Пленница бандита (СИ) - Победа Виктория

— Я имею полное право забрать сына, я его мать, а вы удерживаете его силой! — Лина, кажется? Вопила она как резанная свинья. Уверенности в сказанном ей было не занимать.

— Уйди отсюда по-хорошему! — я снова предупредила ее, понимая, что не уйдет она отсюда с Артемом. А вот получить травму могла вполне. Пытаясь.

Ребята из команды Тимура молча наблюдали, они получили какое-то указание, но не двигались, молча наблюдая за женщиной, как за невиданной зверушкой.

— Это угроза? — довольно ухмыльнулась. Ждала, что ли, этого?

— Это констатация факта.

Лина раскраснелась вся, а потом довольно уверенно прокричала мне в лицо:

— Отец недееспособен, а сын остался с чужими людьми. Не имеете права! Я его биологическая и законная мать! Я заберу его, чего бы мне это ни стоило!

Когда к дому подъехал Тимур, резко тормознув у подъездной дорожки, выхватывая меня глазами, а затем переводя напряженный взгляд на крашеную сучку, я облегченно выдохнула.

— О…еще один защитничек нарисовался! На, полюбуйся! Почитай законы, раз не в курсе!

Тимур схватил лист, и не читая разорвал его перед лицом женщины, после кинул на пол. Тонкие белые листки разлетались по ветру.

— Ах ты ж! — зарделась вся, но на шаг назад отошла. Я бы тоже не рисковала ссориться с таким, как Тимур. Он без тормозов и не зря у него фамилия Борзый, как корабль назовешь, так и…

— Пошла отсюда, и чтобы духу твоего тут не было. Пугалки свои попридержи для пацанят со двора, а у меня разговор короткий, как и решение всех проблем. Я церемониться не стану. И предупреждаю сразу: если я узнаю, что ты причастна ко всему, что случилось, ты пожалеешь что на свет белый родилась. И на случай, если ты нас пишешь, ты отсюда выйдешь голая и только после того, как моя охрана внимательно осмотрит тебя на наличие любой мало-мальски опасной дряни. О сыне можешь забыть. Мой тебе совет. По старой НЕ дружбе.

От утробного баритона волоски на моем теле моментально встали дыбом.

Вот и наша проблема, еще одна, плотно обосновывающая сверху всего того, что уже имелось. Я сжала руки в кулаки и мечтала об одном, чтобы все решилось быстро и с наименьшими потерями.

Вот только как это все провернуть?

Глава 23

МИРОСЛАВА

— Пап, а можно я разукрашу твою руку? — Артем забрался на кровать отца, держа в руках фломастеры. Раскраска, подаренная бабушкой и дедушкой, очевидно, была куда менее привлекательной, чем белоснежная поверхность гипса.

И так глаза у малыша загорелись, настолько он воодушевился этой идеей, что даже у Леши губы растянулись в улыбке. Он до последнего запрещал приводить сына, не хотел травмировать, не хотел, чтобы Артем видел отца в таком беспомощном состоянии, но именно Артемка стал тем лучиком солнца в самый пасмурный день.

— Можно, — разрешил Леша и Артем едва ли дождавшись ответа, принялся за дело.

Нет, нельзя было сказать, что Леша пришел в себя, открылся, взял себя в руки. Он все еще был смурным, дулся, порой часами глядя в окно. Мне было больно, нет, не от обиды, не от холодности его, мне было обидно за него, потому что он себя хоронил. Он все еще был недоволен тем, что его без него женили, все также отталкивал меня своим равнодушием и частым молчанием, словно не было меня здесь в палате, рядом с ним, но по крайней мере не гнал открыто, не просил уйти, не повышал голос. Этого было достаточно, во всяком случае пока.

Его бывшая больше не появлялась, может угрозы Тимура подействовали, она тогда испугалась не на шутку, ее ведь действительно обыскали и прогнали, как собаку побитую, и не жаль мне ее было совсем, ни о какой женской солидарности и речи не могло идти. А может затаилась и ждет чего-то.

Я опасалась ее, пусть Тимур и успокаивал меня, но она все-таки мать, прав ее не лишали и забрать Артема она имела полное право. А кто я? Всего лишь жена его отца, пусть и законная, но к ребенку официально никакого отношения не имею. Все права у нее.

