Под тенью Феникса - Андрей Годар

Глава 5

Верхнеуральск

Как бы получше описать это состояние… ощущение того, что то время, сколько ты себя помнишь, текло размеренно и плавно, но вдруг рвануло вперёд с безумной скоростью. Вроде как переусердствовать, заводя механические часы ключом – в определенный момент пружина срывается и отдаёт всю свою энергию стрелкам, которые, как сумасшедшие, отматывают часы за считанные секунды.

Два года прошло с того момента, как мы покинули Краснинский. Слова, истёртые до кровавых мозолей: это случилось будто в прошлой жизни, давным-давно. Всё, что было ранее, теперь напоминало тяжёлый похмельный сон с однообразными безрадостными сновидениями – тягучий и болезненный. Вчера было похоже на сегодня, и от завтрашнего дня ничего нового ждать не приходилось. Момент истины, момент настоящей жизни заключался в тех нечастых стычках, где на кону стояла жизнь, твоя и тех, кто находились рядом. Но и в этой редкой череде боёв глобального смысла тоже не было. Наверное, я просто психологически не принадлежал к числу тех, кто по привычке пытается выжить в то время, когда уже можно начинать жить. Конечно, ничьей вины здесь нет и быть не может. Здесь не было вообще ничего хорошего или плохого, правильного или неправильного, было только однообразие желания цепляться за жизнь как таковую, без понимания её законов. А основной её закон состоит в том, что право на будущее есть только у тех, кто ищет большего. Топчущиеся на месте обречены подчиниться либо сгинуть, как к этому не относись.

Не знаю, кого мне благодарить за то, что случай свёл меня с Томми, с этим сильным и удивительно трезвомыслящим парнем с шилом в заднице. Такие люди как осенний ветер – приходят в движение сами и увлекают за собой листья, веточки и прочий мусор, до того безмятежно валявшийся на тропинке. Именно такие люди заставляют мир вращаться, высвобождают скрытую энергию, заключённую в нас и во всем окружающем пространстве. Не каждому дано таким быть, но каждый может держать нос по ветру и понимать, за кем стоит идти в этой жизни. И я благодарю судьбу за тот шанс воспрять, что она мне дала. А благодарить судьбу я умею только одним способом: отдавать все свои силы и способности делу, возможность заниматься которым я получил. Делу Объединения и Восстановления.

Сидеть без дела не приходится ни единого дня. Есть огромный список работ, каждая из которых терпит лишь условно, так как все они являются частью одного глобального плана. Если вкратце, то можно сказать, что план достаточно прост и ясен: накапливать ресурсы, отыскивать независимые поселения и вести с ними переговоры, а также присматривать место для строительства города. Но при ближайшем рассмотрении каждая из этих глобальных задач дробилась на десятки и десятки более мелких – распланированных и тщательно систематизированных.

Целью номер один для любого рейда в заброшенные населенные пункты было определёно топливо для машин и генераторов, сопутствующими целями – прочий ГСМ и запчасти. Учитывая дальнейшие планы продвижения вглубь соседних регионов, нам нужно было топливо, до которого только возможно дотянуться, напрягая все силы и мобилизуя все возможности. Случалось так, что отправившаяся в рейд на полуторке группа возвращалась спустя чертову уйму времени, бережно ведя по асфальтовым кочкам почти полный бензовоз, и тогда в лагере случался такой себе небольшой праздник с комичным чествованием удачливых путешественников. Иногда группа срывала такой жирный куш, что приходилось высылать к лагерю гонца за дополнительными рабочими руками. Но чаще бывало так, что выехавшие за предполагаемым изобилием бойцы запускали шланги в недра гниющих автомобильных остовов в надежде откачать хоть немного топлива, чтобы выезд не получался убыточным.

Комплектовался наш автопарк аккуратно и системно. Ближе всего к выезду стояли три больших автобуса, сплошь покрытых необычным камуфляжным рисунком – как мне объяснили, он был разработан еще в двухтысячных с таким расчётом, чтобы приемлемо подходить к разным типам местности. Мне это показалось не совсем верным решением, учитывая примерное однообразие наших просторов. Борта автобусов от пола до окон и моторный отсек изнутри были укреплены стальными листами, и, судя по обилию пулевых отверстий на внешней обшивке, утяжеление конструкции того стоило. Как ни странно, эти приземистые пятнистые крокодилы были основным транспортом разведки, вести которую в наших условиях приходилось преимущественно боем. Слишком уж велика вероятность получить из-за ближайшей стены «предупредительный выстрел в голову», от чужаков ничего хорошего нынче не ждут.

