Дрейк. Пират и рыцарь Ее Величества - Владимир Шигин

Измученные боями синьоры дружно кивали головами, соглашаясь. Снова прорываться мимо Англии они явно не желали.

Не зная о решении Медины-Сидонии, герцог Парма ждал его в полной готовности к началу десантной операции, но так и не дождался. Зная о готовности Пармы к броску через пролив, к Дюнкерку вернулась эскадра лорда Сеймура, чтобы сторожить транспортный флот испанцев.

Тем временем эскадры Говарда и Дрейка продолжали преследование Армады. Англичане не без оснований опасались поддержки шотландскими католиками испанских войск, если те вздумают высадиться на берег. Но, как только Армада миновала берега Шотландии, Говард и Дрейк утратили к ней интерес. Тем более что настал момент, когда надо было принимать решение, поскольку англичане не имели на борту ни воды, ни продовольствия, ни пороха. Намерения испанцев англичанам были неизвестны, и Говард терзался сомнениями. Дрейк же предполагал, что Армада может пополнить запасы у берегов Дании или Норвегии и вернуться назад, хотя и склонялся к тому, что возвращаться она будет окружным северным путем.

Английский историк Роберт Стенюи пишет: "11 августа испанцы прошли Доггер-банку. Англичане два раза подходили к арьергарду, но поворачивали, как только герцог подавал сигнал к бою. Говард опасался, что "Медина-Сидония пристанет к берегу, починит повреждения и двинется на соединение с Пармой. Когда же Армада обогнула восточную оконечность Англии Ферт-оф-Форт, стало ясно, что герцог уводит свой флот в Испанию. К полудню адмирал флота Англии остановился, послав вдогонку уходящим испанцам одну каравеллу и несколько пинасов "с наказом не спускать глаз с противника до Оркнейских островов".

Встреча Медины-Сидонии с Пармой не состоялась. Мечта Филиппа рухнула. Говард не выиграл сражения, но Медина-Сидония проиграл его".

18 сентября Елизавета получила донесение от Дрейка: "Мы оставили испанскую Армаду столь далеко на севере, что она не сможет добраться ни до Шотландии, ни до Англии… Жестокая буря должна была причинить им немалый ущерб".

Как бы то ни было, но Говард с Дрейком свое дело сделали и не дали испанцам высадиться на берега Англии, остальное их уже не касалось. Отныне Армада была предоставлена исключительно самой себе и воле волн…

Если для англичан война была уже, по существу, закончена, то для испанцев настоящие испытания только начинались. История дальнейших событий вокруг Счастливейшей Армады не связана с историей жизни героя этой книги, поэтому расскажем о ней лишь в общих чертах.

На траверзе Ирландии 13 августа были урезаны порции питания "без различия чинов и званий". Из письма герцога Медины-Сидонии: "Выдавалось по пол фунта сухарей на человека, кварта воды и пол-литра вина. Ваше Величество может заключить из этого, сколь велики наши страдания". На судах не было больше ни солонины, ни сушеной рыбы. В невысохших бочках протухла вода (Дрейк, опять Дрейк!), вино превращалось в уксус, клепки бочек протекали.

Герцог распорядился побросать в море всех лошадей и мулов, "дабы не тратить на них питьевую воду". Оголодавшие люди предпочли бы съесть животных, но приказ есть приказ…

Первыми дезертировали матросы-голландцы: силой посаженные на борт, они переметнулись к врагу. Когда английский флот исчез из поля зрения, капитаны зафрахтованных ганзейских судов под покровом ночи взяли курс к родным берегам. Их даже не пытались вернуть.

Предоставленная самой себе, Армада обогнула Шотландию и 21 августа вышла в Атлантический океан. Испанские моряки плохо знали этот район, никаких навигационных карт у них не было и в помине. К тому же успеть проскочить Северную Атлантику до начала осенних штормов испанцам не удалось. Путь на родину оказался для испанцев ужасным. Люди были истощены до предела. Запасы продовольствия и воды кончались. Штормы и туманы разбросали суда. Отныне каждый был предоставлен сам себе.

Из письма капитана "Сан-Мартина" Диего Флореса: "Невозможно поведать обо всех страданиях и лишениях, перенесенных нами… На одном судне экипаж крепился четырнадцать дней без воды, собирая лишь то, что приносил дождь. На флагмане 180 человек умерли от болезни, а иные заражены хворью, главным образом тифом. Из шестидесяти моих слуг умерли все, кроме двоих. Неисповедимы пути господни… У нас нет ни единого сухаря, ни глотка вина…"

Из хроники возвращения Армады: "На судах, где вповалку лежали цинготные и тифозные больные, положение было тяжкое. "Матросы умирали от голода и заразы, а те, что сваливались, поднимались лишь чудом" (один кастильский капитан). Мест в лазаретах не хватало, больные валялись прямо на палубах с пересохшим горлом и пустым желудком на промокших соломенных матрасах. Дождь и ветер свободно гуляли по нижним палубам сквозь дыры и трещины. В полузатопленных трюмах плавали дохлые крысы…"

Десятки судов, сбившись с курса, терпели крушения у берегов Ирландии и Голландии, а те немногие, кому удавалось выбраться на берег, были или тут же на месте убиты местными жителями, или же захвачены в плен для последующего выкупа.

