«Если», 2005 № 05 - Журнал «Если»

Едва дождавшись паузы, Сергей поднялся, вяло поблагодарил специалиста и виновато сообщил, что ему пора идти. Павел не удерживал его. Он легко вышел из возбужденного состояния и даже как-то сник. На прощание он пообещал, что история Носова будет обязательно занесена в картотеку. Сообщил, что пишет книгу об инопланетянах, и этот факт займет в ней достойное место. О какой-то помощи Сергей больше не помышлял и не стал спрашивать. Он попрощался и направился к выходу. Павел раскрыл перед ним дверь и вдруг доверительным голосом спросил:

— У вас не найдется рублей пятьдесят? Я через неделю отдам. Жду гонорара, а они тянут.

Носов хотел было отказать, но вспомнил, что специалист потратил на него почти два часа времени. Вспомнил он и о милостыне, которую получил перед редакцией.

— Я не знаю, — неуверенно произнес Сергей. Он посмотрел на свой нагрудный карман и показал на него пальцем. — Кажется, вот здесь что-то есть. Возьмите.

— Ну, мне неудобно, — засмущался Павел. — Может, вы сами? — Тем не менее, очертив в воздухе сложную кривую, пальцы его опустились в карман и извлекли оттуда вдвое сложенную купюру. Это были пятьдесят рублей.

Последняя надежда Носова рухнула. Он рассказывал чистейшую правду, и его принимали за безумного, тогда как настоящий сумасшедший спокойно жил среди людей, писал какую-то книгу и считался специалистом в той области человеческих знаний, где именно знаний не существовало. Где, по его мнению, самовыражались бесталанные люди с завышенной самооценкой или циничные мошенники. К какой категории относился Павел, было написано у него на лице. Но Сергея сейчас волновало другое. Он вдруг с ужасом подумал о возвращении в ненавистную квартиру и резко повернул в обратную сторону. Лавируя между прохожими, Носов чувствовал жгучую тяжесть в груди, но не сбавил скорости. Он не представлял, что делать дальше. Жизнь больше не казалась ему чем-то ценным. Огромный ее кусок, более чем в пятьдесят лет, нагло отобрали у него, оставив взамен букет старческих болезней и стоптанные башмаки. Впереди отчетливо проглядывала нищая старость, беспросветное одиночество и мучительная смерть в приюте для бедных. Сергею даже не дали попробовать расправить крылья и взлететь, и это тем более было обидно, поскольку у него имелись гигантские планы.

Через полчаса Носов понял, что больше не желает жить. Когда эта мысль впервые посетила Сергея, его словно обожгло холодом. Но он продолжал размышлять о смерти, и вскоре она перестала казаться ему такой ужасной. Темный, загадочный лик ее потеплел, приблизился, и Носов даже услышал ее голос, который оказался тихим и проникновенным, как звук флейты. Смерть пела печальную песню о недолговечности всего живого, о смирении и награде за него. Она сулила избавление от всех несчастий и полный покой за пределами земного существования.

Вскоре Сергей был уверен, что покончит с собой. Он еще не выбрал способ ухода из жизни, но это не имело никакого значения. Он решился и как-то разом успокоился. Единственное, что ему оставалось сделать — проститься с жизнью, в последний раз попытаться насладиться этим светом. Торопиться больше было некуда, впереди его ждала вечность.

Носов не появлялся в квартире Владимира Афанасьевича целых три недели. После разговора со специалистом он запил и не помнил, как попал на Курский вокзал. Здесь он и поселился. За это время его узнала вся вокзальная милиция. Он перезнакомился с местными бомжами, торговцами водкой и наркотиками, с проститутками и их котами. Сергей на собственной шкуре познал все прелести и жестокие законы вольной жизни. Его не раз безжалостно избивали. Ночевал он на кафельном полу в одном из многочисленных закутков огромного вокзала или в лопухах у железнодорожных путей. Нередко жалкому человечку с печальным собачьим взглядом подавали милостыню, которую он спешил пропить, иначе ее отбирали вокзальные соплеменники или стражи порядка. Носов не просыхал сам, делился дешевым портвейном со страждущими и вскоре стал своим в этой клоаке, надежно скрытой от глаз добропорядочных граждан круглосуточными толпами пассажиров. За все это время он ни разу не брился. И без того дрянная одежка Сергея превратилась в грязные лохмотья. Очки ему разбили на второй день, но он быстро привык обходиться без них. Сейчас жизнь представлялась Носову одним бесконечным пьяным днем, в котором не было места для пустых размышлений и скорби по украденной молодости. В редкие часы просветления, когда надо было доставать выпивку, он вспоминал о решении покончить с собой, но после первого глотка мир вокруг преображался, и он забывал, кем был, кем стал и как несправедливо обошлась с ним судьба.

