Вероника из Тарлинга (СИ) - Грез Регина

— Я едва не проспал главное веселье. Говорят, тут где-то прячется будущая королева. А с чего бы ей скрываться, скажите на милость! Может, она безобразна, поскольку на ее личике тролли молотили горох? Или она с детских лет не отвыкла грызть ногти? Или обожает на завтрак свежий чеснок? Покажите мне красотку, я сразу скажу, пойдет ли корона ее длинным ушам.

Мрачного вида грузный мужчина, стоящий у бардовых занавесей окна, скрестил руки на груди и сухо ответил:

— На месте будущей королевы я бы велел вас повесить!

Нисколько не смутившись, шут мигом повернулся к нему:

— Бросьте! Женское платье вам не пойдет, если только пару подушечек подложить к обвислому заду…

— Мерзкий болтун! Я собственными руками тебя придушу!

Неизвестно, чем бы завершилась эта свара, за которой с величайшим интересом наблюдало скучающее прежде сообщество, но створки дверей в королевскую опочивальню с грохотом распахнулись, и бледный юноша-паж выкрикнул ломающимся «петушиным» голоском:

— Король Этельред Гальбо скончался! Да здравствует король Конта Гальбо де Маликор — названный сын покойного.

Вероника опустила голову, судорожно вцепившись пальцами в несвежее кружево рукава леди Санлиз — та как раз бухнулась на пол у ее колен. В мыслях снова пронеслись сумбурные видения — заросший травой яблоневый сад Снегирей, хрустальный амулетик, зажатый в детской ладошке и базарная площадь, где кроме ощипанных каплунов и сыра торговали тайком скабрезными сочинениями и картинками.

А однажды в закрытой повозке приехала известная по всей округе плясунья. Говорят, после выступления на деревянном помосте, она разделась донага и продолжила танец в шатре при свечах. Каждый желающий мог за пару монет откинуть полог и полюбоваться красотой ее молодого, гибкого тела, извивающегося в немыслимых позах и сулящего блаженство любви. Бургомистр недаром после вызвал ее к себе для строгой беседы… Судя по слухам, на всю короткую майскую ночь.

«Зачем я вспоминаю незначительные события своей юности? Как далеки сейчас родные места! Как чуждо здешнее окружение. Мне хочется видеть лишь Конту, а теперь я смогу рассчитывать лишь на жалкие крохи его внимания. Королева! Я не мечтала быть и баронессой… Неужели фея знала все наперед, одарив меня за доброту моей матери…».

Глава 26. По завершению празднества

Бракосочетание и коронация были назначены на один день спустя две недели после похорон Гальбо. Площади города наводнил простой люд, ожидающий милостей нового короля в виде россыпи монет или бесплатных сахарных булок. Чаяния народа не обманулись, еще на подъезде к собору Конта часто запускал руку в огромный кошель, притороченный к поясу, и пригоршнями швырял в толпу мелкие серебряные и медные кружочки с профилем усопшего монарха.

Торжественное одеяние для Вероники шили спешно и оттого не смогли подогнать идеально по фигуре. Некоторые огрехи лазурного платья прекрасно скрывала длинная вишневая накидка с тончайшими кружевами. Зато небесно-голубые шелковые туфельки от лучшего башмачника королевства представляли собой истинное произведение искусства. Усыпанные жемчугом и зернами горного хрусталя, они исторгли из груди дам, следящих за гардеробом будущей королевы, множество томных вздохов.

Сама церемония показалась Веронике долгой и мрачной. Громкий голос Первосвященника порой заглушался ревом органа, от обилия благовонных курений щипало в носу, а золотую корону хотелось бережно держать в руках, а не на уставшей голове.

«Зато черным волосам моего мужа очень идет зубчатый венец с алыми и синими каменьями, а красная мантия, отороченная белым горностаем, заставляет замирать сердца верноподданных! Что если сейчас я вижу лишь сладостный сон и вскоре проснусь в моей скромной комнатке на втором этаже швейной мастерской…

Конта будто знает о моих тревогах и еще сильнее сжимает ладонь в своей сильной руке. Милая Тереза, не таясь, смахивает с лица слезы, а Ламарк снова подмигивает, тут же делая вид, будто в глаз ему попала соринка».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

После соблюдения в Главном Соборе всех ритуалов состоялся дворцовый пир, на котором подавали нежнейшие супы и в огромном количестве мясо и рыбу. Прыткие слуги сновали по богато украшенной зале, разнося блюда с вкуснейшими яствами. Здесь предлагали гостям лососину и форель, отваренную в масле, несколько видов ветчины, маленькие пирожки с сухофруктами, круги благородного сыра и кувшины свежайших сливок, а также коричневый эль и первосортное вино.

