Притчи приемного покоя - Андрей Левонович Шляхов

монеткой Женя немного схитрила – не дала ей упасть, как обычно, на пол, а поймала в воздухе. Разжала кулак, воскликнула «Орел!» и быстро отшвырнула монетку в сторону, пока Макс не увидел, что на самом деле выпала решка, указывавшая на то, что госпожой будет Женя. Но в Женины планы сегодня входило быть рабыней. Она уже составила в уме невероятно смелый сценарий, который должен был запомниться Максу надолго…

«Должен запомниться надолго», записал дух.

Первым актом шли оральные ласки. Когда Макс начал постанывать, Женя остановилась и выдержала коротенькую паузу, во время которой игриво пощипывала Макса за соски. Затем все возобновилось, чтобы снова прерваться в самый интересный момент.

– Девочка плохо себя ведет, – строгим тоном констатировал Макс, следуя свой роли. – Девочка будет наказана!

Наказывали Женю очень сурово – укладывали на живот и легонько-легонько, так, чтобы было щекотно, но не больно, стегали пояском от халата. Женя тихонечко вскрикивала-стонала и умоляла о прощении… Восторг! Невероятное блаженство! Она никогда не думала, что все эти нехитрые игры могут доставлять столько удовольствия.

– Я исправлюсь, только не надо меня наказывать, пожалуйста, – попросила Женя и возобновила свои игры.

Вдруг раздался громкий, настойчивый стук в дверь.

– Откройте, полиция! – басом сказали за дверью.

От испуга у Жени мгновенно свело челюсти. Во рту что-то хрустнуло. Макс оглушительно завопил и попытался оттолкнуть Женю от себя, но она не могла разжать челюсти и только успевала сглатывать горячую солоноватую жидкость, вливавшуюся толчками в ротовую полость…

Среди преданий приемного отделения пятьдесят седьмой городской больницы есть история о кровожадной маньячке, которая заманила мужчину в баню и там, в процессе любовных игр, пыталась отгрызть его причиндал. К счастью, полиция подоспела вовремя, и жертва осталась живой и сохранила свое достоинство, правда урологам пришлось изрядно повозиться со «штопкой». Но известно же, что в пятьдесят седьмой больнице – лучшая урология в Москве, а, стало быть, и во всей России – корифей на корифее сидит и корифеем погоняет. Тем, кто поинтересуется судьбой маньячки, расскажут, что полицейским пришлось ее застрелить в рамках необходимой самообороны, поскольку она и с ними пыталась сотворить подобное зверство.

На самом деле Женя жива и почти здорова, если не считать приступов депрессии, периодически накатывающих на нее после этой истории. Как несложно догадаться, с Максимом Женя больше не встречается, но в перерывах между приступами она с надеждой смотрит в будущее. Не сложилось с одним, так сложится с другим, ведь жизнь так щедра на шансы. Чего Женя не переносит, так это закрытых дверей – вынужденно мирится с необходимостью закрывать их только тогда, когда без этого никак не обойтись (например – с закрытой входной дверью). «Двери должны быть закрыты настежь» отвечает она, когда в библиотеке ей делают замечание за незакрытую дверь в читальный зал или в какой-то кабинетов. Коллеги жалеют Женю, поэтому относятся к ее причудам снисходительно, а выражение «закрой дверь настежь» постепенно входит в библиотечный обиход в качестве аналога «отстань от меня».

Недавно на улице Абакумова сгорел особняк, в котором находилась сауна «Элегант». Подозревали поджог, грешили на проводку, но Женя знает, что пожар стал действием древних армянских проклятий, которыми щедро осыпала владельца «Элеганта» Кристина Аракелова. И поделом ему – не надо насылать на конкурентов полицию, выставляя добропорядочное заведение наркопритоном.

* * *

Мораль сей притчи такова: свои действия нужно соотносить со своими индивидуальными особенностями.

Как-то так.

Притча тринадцатая

Тринадцатая притча отсутствует, поскольку в приемных покоях число тринадцать категорически не любят. Вот какое-то оно не то… Вместо притчи каждый может вспомнить какой-нибудь случай из собственной жизни и ощутить себя соавтором (чур – гонораром автор делиться не станет).

Притча четырнадцатая. Бумеранг

«Гриб за грибом ложился в кузовок.

Я счастлив был, хотя валился с ног.

Но я ещё счастливее бывал,

Когда глаза в постели закрывал, —

И вспыхивало сразу предо мной

Всё, что скрывал от глаза мрак лесной,

Всё, что я, глядя под ноги, искал.

Кто в темноте ковёр цветной соткал

Из рыжиков, из белых и маслят?»

Валентин Берестов, «Счастье»

В самом начале лихих девяностых младший брат матери женился на бельгийке, приехавшей в Россию для знакомства с новой реальностью, уехал с ней в Брюссель, прислал оттуда несколько писем в стиле «я живу в раю» и на этом связь прервалась. Мама попыток к ее восстановлению предпринимать не стала, потому что крепко обиделась на брата за все сразу – и за то, что пожилые родители остались на ее попечении, и за снисходительный тон писем, и за прекращение переписки, но сыну ставила его в пример: «лови жар-птицу, Виталя, иначе из серости нашей никак не вырваться. Если дядя Вадим смог, то и ты сможешь, только устраивайся здесь, в Москве, не оставляй меня одну…». Виталика и самого не тянуло никуда уезжать. Что делать за границей? Полы мыть или горшки выносить? Дома комфортнее, здесь все знакомо, да и сам он в негласной табели о рангах занимает не последнее место – москвич из семьи научных работников, студент МГУ, «коренной славянин», как шутила мама. Известно же – где родился, там и пригодился. Мать была уверена, что дядька в своей Бельгии забурел и загордился, но Виталик допускал и обратное – может, жизнь у человека такая, что рассказывать о ней не хочется, а постоянно врать напрягает, вот он и не пишет ничего.

Ловить жар-птицу следовало в универе, где в одном котле варились представители разных слоев общества. Перспективных невест на курсе было много, поскольку в филологию парни идут слабо, но Виталик не стал гоняться за недостижимым, а выбрал сук по себе (после он произносил это выражение несколько иначе – «выбрал суку»), но до этого пока еще было далеко.

Однокурсница Таня Резанцева относилась к категории «серая мышь». Невзрачная, невысокая, неприметная, да еще и слегка косоглазая. Виталика она совершенно не вдохновляла, но зато сильно вдохновлял ее отец, работавший заместителем префекта Северо-восточного округа. Отец был молод – сорок с небольшим, пользовался расположением мэра и в кулуарах поговаривали, что со временем он станет руководить столицей. Сведениями из кулуаров Виталика щедро снабжала мама, устроившаяся после выхода на пенсию гардеробщицей в театр «Современник». «Вариант нормальный, – решил Виталик. – Объект несложный, тылы перспективные… Надо действовать!».

Действовать Виталик начал в феврале, а уже в мае Таня познакомила его с родителями. Будущего тестя Виталик толком и разглядеть-то