К концу третьей недели Сергей настолько освоился с новой средой обитания, что о возвращении к прежней жизни и не помышлял. Здесь он чувствовал себя своим, ходил, расправив плечи, и еще издали приветствовал милиционеров четким офицерским кивком. Иногда те в шутку отвечали ему тем же. Но в один из таких дней Носов проснулся и понял, что больше не хочет и не может пить. Его ужасала сама мысль о пьянстве, о той беспросветной невменяемости, в которой он пребывал последние дни. Сергей не помнил, как долго пробыл на вокзале, какой сегодня месяц и тем более день. Чувствовал он себя довольно прилично, если не считать похмельной мути в голове и зверского голода. Такого аппетита Носов не испытывал даже в своем молодом теле.

Сергей бесцельно послонялся по залу ожидания. Делать было абсолютно нечего. Его новые друзья, которые еще вчера вызывали в нем братское чувство солидарности и сочувствия, вдруг стали ему противны. Он увидел одутловатые, разбитые физиономии алкашей, нечистые, испитые лица вокзальных куртизанок, и у него словно слетела с глаз пелена. Это было сборище самоубийц. И Носов наконец осознал, что привело его сюда — временное помутнение рассудка, минутная слабость, которой он в отчаянии бездумно отдался.

С тяжелым сердцем Сергей вышел на улицу и остановился у парапета. Он был растерян, но уже знал, что на вокзале не останется. Надо было лишь настрелять мелочи на дорогу, и Носов прикидывал, где встать, чтобы избежать встречи с вокзальными аборигенами. Наверное, поэтому он не сразу обратил внимание на симпатичную юную девушку. Она расположилась рядом, меланхолично жевала пирожок и смотрела по сторонам. Доев его, девушка достала из пакета второй, и, глядя на нее, Сергей невольно проглотил слюну. При этом все его физические страдания отобразились на лице.

— Хотите? — спросила девушка и протянула ему пирог.

— Хочу, — без колебаний ответил Носов и присел рядом. — Спасибо. Умираю от голода.

— Зачем вы бродяжничаете, вы же не старый? — наблюдая, как он с жадностью накинулся на угощение, поинтересовалась она.

Комплимент из уст недавней школьницы рассмешил Сергея. Он едва не подавился и с полным ртом ответил:

— А что, старым можно?

— Нет, я так, — ответила она и отвернулась.

— А ты что здесь делаешь? — спросил Носов. — Уезжаешь?

— Я только вчера приехала, — ответила девушка. — Поступать в университет, на физико-математический. До экзаменов еще неделя. Хочу Москву посмотреть.

Расправившись с пирожком, Сергей тщательно вытер масляные руки о пиджак и рукавом промокнул губы.

— Приехала вчера, а почему на вокзале сидишь? — спросил он.

— У меня в Москве никого нет. Я думала, абитуриентам дают общежитие. Фигушки. А ночевать где-то надо. — Девушка встала, рассеянно попрощалась и пошла к Садовому кольцу. Только тут до Носова дошло, что девушка спит на вокзале и каждый вечер будет возвращаться сюда, чтобы провести ночь на пластиковом стуле, который будто специально задуман не для отдыха, а как часть вокзального интерьера.

— Эй! — крикнул он ей вслед, но девушка не услышала. Тогда Сергей догнал ее и торопливо заговорил: — Я не бродяга. У меня есть квартира. Понимаешь, со мной такое произошло! Рассказать, не поверишь. Вот я и ушел. Хочешь, живи у меня. Квартира все равно пустует.

Девушка испытующе посмотрела на Носова. Видно было, что она опасается, и Носов пояснил:

— Не бойся. Я не маньяк и не идиот. А на вокзале через неделю тебе будет не до экзаменов. Ну, должен же я отплатить тебе за пирожок.

— Я согласна, — ответила она. — Меня зовут Маша.

— А меня Сергей. — Она удивленно вскинула брови, и он поправился: — Сергей Николаевич.

— Мои вещи в камере хранения, — сказала Маша и засмущалась. — Я потом их заберу. Вдруг вы передумаете.

— Как хочешь. Я не передумаю и… ни на что не претендую.

Они добрались до дома, Носов впустил девушку в квартиру. Маша остановилась на пороге комнаты, окинула ее удивленным взглядом и спросила:

— Вы ученый?

— Нет. Я даже не успел закончить институт. Это все не мое. — Сергей хотел было показать девушке, где она будет спать, и тут заметил какое-то изменение. В комнате чего-то недоставало. Носову показалось, что и кресло стоит не так, как он его оставил. Но самое главное, дверцы старого шкафа с бумагами были настежь распахнуты, а ящики выдвинуты. Это не было похоже на ограбление, когда всю квартиру переворачивают вверх дном. Оставалось одно: в отсутствие Сергея похититель заходил за какими-то вещами. Событие до того взволновало его, что он на время позабыл о гостье. Он метнулся к входной двери, резко остановился, оглядел свой затрапезный наряд и вернулся в комнату. В платяном шкафу Носов обнаружил более или менее чистую одежду. Он сорвал ее с вешалки, вспомнил о Маше и на ходу сказал: