Конструктор живых систем: Красный лед - Алексей Птица

Поездка оказалась спокойной. Поезд шёл чётко по графику, никто не предпринимал попыток пустить его под откос, попутные пассажиры никакого интереса ко мне не проявляли, так же, как и я к ним. Поэтому вскоре благополучно я и доехал до Павлограда.

Столичный вокзал встретил меня привычной суетой и сумбуром большого города. Все куда-то торопились, спешили, опаздывали, неслись и наталкивались друг на друга.

Лишь степенно шествовали носильщики, на холщовых серо-белых фартуках которых, надетых поверх форменных сюртуков, красовались огромные бляхи. Они толкали перед собой полную или пустую тележку с вещами приехавших. Суетились мальчишки, зыркали немногочисленные воры-карманники, в общем, ничего не изменилось за две недели моего отъезда, да и не могло поменяться.

Счастливо обойдя и тех, и других, я вышел к площади, но решил не брать извозчика, а направил свои стопы на соседнюю улицу, где находилась стоянка городского трамвая, там, дождавшись нужного номера, я доехал на нём до академии. На входе в общежитие мне повстречался комендант.

— О, Дегтярёв, приехал уже!

— Да.

— Там от вас Ефим Трутнев съехал, просил меня, чтобы я ему другую комнату выделил, да и многие съехали: кто квартиру снял, кто к родственникам, кто в другие комнаты переехал, вместо выбывших, так что, будете вдвоём теперь с Биттенбиндером жить. Рад?

— Конечно!

— Ну и хорошо, ты парень правильный, обращайся, если нужно что.

— Спасибо.

— Ладно, бывай тогда.

В комнате оставалось всё так, как и прежде, только исчезла одна кровать, на которой спал Ефим Трутнев, видимо, комендант открывал комнату в наше отсутствие и лишнюю кровать забрал. В помещении сразу стало как будто больше места и, можно сказать, уютнее. Послезавтра начнутся занятия, завтра, скорее всего, приедет Пётр и Женевьева, и я смогу вновь увидеть её, хотя бы издали. Да, большего мне не позволят, ну хотя бы так. Начнётся учёба, и я постараюсь на какое-то время не думать о ней.

Сейчас же все мысли в моей голове занимала лишь она. Я вспоминал её лицо, глаза, тонкий стан, охваченный модным пальто, кокетливо надетую меховую шапочку, её горделивую улыбку, посадку головы. Эх! С великим трудом я отвлёкся от мечтаний и принялся разбирать вещи. Сердце буквально разрывалось от тоски, но ничего, поболит немного и пройдёт, а пока лучше озаботиться насущными проблемами.

Нужно разобрать вещи и готовиться к будущим занятиям. Учёба ожидается напряжённая, а летом нам пообещали практику на целый месяц, я надеялся, что она окажется интересной и полезной.

Завтра приедет Пётр, и мы с ним сможем всё обсудить, я уже и заскучал по другу, а то дома, кроме как с матерью, поговорить оказалось не с кем. Поездки к дальним родственникам ярких впечатлений мне не принесли, так и провёл весь отпуск, наедаясь и отдыхая. Надоело.

Как я и ожидал, на следующий день приехал Пётр.

— Федя! — пожал он мне крепко руку, после чего мы с ним обнялись, — как ты⁈ Смотрю, раньше меня успел приехать!

— Да, я, как всегда, самый первый.

— Ага, а где Ефим?

— Он съехал от нас, мне комендант сказал, и кровать его уже забрали.

— Ну и слава Богу! Нам же проще.

— Согласен.

— Слушай, у нас сегодня ещё просто море времени, давай по городу прогуляемся, заодно и поедим где-нибудь? Наша столовая всё равно закрыта.

— Пойдём.

Мы засобирались и через полчаса вышли из общежития. Поймав извозчика, поехали на нём в центр.

— Хорошо-то как! — вымолвил Пётр, оглядывая заполненные народом улицы.

— Хорошо! — подтвердил я.

Доехав до центра города, мы расплатились с извозчиком и дальше пошли пешком. На улицах люди неспешно прогуливались или ехали в различных экипажах. Работали все магазины, привлекая внимание покупателей яркими вывесками. Мягко светило солнышко, изредка пробиваясь сквозь плотную завесу туч, да сыпал мелкий снежок, то усиливаясь, то ослабевая. В общем, обычная погода — павлоградская.

Народу на улицах оказалось много, и мы, ничем не выделяясь, влились в толпу праздношатающихся людей. По дороге проносились экапаж за экипажем. Обдав нас выхлопными газами, проехали два автомобиля, локомобиль, и тут из-за поворота неспешно выехал эфиромобиль, старой модели, его корпус более всего напоминал карету, так называемый ландоле, из числа самых первых и самых дорогих версий.

Со временем хром и позолота потускнели, но эфиромобиль не стал от этого хуже, он просто стал другим, более экстравагантным и раритетным. На карете имелся даже герб одного из Великих князей империи. Очевидно, что в кабине этого экземпляра сейчас ехал кто-то из высших лиц государства.

Эфиромобиль промчался мимо нас и остановился далеко впереди, возле внушительного здания Сената, а мы как раз подходили к мосту через канал. Мы планировали перейти его и, выйдя на Сенатскую площадь, повернуть в сторону, где в конце улицы находился небольшой уютный ресторанчик с недорогими ценами, как мне сказал об этом Пётр, а ему — сестра.

Мы спокойно шли, неспешно разговаривая и оглядываясь по сторонам, и, казалось, ничего не предвещало беды. Но нам в очередной раз повезло впутаться в неприятности, и не сказать, что мы тому виной, просто так случились обстоятельства.

Когда эфиромобиль остановился недалеко от входа в здание Сената, к нему подскочил дежуривший возле дверей мелкий чиновник или дворецкий, и раскрыл дверь кареты, то бишь, ландоле.

Не спеша, и явно никуда не торопясь, оттуда вылез высокий человек в мундире высшего чиновника империи. С другой стороны машины также открылась дверка и появился адъютант. Прибывшим оказался Великий князь Ростислав Владимирович, по какой-то своей надобности решивший приехать в Сенат. Он вступил на мостовую, оглянулся на своего адъютанта, чтобы что-то ему сказать, и тут началось.

От небольшой кучки праздношатающейся толпы вдруг отделился один человек, по виду студент, или даже гимназист, и быстро зашагал в сторону Великого князя, на ходу доставая из внутреннего кармана своего шерстяного пальто мощный револьвер с коротким, словно обрезанным стволом. Подойдя ближе, он выставил оружие прямо перед собой и стал стрелять.

— Бах, бах, бах, — прогремели подряд три выстрела, но все они не достигли цели. Адъютант, тщедушного вида мужчина в очках, успел увидеть, как незнакомец достал револьвер и, вскинув руки, выставил перед великим князем воздушный щит. Пули, уже набрав скорость, попали в него и увязли, словно мухи в киселе, только что не барахтались, а, теряя последние крохи скорости благодаря силе инерции, продвигались по миллиметру вперёд, стремясь пробить щит, но