Корфу - Владимир Виленович Шигин

– Мы сейчас вернемся на свои суда и соберем всех друзей! Тогда всех тут перережем!

Бывшие на берегу наши офицеры немедленно доложили обо всем Ушакову. Тот встревожился не на шутку:

– Если так пойдет и турки будут грабить всех подряд, то грош цена нашей экспедиции!

Вице-адмирал немедленно продиктовал резкое письмо Кадыр-бею, написав, что если тот не может удержать своих матросов от мародерства и убийств, то он, Ушаков, предлагает союзным эскадрам «плыть порознь, условившись лишь о местах встречи».

Получивши письмо, Кадыр-бей взгрустнул. Плыть одному ему не улыбалось, а вдруг напорешься на французскую эскадру.

– С Ушак-пашой я не боюсь и самого черта, но в одиночку драться с франками мне бы не хотелось! – высказал он свои невеселые мысли младшему флагману Фатих-бею.

Тот был такого же мнения:

– Надо отрубить несколько голов заводилам и заверить Ушак-пашу, что отныне наши матросы будут вести себя как агнцы!

– Если так угодно Аллаху, пусть будет так! – согласился Кадыр-бей, меланхолично перебирая любимые кипарисовые четки.

После этого Кадыр-бей велел объявить на своих кораблях, что в случае жалоб населения, будет провинившихся подвергать смертной казни. Это подействовало: грабежи прекратились.

Впрочем, после убытия турок, обыватели все же открыли лавки и уже следующая партия прибывших на берег наших матросов и галионджи могли куда более приятно провести время, чем их предшественники. Очевидец пишет: «…русские, турки и греки смешались, припятствуя друг другу».

Следующим утром на палубах турецких судов были выставлены головы зачинщиков беспорядков и грабежей, а на «Святой Павел» шлюпкой доставили покаянное письмо.

Наши матросы, глядя на выставленные головы, крестились:

– Слава тебе, Господи, что не сделал Ты нас турками!

Заполнив питьевые бочки водой хиосских горных ручьев, союзная эскадра снова повернула на Цериго.

* * *

Между тем фрегаты капитан-лейтенанта и кавалера Шостака уже подошли к острову.

– Лот достает до дна по левому борту! – прокричали с левого борта.

– Лот достает до дна по правому борту! – прокричали с правого.

– Какое дно?

– Песок!

– Отдать правый якорь! – распорядился Шостак.

Все, ближе к берегу фрегат уже не подойдет, впрочем, дистанция и так не слишком большая и для открытия огня вполне подходящая.

Но для начала надо попытаться решить дело миром. Поэтому на берег отправили две шлюпки. На одной несколько опытных унтер-офицеров во главе с отставным лейтенантом греком Антоном Глезисом, чтобы незаметно подойти к берегу и раз-узнать, что и как. На второй мичман Матвей Васильев с письмом к французам. Подплывая к берегу, мичман держал шпагу острием кверху, а на конце шпаги белый платок. Шостак хорошо видел в трубу, как к шлюпке подошел французский офицер, такой же мальчишка, как и наш. Наш вручил французу пакет, оба приложили руки к треуголкам, и шлюпка отвалила от берега. На раздумье Шостак давал французскому коменданту три часа: пока пакет доставят в главную крепость, ту, что на горе, пока комендант прочтет, пока подумает, посовещается и напишет ответ, на это трех часов по его расчетам вполне должно было хватить. К тому же за это время должна была вернуться и шлюпка с лазутчиками.

Как дальше повернется дело, капитан-лейтенант не знал, а потому распорядился кормить команду обедом, благо старший офицер доложил, что каша уже готова. Погода была теплая, волна пологая, а потому матросы, рассевшись артелями на палубе на расстеленные брезенты, с удовольствием черпали ложками из бачков сарацинскую кашу, поглядывая на берег, как там французы, не озоруют ли. Но французы не озоровали. На острове все было тихо и пустынно, словно вымерло.

Отобедав в кают-компании с офицерами, поднялся на шканцы и Шостак.

К этому времени вернулась и шлюпка Антона Глезиса. Горбоносый грек выглядел веселым:

– Все пока складывается неплохо! – сообщил он Шостаку. – Гарнизон французский не велик и заперся в двух крепостях. Первая малая стоит на берегу и в ней одиннадцать пушек, а вторая, большая, – на горе и там пушек за два десятка, но многие весьма старые.

Вынув из кармана кожаный мешочек, командир фрегата развязал его, достал оттуда луковицу часов. Часы у капитан-лейтенанта не из дорогих, с одной часовой стрелкой, и в медном корпусе. Впрочем, такие носили тогда почти все офицеры, не имевшие иных доходов, кроме должностного оклада.

Итак, время давно вышло, а французы молчали.

– Что ж, все политесы нами соблюдены! – бережно спрятал часы в мешочек Шостак. – А потому бить тревогу артиллерийскую!

Спустя четверть часа над «Григорием Великия Армении» взвился красный флаг – сигнал артиллерийского боя.

– К пальбе готовы! – доложил командиру «Григория» поднявшийся на шканцы Ратманов.

– Начинайте с богом! – кивнул тот.

Порты наших судов заволокло дымом, и первая порция раскаленных чугунных шаров понеслась к французской крепостице. Оттуда ответили, но как-то неубедительно. Не долетев, неприятельские ядра упали на полпути. Между тем с нашего отряда последовало еще несколько точных залпов. Даже без зрительных труб было видно, как ядра крушат зубцы на стенах и башнях, разносят в клочья станки крепостных пушек. Залп… Еще залп…

Внезапно из небольшой бухты, заслоненной от взора прибрежными скалами, выскочило небольшое судно под французским флагом и на всех парусах устремилось в открытое море, следом за ним еще две канонерские лодки.

– «Счастливого» в погоню! – мгновенно отреагировал Шостак.

Но пока на фрегате ставили паруса и приводились к ветру, беглецы оторвались слишком далеко, чтобы их можно было догнать. Перехватить удалось только последнюю лодку с семью французскими солдатами. Пленников сразу же привели к Шостаку. Из опроса выяснили, что на судах поспешила удрать большая часть гарнизона, и сейчас на Цериго осталось не более ста солдат при нескольких офицерах. Больше ничего нового французы сообщить не могли.

– Накормить и не обижать! – велел капитан-лейтенант. – Мы с пленными не воюем!

Тем временем с берега прекратился ответный огонь.

– Кажется, и эти отвоевались! – подал голос Шостак, внимательно высматривавший все в трубу.

Дым от выстрелов мешал все увидеть, но главное он все же усмотрел. С крепостного флагштока неожиданно рывками пополз вниз французский флаг. С минуту флагшток был вообще без флага, а затем на нем подняли белое полотнище капитуляции.

– Ну что ж, начало положено! – довольно хмыкнул капитан-лейтенант. – Поднять сигнал: шлюпки на воду, десант в шлюпки!

Пока спускали шлюпки, пока садился десант, пока шлюпки выгребали на хорошем накате к берегу, прошло немало времени, и французский гарнизон успел бежать в главную крепость. От турок высадился отряд под началом Фетих-бея. Захватить удалось лишь полтора десятка солдат, которые то ли клепали пушки, то ли просто мародерничали в брошенной крепости.

Затем начали свозить на берег пушки и припасы к ним. Одновременно морские солдаты двинулись