Страсти по Распутину. Убийство, которое изменило ход истории - Лана Паршина

Пуришкевича описывается главное препятствие в осуществлении убийства, которое озвучил Феликс Юсупов: «Знаете ли вы, что Распутин охраняется сыщиками, поставленными со стороны трех учреждений? Да, да. Его охраняют шпики от Министерства императорского двора по желанию императорского двора; по желанию императрицы — шпики от Министерства внутренних дел и шпики от… отгадайте, от кого еще? Не удивляйтесь!.. И шпики от банков».

Помимо политического интереса убрать Распутина, существовал еще и экономический — связанный с контролем над денежными потоками.

Получается, помимо политического интереса убрать Распутина, чтобы тот не мешал назначать своих людей на ключевые посты, а впоследствии и вовсе сменить неудобного царя, существовал еще и экономический интерес — связанный с контролем над денежными потоками. Во время войны из бюджета выкачивались огромные деньги, и далеко не всегда они тратились по назначению. В частности, Пуришкевич, на выступления которого в Госдуме собирался полный аншлаг, стал героем карикатур и фельетонов не только изза своих призывов «душить инородцев, чтобы спасти Россию», но и оттого, что был замешан в денежных махинациях с русским Красным Крестом, который финансировался из госказны.

Бывший винный погреб Юсуповского дворца, который князь переделал в гостиную. Здесь в ночь с 16 на 17 декабря 1916 года был убит Григорий Распутин.

Да и Феликс Юсупов, как выяснилось из его мемуаров, успел перевести немалое количество активов в британские банки.

Первоначально убийцы решили Распутина отравить, но яд на «старца» не подействовал. Тогда, как описывает в своих мемуарах Пуришкевич, 'Юсупов быстрым решительным шагом подошел к своему письменному столу и, достав из ящика его браунинг небольшого формата, быстро повернулся и твердыми шагами направился по лестнице вниз.

Мы молча кинулись вслед за ним и стали на старые позиции, поняв, что сейчас уже ждать придется недолго.

Действительно, не прошло и пяти минут с момента ухода Юсупова, как после двух или трех отрывочных фраз, произнесенных разговаривавшими внизу, раздался глухой звук выстрела, вслед за тем мы услышали продолжительное «А-а-а!» и звук грузно падающего на пол тела.

Не медля ни одной секунды, все мы, стоявшие наверху, не сошли, а буквально кубарем слетели по перилам лестницы вниз, толкнувши стремительно своим напором дверь столовой: она открылась, но кто-то из нас зацепил штепсель, отчего электричество в комнате сразу потухло.

Ощупью, ошарив стенку у входа, мы зажгли свет, и нам представилась следующая картина: перед диваном, в части комнаты в гостиной, на шкуре белого медведя лежал умирающий Григорий Распутин, а над ним, держа револьвер в правой руке, заложенной за спину, совершенно спокойным стоял Юсупов, с чувством непередаваемой гадливости вглядываясь в лицо им убитого «старца».

Крови не было видно: очевидно, было внутреннее кровоизлияние, и пуля попала Распутину в грудь, но, по всем вероятиям, не вышла.

Первым заговорил великий князь, обратившись ко мне: «Нужно снять его поскорее с ковра, на всякий случай, и положить на каменные плиты пола, ибо, чего доброго, просочится кровь и замарает шкуру; давайте снимем его оттуда».

Дмитрий Павлович взял убитого за плечи, я поднял его за ноги, и мы бережно уложили его на пол, ногами к уличным окнам и головою к лестнице, через которую вошли.

На ковре не оказалось ни единой капли крови, он был только немного примят упавшим телом'.

В истории Пуришкевича есть несколько моментов, которые не совпадают с материалами дела не только по времени, но и по результатам вскрытия. Однако о вскрытии тела мы подробно поговорим позднее, когда к нашему расследованию присоединится судмедэксперт. А пока возникает вопрос психологического характера: мог ли Юсупов по своему психотипу выстрелить в Распутина? И конечно, кажется очень странной история с потухшим светом, когда соучастники преступления кубарем скатываются в столовую. Все это звучит как в лучших традициях английских детективов: включается свет, и мы видим спокойно стоящего… убийцу ли? Мог ли в комнате быть еще кто-то, кроме Юсупова? Это не исключено, особенно учитывая, то, что дворник Лазуков, обслуживавший дом Юсупова на Мойке, припоминал позднее, что видел какую-то мужскую фигуру в сером, проходившую по улице после того, как прозвучали выстрелы.

Но вернемся к версии развития событий глазами Пуришкевича: 'Я стоял над Распутиным, впившись в него глазами. Он не был еще мертв: он дышал, он агонизировал. Правой рукою своею прикрывал он оба глаза и до половины свой длинный, ноздреватый нос; левая рука его была вытянута вдоль тела; грудь его изредка высоко подымалась, и тело подергивали судороги. Он был шикарно, но по-мужицки одет: в прекрасных сапогах, в бархатных навыпуск брюках, в шелковой, богато расшитой шелками цвета крем, рубахе, подпоясанной малиновым с кистями толстым шелковым шнурком. Длинная черная борода его была тщательно расчесана и как будто блестела или лоснилась даже от каких-то специй.

Не знаю, сколько времени простоял я здесь; в конце концов раздался голос Юсупова: «Ну-с, господа, идемте наверх, нужно кончать начатое». Мы вышли из столовой, погасив в ней электричество и притворив слегка двери'.

Судмедэксперт Косоротов, как мы знаем, делал пометки о мучительной смерти Распутина, вызванной в том числе кровопотерей. Но не пули из пистолета Юсупова марки «браунинг» убили Григория Ефимовича.

Если верить Пуришкевичу, шел четвертый час ночи, когда Сухотин, которого в своих мемуарах он называет «поручик С.», для отвода глаз надел шубу Распутина и с «шофером» Лазовертом под предводительством князя Дмитрия Павловича уехал на вокзал, где в вагоне Пуришкевича в поезде Красного Креста уже была растоплена печь, чтобы сжечь улики. Причем помогать сжигать шубу и шапку Распутина должна была жена Пуришкевича. Однако и тут все пошло не по плану.

Вдруг снизу раздался дикий, нечеловеческий крик: «Пуришкевич, стреляйте, стреляйте, он жив! Он убегает!»

Теперь вернемся на место происшествия. Из мемуаров Пуришкевича: 'Мы с Феликсом Юсуповым остались вдвоем, и то ненадолго: он через тамбур прошел на половину своих родителей, коих в Петрограде, как кажется, в это время не было, а я, закурив сигару, стал медленно прохаживаться у него в кабинете наверху, в ожидании возвращения уехавших соучастников, с коими предполагалось вместе увязать труп в какую-либо материю и перетащить в автомобиль великого князя.

Не могу определить, долго ли продолжалось мое одиночество, знаю только, что я чувствовал себя совершенно спокойным и даже удовлетворенным, но твердо помню, как какая-то внутренняя сила толкнула меня к письменному столу Юсупова, на котором лежал вынутый из кармана мой «соваж» (пистолет американской фирмы Savage Arms Co, в