бара, принадлежащего Руслану. Сел за ВИП-столик, заказал бутылку водки без закуски и стал наблюдать за сексуальными телочками, танцующими у шеста.

Хотелось выдрать с мясом все, что адским огнем полыхает внутри. Не хочет. После всего, что Вадик для нее сделал, Рыжик его не хочет. Плачет. От его прикосновений она льет слезы, будто он мерзкое грязное отвратное животное.

Как же он умудрился на оголтелой бешеной скорости влететь в эти смурные отношения? Как теперь быть? Че теперь делать? Он же от нее ничего не просит, не требует. Все готов ей дать. Все, что попросит. А она… рыдает взахлеб. Видимо, противно Рыжику под Вадика ложиться. Тогда с какого лешего молча ухаживает за ним во время приступа? Жалеет? Сука, она его жалеет! А сама, небось, блюет втихаря от его унизительной убогости.

Вадик же ради Рыжика… К черту! Пошла она на хер! Завтра же с вещами на выход! Вместе со своим гребанным котиком! Вадик, конечно же, тот еще мудак, но всему есть предел. И так уже расстелился перед телкой как конченный слизняк. Зависим стал от одного ее мановения брови. Есть у Лоры сегодня настроение или нет?! Тьфу, от самого себя гадко! Тряпка он, а не мужик. Хватит с него. Просто…

Не было у Вадика таких женщин. Своих. Родных. Настоящих. Все шалавы какие-то. Сначала уличные. Дешевки. Девки общего пользования. Потом более ухоженные, затем откровенно дорогие. Однако, все равно, шалавы. А Лора, она… своя. Только, видимо, Рыжику нахрен не надо. Ну и хер с ней! За*бало преданным песиком, пускающим слюни, за ней бегать.

Артур безудержно наяривал. Точно. Собирались вроде посидеть, оттянуться по-мужски. Похрену. Север никого не желал видеть. Сейчас нажрется вусмерть, снимет одну-двух телок и расслабится. А Рыжика завтра же отпустит.

— Север, ты че светишься, второй раз за месяц у меня? Еще бы расцеловал бы при встрече, — спросил подошедший к нему хозяин заведения. Доложили о приходе старого верного недоброжелателя. Шустро.

— Барин, давай бухнем, а? — предложил ему Вадик, протягивая бутылку водки.

— Так ты уже, походу, — Барин присел за столик. Долго смотрел на лакающего из горла водяру Северова. — Проблемы?

— Как будто тебе не похеру, — ответил Север, вытирая подбородок. Словно водичку пьет, нифига не вставляет. Мозг прекрасно соображает, только язык заплетается. Главное, в груди не легчает. Крутит. Ноет. Кровоточит. Да что ж так больно-то, а?!

— Мне не выгодно, чтобы у тебя проблемы были. Ты мне нужен, — завел ту же песню Барин.

— Я помню, — сказал Север.

— Я про другое.

— Слушай, тебя кто воспитывал? Мамка с папкой? ― спросил Вадик у Барина, подвинувшись к нему ближе. — А меня — детдом. Советский чертов детдом. Потом зона. Затем, улица, — Север предался воспоминаниям. — А теперь у меня есть кот. Знаешь, как моего кота зовут? Васька.

— Какой кот, Север? — Барин в недоумении хмыкнул.

— Не поверишь, рыжий, — Север заржал. — С одним глазом. Второй стеклянный, прикинь? У меня! — он ткнул себя пальцем в грудь. — Дом, кот и баба в доме. Ты знаешь, на скольких стрелках я побывал, а? Знаешь, сколько боев я выиграл? Мне ж никто не помогал. Ну, так, Феликс, но редко. И когда самому выгодно было. А так… все сам. А теперь… гребанный кот… — Вадик хлопнул себя по лбу. Докатился. Душу изливает в стриптиз клубе. И кому? Барину! Почему его не отпустит? Отчего так яростно нарывает в груди?!

— Север, иди домой.

— Нет… Не хочу, — захмелевший Вадик замотал головой. — Она его гладит, понимаешь? Кота. Гребанного кота гладит, а меня, сука, нет. Когда я нормальный, не пришибленный. Она не гладит и не улыбается, — он затряс головой в подтверждение своих слов. — А одноглазого гладит и ему улыбается. Коту, прикинь! И че теперь получается, я хуже животного, да?

Баринов прикрывал рот кулаком, пытаясь не прыснуть со смеху, изо всех сил старался держать беспристрастное выражение лица.

— Заржешь, я тебе морду набью, — пригрозил уже бухой в стельку Вадик.

— Север, ты пьян… иди домой…

— Цацки дарил, — Вадик стал загибать пальцы, — по заведениям водил, шмотки купил, долги заплатил, не все, один остался, но я договорюсь. А она ни в какую… че еще