Грузовики у нас имелись, наверное, почти всех видов – от полуторатонных малюток до огромных фур, так что всегда можно было взять подходящую машину с оптимальным расходом топлива. Легковых машин было немного, в основном внедорожники. Имелось и несколько квадроциклов, но ими пользовались нечасто. Были и лошади, пятнадцать грузовых и два десятка ездовых, для патрулей.

От асфальтированных дорог остались лишь каменистые островки, езда по которым могла привести только к срыву всех сроков и раздалбыванию ходовой части, поэтому они служили больше для обозначения направления движения по грунтовой обочине. Зачастую случалось и так, что и асфальтовые бугорки полностью скрывались под травами – тогда двигались исключительно по карте.

Помимо ГСМ в список приоритетных целей входило продовольствие, медикаменты и амуниция. В действительности разжиться всем вышеперечисленным получалось нечасто. Если вдруг подворачивался значительный склад, содержимое которого не умещалось в багажный отсек разведывательного автобуса, спешным образом вызывалась подмога, и склад в предельно сжатые сроки вычищался до последнего ящика. Разумеется, под продовольствием понимались консервы и концентраты – это великое счастье для всех выживающих на развалинах цивилизации людей.

Свежие овощи, крупы и временами даже мясо лагерь получал от подопечных поселений, для чего приходилось вести жёсткую административную работу, попутно приучая людей к мысли о необходимости труда. Ситуация в Краснинском, например, была ещё оптимистичной: там было чёткое управление, зачатки экономической системы и рабочие нормы. В других выживших селениях чаще всего люди выращивали исключительно столько, сколько им самим было нужно для пропитания, и, несмотря на то, что львиную долю времени они бездельничали или занимались от скуки всякими бессмысленными делами, работать больше не хотел никто.

У меня создалось такое впечатление, что главная их проблема состояла в сломленном духе и укоротившейся мысли, если можно так сказать. Человек естественным образом психологически адаптировался к обстановке, в которой он мог не увидеть следующего рассвета, и превращался в апатичного параноика. И самое неприятное, что эти личностные катастрофы происходили совершенно естественным образом – тут волей-неволей и сравнишь в мыслях таких людей с потерявшимся в лесах овечьим стадом.

Строить с такими людьми союзные отношения оказалось не так просто: те, кто много лет подряд только и делал, что сидел задницей на мешке картошки и трясся от страха перед завтрашним днем если и пообещают поддержку, то лишь из страха. Вашим же заверениям о защите тоже поверят лишь на те короткие мгновения, пока рядом находятся вооруженные чужаки.

Очень показательная ситуация сложилась с посёлком Сураманово. Там из мужского населения остались только старики, полудурки и представители инертной серости – как нам объяснили, большинство мужиков уничтожили грабители, нагрянувшие несколько лет назад. Видимо, защитники сражались храбро, до последнего, так как победившие грабители не поленились аккуратно расстрелять всех, кто казался им опасным. Разумеется, первым убили старосту, место которого с молчаливого согласия остальных заняла его вдова, необъятных размеров истеричная и непоследовательная женщина. Грабители обещали регулярно возвращаться, но больше их никто не видел – скорее всего, где-то полегли.

Когда мы въехали в поселок, то жители даже не пытались остановить машину чтобы задать вопросы, не говоря уже о том, чтобы блокировать дорогу или открыть огонь. Каждый прятал взгляд, увлечённо занимался своим делом – даже те, кто сидел на лавочке у забора и смотрел на качающиеся от ветра деревья. К дому старосты нас проводили как экскурсантов – вот, мол, сейчас покажем, как лучше пройти – никаких мер безопасности либо попыток их предпринять. Разговор с начальством свёлся почти исключительно к тому, что я говорил, а эта их главная баба, Наталья, кажется, только кивала и поддакивала. Без выяснения деталей и торга согласилась со всеми нашими условиями, уточнила только, как часто будем за продуктами приезжать. Дала расписку, решили. Только когда через три месяца приехала машина за продуктами, её загрузили едва ли на четверть… Люди оказались как бы не готовы – отдали, кто что смог, и все дела. Привыкли к грабежам, привыкли к пассивности, напрочь отучились планировать дела на будущее. Для ситуации, в которой они существовали до того, такой подход может и был верным, но ситуация изменилось, а её понимание осталось прежним.