По разговорам поваров на столы были поданы четыре жареных быка, два десятка куропаток, дюжина жирных уток, множество ножек молодых барашков, запеченных в чесноке и розмарине. Веронике особенно понравился кролик, тушеный с морковью и луком. «Почти так же вкусно, как по рецепту нашей Марлен — уж она-то прекрасно умела готовить крольчатину!»

В связи с недавней кончиной Гальбо развлечения немного сократили. Перед гостями выступили только фокусники и жонглеры, а напоследок труппа карликов с дрессированными собачками.

Наконец леди Санлиза коснулась плеча королевы, желая проводить ее в опочивальню. Вероника с благодарностью приняла помощь служанок в избавлении от одежды и вскоре осталась одна дожидаться супруга.

Огонек масляного светильника опасливо дрогнул, когда отворилась тяжелая дверь, и Конта перешел порог спальни.

— Ты утомилась, радость моя? Я спешил к тебе. Тяжелая, правда? Ей пошел уже третий век.

Он медленно снял с головы корону и положил на стол рядом с более изящным венцом Вероники. Сев на постели, она могла только кивнуть, глядя на мужа немного растерянно и печально.

— Скажи, что я не сплю! Нет, я не стала бы сожалеть о дворце и всех этих нарядных людях с медом на языках и острыми как лезвие взглядами, но тебя потерять невозможно… король ты или простой солдат…

Конта вернулся к двери и затворил железный засов, заодно проверяя его прочность.

— Я — король, Вероника! Тебе придется принять меня вместе с моим титулом. Но, если пожелаешь, на этой постели я буду простым солдатом. Только не робким юнцом, а мужчиной уже зрелым и знающим, как следует ласкать любимую женщину. Гм… к тому же сегодня наша первая ночь.

— Не первая, — шепотом напомнила Вероника, залившись румянцем.

— Ах, да! Но я обо всем позаботился. Вид утренних простыней удовлетворит самую взыскательную хранительницу традиций. Будь спокойна, моя дорогая.

На низкий прикроватный столик опустился крохотный стеклянный пузырек с бурой жидкостью. Смущенная Вероника со вздохом спряталась под одеяло, различая малейшие шорохи за покровом полотнища. Вот упал на пол кожаный пояс, тисненный золотом, темно-синий парчовый кафтан укрыл спинку стула, мягкие сапоги с золочеными шпорами легли подле специальной скамеечки, позволяющей взобраться на высокое ложе…

— Хочешь, чтобы я погасил свечу?

— Да.

— А если просто опущу полог до половины? Я бы желал видеть твое лицо.

И сейчас же вместо ответа она потянулась к нему, желая найти опору и утешение после шумихи судьбоносного дня. А разве он не хотел того же?

Вначале они долго-долго наслаждались объятьями и поцелуями, а потом, оставшись без нижней одежды, неспешно соединились телами, будто став на некоторое время единым целым.

«Руки мне даны — радовать тебя ласками, губы даны — шептать о любви своей и сливаться с твоими, волосы мои — твой покров и грудь моя — источник твоей неги.

Я прижмусь к тебе бедрами и стану ладьей твоей, а ты правь меня на пути к блаженству, которым Всевышний щедро одарил нас, послав друг другу среди бурного моря невзгод и мирских потрясений».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Конта заснул быстро, а она еще некоторое время, пока не погас светильник, вглядывалась в его лицо, отводя со лба темные пряди и целуя нервную жилку на виске. И вдруг на мгновение позавидовала тихому счастью Терезы и принца. Им не нужно жить во дворце с такими огромными, неуютными комнатами, что приходится протапливать несколько раз в день для изгнания сырости и прохлады. Не нужно постоянно следить за своими манерами и осанкой, равнодушно принимая подобострастные взгляды придворных.