Когда в сентябре суда бывшей Армады начали понемногу прибывать в испанские порты, стали известны размеры потерь. Вернулось не более пятидесяти судов, шестьдесят были потеряны навсегда. Погибло не менее 20 тысяч матросов и солдат.

Адмирал Грегорио де лас Алас умер на борту своего галеона, до последней минуты пытаясь поддерживать раненых, покупая им на свои деньги лекарства и пищу. Мужественный адмирал Хуан Мартинес де Рекальде агонизировал и умер среди своих тифозных матросов, которых он отказался покинуть. Также среди своих матросов умер и адмирал Окендо. Испанская хроника гласит, что он умер "от позора, тоски и печали, не сказав ни слова, отказавшись принять на смертном одре даже жену и исповедника".

Фантастическая по тем временам сумма в 1400 миллионов реалов, затраченная на снаряжение и вооружение Армады, пошла прахом. Вся Испания погрузилась в траур. Чтобы прекратить охватившую страну истерию, король был вынужден особым эдиктом ограничить время траура тридцатью днями и служить молебен исключительно по ближайшим родственникам.

Медина-Сидония "возвратился совсем седым, хотя отправлялся в поход черноволосым". Приступы лихорадки повторялись ежедневно, он бредил и метался на постели. Когда на берегу Медину-Сидонию спросили, где же его флот, герцог был предельно кратким:

— Армада перестала существовать!

Из итогового письма Медины-Сидонии королю Филиппу: "Господь всеведущ, и, ежели поход кончился так, а не иначе, значит, на то была Его воля… Армада была расстроена до крайности, и главной заботой оставалось уберечь ее от еще больших потерь, даже рискуя столь дальним путем по неведомым широтам… Армада королевы оказалась лучше нашей в тактике баталии, дальности стрельбы и маневре, в то время как Армада Вашего Величества превосходила ее в густоте аркебузного и мушкетного огня. Однако до рукопашного боя дело не дошло ни разу, и достоинства сии пребывали втуне".

Король отстранил герцога от командования флотом, и тот вернулся в свой замок в порту Святой Марии. В дороге он боялся выглянуть из кареты, так как толпы людей осыпали его проклятиями, а мальчишки бросали камни.

Потери английского флота были незначительны. Не был потоплен ни один корабль, число убитых не превышало 100 человек. Но распространившаяся на кораблях страшная болезнь уносила сотни жизней. Причина ее осталась неизвестной. Матросы считали, что болезнь была вызвана прокисшим пивом. Так или иначе, но четыре-пять тысяч матросов и солдат погибли от нее после того, как война закончилась.

Трагедия Счастливейшей Армады была увековечена В. Шекспиром в его пьесе "Ричард Третий":

Я видел сотни кораблей погибших!И потонувших тысячи людей,Которых жадно пожирали рыбы;И будто по всему морскому днуРазбросаны и золотые слитки,И груды жемчуга, и якоря.Бесценные каменья и брильянты.Засели камни в черепах, глазницах —Сверкают, издеваясь над глазами,Что некогда здесь жили, обольщаютМорское тинистое дно, смеютсяНад развалившимися костяками…

Кроме того, в Англии отчеканили памятную медаль с издевательской надписью: "Господь дунул, и их не стало!" Со стороны Испании великий Сервантес ограничился язвительным сонетом в честь главного виновника поражения — герцога Медины-Сидонии.

Англия праздновала избавление от угрозы испанского нашествия. Елизавета была горда и собой, и своими подданными.

Из хроники событий: "Англия избавилась от угрозы разорения и поругания. По сему славному случаю в четырнадцатый день октября месяца королева Елизавета устроила в Лондоне торжество. По примеру римлян она проехала в триумфальной колеснице от своего дворца до главной церкви города, собора Святого Павла, куда поместили флаги, знамена и вымпелы, взятые у побежденных испанцев. Она ехала под крики ликующей толпы горожан, выстроившихся по обе стороны улицы со штандартами своих господ. Высшие офицеры короны сопровождали Ее Величество, а следом шли придворные и прочие знатные вельможи. В соборе королева публично воздала хвалу господу и повелела, чтобы в знак победы по всему королевству был объявлен пост в девятнадцатый день того же месяца".