И этот момент меня раздражал дико, после всего, что она сделала, после того, как поступила с Лешей, ее не лишили прав, а должны были и по этому поводу мы еще поговорим с мужем. Да, быть может я слишком цинична, местами даже жестока, но такая мать Артему не нужна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я слишком хорошо помнила его поведение, его опасливый взгляд и вопросы, от которых сердце кровью обливалось, он только-только начал чувствовать себя свободно, не оглядываясь каждый раз на реакцию взрослых.

Таким, как эта дрянь вообще нельзя иметь детей, на законодательном уровне нужно запретить. И уверенна я, что ребенок ей совершенно не нужен, ее слова о наследнике лишь подтвердили мои подозрения. И пусть пока я не знала, чего добивалась эта женщина своими поступками, но в отличии от Леши и Тимура, я прекрасно понимала, насколько коварными могут быть женщины.

У Борзова были кое-какие подозрения на ее счет, но никаких доказательств ее причастности к аварии не было, вообще никаких зацепок, да и по мнению Тимура, у этой женщины не хватило бы ни мозгов, ни ресурсов провернуть такое. В его словах, конечно, была логика, но интуиция во всю вопила, что не просто так она появилась спустя столько времени и не нужно недооценивать противника.

— Слава, я в туалет хочу, — звонкий голос Артема разрезал тишину, вырвав меня из размышлений.

— Пойдем, я тебя отведу, — подхватив малыша на руки, помогла ему слезть с кровати.

Мы уже подошли к двери, когда за спиной раздался голос мужа.

— Пусть Мишаня отведет.

Я поморщилась и вздрогнула. Признаться, этот человек не вызывал у меня доверия. Нет, даже не так, он просто пугал меня до ужаса одним своим видом: двухметровый, бритоголовый шкаф, с широченным разворотом плеч, бычьей шеей и огромными лапищами, которыми он наверняка способен свернуть человека в бараний рог. Тимур утверждал, что он верный, как пес и здесь он для моего спокойствия, а мне как-то вообще спокойно не было.

— Я сама, — попыталась настоять на своем, не желая доверять малыша этому громиле.

— Нам надо поговорить.

Я обернулась, посмотрела на мужа и его серьезное лицо, понимая, что скорее всего ничего от этого разговора хорошего не будет, но спорить больше не стала, взяв Артемку за руку, вывела его в коридор, где у самой двери, на стуле, с телефоном в руках, обосновалась гора по имени Мишаня. Стоило нам появиться, мужчина тут же отвел взгляд от телефона и перевел его на нас. И лучше бы он этого не делал, господи, да такими глазами чернющими и взглядом злобным только людей пугать.

— Отведите, пожалуйста, Артема в туалет, — попросила дрожащим голосом и попятилась слегка, когда эта груда мышц поднялась на ноги, нависая надо мной и малышом. Артем же, надо сказать, от мужчины был в полном восторге и ничуть его не боялся. Малыш тотчас же схватил Мишу за огромную лапищу и потянул.

— Не переживай, малая, не съем я вашего пацана, — усмехнулся мужчина, глядя на мое абсолютно растерянное лицо и полный страха взгляд.

Проводив ребят взглядом, я вернулась в палату и вдохнула в легкие побольше воздуха, стараясь сохранять спокойствие и невозмутимый вид.

— Мир, скажи мне, чего ты добиваешься? — не успела я вернуться на свое кресло, как Леша в очередной раз огорошил меня своим вопросом. — Чего ты такая упрямая, хватит уже.

— Чего хватит, Леш? — посмотрела на него, глотая обиду.

— Хватит строить из себя чертову мать Терезу. Тебе и двадцати нет, а ты уже связала себя узами брака с калекой, тратишь свою жизнь, время. Не надо этих жертв, ты только хуже делаешь, пойми ты это.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А кто тебе сказал, что я чем-то жертвую? И ты не калека, ты встанешь, будешь ходить и у нас все будет хорошо, — я коснулась его руки, но от сразу же ее отдернул.

— Блядь, ну откуда ты такая упрямая взялась. Не будет у нас ничего, пойми ты уже наконец. Хватит мучать и себя и меня. Думаешь, делаешь лучше? Думаешь, мне легко каждый день смотреть на тебя и понимать, что я отнимаю у тебя время, жизнь? Я каждый гребанный день молюсь, чтобы ты не приходила сюда, чтобы наконец поняла, что не нужно тебе это, а ты продолжаешь ходить и рвать мне душу.