Пентюх - Алексей Александрович Стопичев

порыкивала, но пока никаких активных действий не предпринимала. Мне очень хотелось выстрелить в тех монстров, которые ползли на меня, но я помнил, что сказал Иваныч, потому следил за единственным монстром, поползшим в его сторону. И когда бокря повернулась так, что я увидел розовую часть посередине туловища, я прислонил ружьё к плечу, как меня учили Ирина и Дырн, выдохнул, задержал дыхание и нажал на курок. Бахнуло так, что ружьё чуть не выскочило у меня из рук. Я открыл зажмуренные глаза и увидел, что попал, но не в середину, а в заднюю часть. Бокря начала извиваться кольцами, но потом вновь распрямилась и поползла дальше. В это время защёлкали выстрели из винтовки Скокова. Я бросил взгляд на него и увидел, что он спокойно, будто в тире, стреляет по трём монстрам, ползущим ко мне.

Стараясь не глядеть на них, вновь прицелился в замедлившуюся бокрю и опять выстрелил. И вновь ружьё оглушило меня. Сквозь звон в ушах я быстро переломил стволы, вытащил пустые гильзы и засунул новые патроны. И только после этого глянул на бокрю. И увидел, что последним выстрелом я в неё всё же попал, и прямо туда – куда надо. Чудище свернулось в клубок и затихло. Я перевёл взгляд на троих бокрей, ползущих ко мне, и увидел, что две из них тоже уже мертвы и лишь третья яростно извивается. Причём – всего-то шагах в двадцати от меня. Испугавшись, я поднял ружьё и выстрелил в неё сразу из обоих стволов. И монстр заверещал, тоже свернулся в клубочек и затих. Иваныч быстро подошёл к первой бокре, шагов с десяти выстрелил несколько раз в неё, а потом подошёл к трём оставшимся и пострелял по ним. Видимо, для надёжности. Быстро сменил магазин на своём ружье и только после этого подошёл ко мне. Улыбнулся успокаивающе и произнёс:

- Ну, Семён Петрович, к врарю можешь ещё и две бокри записать себе!

Я кивнул заторможенно, а Скоков снял с пояса фляжку и протянул:

- Хлебани-ка!

Я сделал большой глоток и чуть не задохнулся. Во фляжке у бывшего следователя был самый натуральный коньяк! Закашлялся, передал фляжку назад и потянул из кармана папиросы. Скоков тоже сделал глоток и вслед за мной закурил. Потом посмотрел на бокрей и сказал:

- У этих монстров самое ценное – жвалы. Поможешь выломать?

Я так отчаянно замотал головой, что Скоков засмеялся и проговорил примирительно:

- Ладно, я сам!

Пока я перезаряжал своё ружьё, бывший следователь быстренько прошёлся по всем четырём монстрам, с помощью пассатижей, вытащенных из рюкзака, выломал клыки, которые называл жвалами, и подошёл:

Почти все он засунул в рюкзак и лишь одну держал в руке. Жвала эта была здоровая – как раз с его ладонь. Он весело сказал:

- Каждая такая штука двадцатку стоит! Итого мы с тобой сто шестьдесят рубликов заработали! И патроны отбили, и хорошо ещё в плюсе остались! Понял теперь, почему охотники так любят по полям да по лесам ходить? За день две месячные зарплаты заработать можно.

Я в ответ промычал что-то невнятное, и Скоков спрятал жвалу в рюкзак. Потом посерьёзнел и сказал:

- Надо дальше идти, Сёма! А то на выстрелы могут ещё какие-нибудь монстры прийти!

Мы бодро пошагали дальше, и я спросил укоризненно у Твари:

- А что же ты меня не защищала от бокрей?

Тварь покосилась на меня и высунула набок язык, показала, видимо, что и так в нас с Иванычем не сомневалась. Через три часа мы пришли в Вислое. И, надо вам сказать, на людей, путешествующих своим ходом и без защитных рун народ смотрел по-особому. Всё-таки, подобных смельчаков на Терре было не так уж и много. Большей частью народ предпочитал спокойно заниматься своими делами на защищённых территориях и не соваться куда зря.

- Надо старосте доложиться и становому приставу, - Скоков покрутил головой и спросил сидящего на скамейке возле забора мужичка: - Где контора у вас?

Тощий мужик в огромном картузе, левой рукой почёсывая грудь, правой махнул дальше по улице, на которой будто по линеечке построены были добротные кирпичные и бревенчатые избы.

- Богатое село, - покрутил головой Иваныч, - Тут и мельница, и кирпичный завод свой. И даже куча мастерских от шорных до гончарных.

- А почему машины не сделают? Знают же, как? – спросил я у бывшего следователя, шагая по пыльной дороге.

- А машины на чём ездят? – спросил у меня Иваныч.

- На бензине и дизеле, - ответил я.

- А делается это всё из нефти, - улыбнулся следователь, внимательно оглядывая дома, - А нефти тут и нету. Можно, конечно, делать спирт и на нём ездить, но слишком дорого. И нету сырья столько, чтобы на машины это всё тратить.

- А маги на что? – я посмотрел на Иваныча, - Взяли бы и придумали, как колёса крутить.

- Так у магов и спроси, - хохотнул мой партнёр и прищурился: - А вон и контора!

Невероятно, но российский триколор, указывающий на главное здание, развивался над самым скромным домиком на этой улице. Контора оказалась небольшой, тесной избушкой с соломенной крышей, тогда как остальные дома были покрыты добротной черепицей. Иваныч аккуратно поднялся по крыльцу, стукнул костяшками пальцев в дверь и вошёл внутрь. Я зашёл следом. В полутёмном помещении конторы была всего одна комнатушка. В ней стояло два стола: один прямо в центре, а второй в правом дальнем углу. За центральным столом сидел огромный, брюхатый мужик с бородищей, будто лопата, здоровым носом и навыкате глазами. А за дальним столом сидел пристав – совсем молоденький паренёк – веснушчатый и белый, как сам полицейский мундир.

- Здравствуйте, любезные, - нарочито радостно поздоровался Иваныч, однако староста радостного тона не поддержал. Положил угрюмо карандаш на стол, откинулся на спинку огромного, могучего деревянного стула, больше напоминающего кресло, и буркнул недовольно:

- Кто такие?

- Отпускники мы, - ещё шире заулыбался Скоков, - В отпуск вот с другом погулять решили, мир посмотреть. Хотели узнать, где гостиницу найти, да отметиться у вас. Как положено.

- Егорка, - повернул свою бородатую голову староста к становому приставу так, что его бычья шея аж хрустнула, - Ты видал таких отпускников? Чтобы по своей воле и пешком путешествовали. Али самоубивцы?

- Почему же самоубивцы? – Иваныч так руками встряхнул, будто отвергал любое слово: - Мы с господином Пентюхом просто мир