История Александра Македонского - Квинт Курций Руф

навстречу умерщвлялись, если казались ничтожными по своей стоимости. (7) Многие из неприятелей своими руками подготовляли себе добровольную смерть: одевшись в дорогие одежды, с женами и детьми бросались со стен. Некоторые подкладывали под свои дома огонь, предполагая, что это будет делать в скором времени и враг, и заживо сгорали со своим имуществом. (8) Наконец царь отдал приказ своим воинам воздерживаться от насилия над женщинами. Некоторые называют такие размеры захваченной здесь добычи, что она кажется невероятной. (9) Впрочем, нужно или усомниться в других сведениях, или поверить, что в сокровищнице этого города было 120 тысяч талантов; чтобы вывезти их — а царь предполагал взять их с собой на нужды войны, — он приказал доставить вьючный скот и верблюдов из Суз и Вавилона. (10) К указанной сумме взятых денег прибавились после занятия Парсагад еще 6 тысяч талантов. Город Парсагады основал Кир: сдал его Александру начальник города Гобар.

(11) Царь поручил охранять крепость Персеполь Никархиду, оставив для защиты 3 тысячи македонцев; за Тиридатом, который передал ему сокровищницу, сохранены были почести, которыми он пользовался при Дарий. Оставив там же значительную часть своего войска и весь обоз, он поставил во главе их Пармениона и Кратера. (12) Сам с тысячью всадников и отрядом легковооруженных воинов устремился во внутренние области Персиды, расположенные под созвездием Вергилий[209], и, несмотря на сильные ливни и почти непереносимые бури, продолжал продвигаться в избранном направлении. (13) Подошел он и к отрезку пути, засыпанному вечными снегами, сильный холод сковал их льдом. Пустынность и грозный вид этих мест устранили утомленных воинов, которым казалось, что они видят край света. Они озирались, пораженные зрелищем пустынных мест без каких-либо следов человеческого жилья, и требовали возвращения, пока они еще не лишились света и воздуха. (14) Царь считал излишним наказывать напуганных, вместо этого он соскочил с коня и пешком пошел по снегу и льду. Постыдились не следовать за ним сначала его друзья, потом командиры, наконец остальные воины. Идя первым, царь топором пробивал себе путь во льдах; примеру царя следовали и остальные. (15) Наконец, преодолев также почти бездорожную лесную чащу, они встретили редкие следы человеческого жилья и вразброд блуждающий мелкий скот: жители же, ютившиеся в редких шалашах, уверенные, что они ото всех защищены бездорожьем, когда увидели отряды воинов, перебив всех, кто не мог сопровождать их в бегстве, бросились в дикие горы, покрытые снегом. (16) Вступая затем в переговоры через пленников, они несколько смягчились в своей дикости и сдались на милость царя. К ним не применили никакой строгости.

(17) Разорив затем поля Персиды и покорив себе много селений, царь пришел к племени мардов, воинственному и сильно отличающемуся от остальных персов своим образом жизни. Они роют пещеры в горах и прячутся там со своими женами и детьми, питаются мясом домашнего скота и диких зверей. (18) И у женщин их не более мягкие нравы в соответствии с их природой: волосы у них торчат лохматые, одежда выше колен, голову они повязывают пращой — это и украшение и оружие. (19) Но и это племя укротил одинаковый удар судьбы. Итак, царь вернулся в Персеполь на 30-й день после ухода оттуда. Там он раздал приближенным и всем остальным награды по заслугам каждого и израсходовал почти все, что взял в этом городе.

Глава 7

(1) Впрочем, прекрасные качества своей души, которыми он превосходил всех других царей: выносливость в опасности, быстроту в решении и исполнении задуманного, верность слову, данному сдавшимся ему, милость к пленникам, сдержанность в наслаждениях, хотя дозволенных и обычных, — все это он запятнал непреодолимой страстью к вину. (2) В то время как враг и соперник его царской власти продолжал упорно воевать, а недавно побежденные и покоренные им с пренебрежением относились к его новой власти, он еще засветло садился за пиршества, на которых бывали и женщины, да не такие, которых нельзя было оскорблять, а распутницы, привыкшие жить с военными более свободно, чем полагалось[210]. (3) Из них одна, Таис, будучи во хмелю, внушает ему, что он вызовет глубокую благодарность у всех греков, если велит поджечь дворец персидских царей: этого, мол, ожидают все, чьи города разрушили варвары. (4) К этому мнению пьяной распутницы в таком важном деле присоединяются один за другим тоже упившиеся вином; царь проявил тут больше алчности, чем сдержанности: «Почему бы нам в самом деле не отомстить за Грецию и не запалить город?» (5) Все разгорячились от вина и бросились хмельные поджигать город, ранее пощаженный вооруженными врагами. Царь первым поджег дворец, за ним гости, слуги, наложницы. Обширный дворец был построен из кедра, он быстро загорелся, и широко распространился пожар. (6) Когда это увидели в лагере, расположенном недалеко от города, воины, думая, что загорелось случайно, побежали, чтобы оказать помощь. (7) Но подойдя к порогу дворца, видят, что сам царь все еще поддает огня. Вылив воду, которую принесли с собой, они и сами стали бросать в огонь горючий материал.

(8) Такую судьбу претерпела царская столица всего Востока: здесь столько народов раньше искало правосудия, здесь была родина стольких царей — некогда предмет исключительного страха для Греции; отсюда посылался флот в тысячу кораблей и полчища, наводнявшие Европу, завалившие море камнями, прорывшие горы и образовавшие в выемке проливы[211]. (9) Однако город был восстановлен не очень много времени спустя после его разрушения. И другие города захватили македонские цари, а теперь ими владеют парфяне. Следов столицы нельзя было и найти, если бы их не указала река Аракс, протекавшая недалек ко от городских стен; поэтому окрестные жители только на веру принимают предание о том, что какой-то город находился в 20 стадиях от реки[212]. (10) Македонцы испытывали стыд из-за того, что такой славный город был разрушен царем, упившимся на пиру, но, серьезно обдумав это, они заставили себя поверить, что именно так и следовало разрушить город. (11) Известно, что сам царь, когда прошло опьянение и мысли прояснились после сна, говорил, что для персов было бы более тяжким наказанием от греков, если бы им пришлось увидеть его восседающим во дворце на троне Ксеркса. (12) На следующий день он одарил 30 талантами ликийца, проведшего его в Перейду. Отсюда он перешел в область Мидии, где встретился с пополнением войска из новобранцев, шедших из Киликии. Пехотинцев было всего 5 тысяч, всадников тысяча. Теми и другими командовал афинянин Платон. Получив такое пополнение, он