Аляска золотая - Андрей Бондаренко

– Обижаете, господин командор! – неодобрительно покачал головой Ухов-старший. – На второй же день после прихода сюда, мы на берегу заложили шесть высоких гряд. Землю вскопали, золой щедро удобрили, клубни прикопали. Те светло-розовые картофелины использовали, что прикупили в португальском Салвадоре. Уже и ростки показались, весёлые такие, тёмно-зелёные…. Что касаемо остального. Мы с Фролом на шлюпке ходили вдоль берега на север. Там, в сорока милях от нашей бухты есть эскимосское летнее поселение. Они называют себя тлингитами,[27] но тот же Дежнёв[28] всегда именовал их эскимосами. Вообще-то, тлингиты (или, всё же, эскимосы?) обитают гораздо севернее, но каждое лето морем приходят сюда – на китовый промысел. По ихнему я не сильно обучен говорить, но отдельные слова и фразы – ещё со времён плавания с незабвенным Сёмкой Дежнёвым – помню. Так что разговор всё же состоялся…. Во-первых, как рассказывают эскимосы, по осени в местные речки, впадающие в океан, на нерест заходит крупная и жирная рыба, которую они называют «неркой». Это рыба и сейчас наведывается в устья ручьёв и речек. Только не на нерест, а как бы на разведку, расчищая себе дорогу на будущее: рвёт в мелкие клочья своими острыми зубами всякую живность, которую встретит на пути. Во-вторых, нынешняя весна была очень холодной, и на севере – милях в ста пятидесяти отсюда – ещё плавают льдины с моржами, можно набить десятка два-три.… Ну, и где-то примерно через неделю-другую в нашу бухту должны наведаться киты-полосатики. Надо бы добыть одного-двух. Их жир хорош и в масляных светильниках…. Нерпы и морские львы? Нет, сейчас для них не сезон, эскимосы советуют времени по-пустому не терять, а целенаправленно заниматься моржами и китами. Кстати, мы можем поохотиться совместно с эскимосами. Дело в том, что у них не хватает дельных байдар: всего четыре штуки сейчас на ходу, остальные сильно побило во время последнего шторма об острые прибрежные камни.

– Что ж, всё не так и плохо, как казалось! – обрадовался Егор. – Хороших дубовых бочек мы прихватили из Стокгольма с избытком. Так что первую группу бойцов – под руководством шведского драгунского капитана Йохансена – направим к озёрам, пусть они там обустраивают промежуточный опорный пункт. А остальные займутся на океанском побережье пополнением продовольственных запасов. Что касается местных аборигенов, то пусть уж будут эскимосами, приятное словечко, вкусное такое…

Лаудрупа всё услышанное не вдохновило, он задумчиво потрогал свою пиратскую золотую серьгу и высказал целый ряд сомнений:

– У нас уже конец июня месяца, а в октябре здесь начинается лютая зима. Надо мало того, что заготовить продовольствия на всю зиму, так ещё и доставить его до нужного места – в самый центр этого северного полуострова. Сколько, сэр Александэр, будет миль отсюда – до конечной точки маршрута?

– Около одной тысячи миль, – честно признался Егор, который, естественно, в детстве зачитывался произведениями Джека Лондона, но не до такой же степени, чтобы досконально помнить все цифры. – Может, чуть больше, может, немного меньше…

– А как мы найдём нужное место? – забеспокоился Николай Савич.

– Не ошибёмся! За Чилкутским перевалом начинается длинная цепь озёр, связанных между собой протоками. Из последнего озера вытекает полноводная и широкая река. Так вот, от истока этой реки до нужного места – как я помню – будет ровно четыреста пятьдесят миль. А, может, пятьсот пятьдесят? Главное, что там в нашу реку, назовём её, к примеру, Юконом, впадает другая крупная река, которую мы назовём, пусть, Клондайком. Вода в этой впадающей речке – очень чистая, не в пример всем другим притокам. Вот по ручьям, впадающим в Клондайк, мы и будем искать россыпное золото.

– Тут у нас образовалась ещё одна неприятность, – помрачнел Николай Савич, коротко переглянувшись с молчаливым Фролом. – Ванька, мой племянник, пропал.

– Как так?

– Две недели назад к нам в лагерь заявились атабаски. Нормальные ребята, мирные, даже знают отдельные русские слова. Наши русские мужички в эти края с Камчатки изредка наведываются: торгуют понемногу с прибрежными эскимосами, да и у атабасков шкурки звериные скупают, ножи, топоры и посуду предлагая в обмен. Вроде всё было хорошо. А потом Ванька что-то не поделил с Айной, так зовут дочку индейского вождя…

– Я почему-то был уверен, что Айна – чукотское имя, – засомневался Егор.

– Ну да! – согласно кивнул головой старик. – Видимо, всё же, атабаски и чукчи – близкие родственники, как не крути…. Так вот, Иван с Айной поссорились очень сильно, только искры полетели во все стороны. Похоже, что красавица-индианка моего племянника позвала замуж,[29] вернее, предложила ему незамедлительно жениться на себе, а он возражал и не соглашался. Мол, полагается по русским понятиям, чтобы мужчина замуж звал девушку…. Вот и разругались, конечно же. Айна обиделась и ушла в стойбище. Ванька дулся несколько суток. Вчера не выдержал и утром ушёл к перевалу. До сих пор не вернулся. Если до вечера не объявится, то придётся отправляться на поиски…

Уже ночью, когда стало окончательно ясно, что с Иваном случилось что-то серьёзное, Сашенция проговорила, успокаивающе поглаживая Егора по небритой щеке:

– Как же мне жалко Ванечку Ухова! Шустрый паренёк, честный, весёлый…. Эх, Саша, не везёт тебе с молодыми подчинёнными! Никита Апраксин погиб, потом три брата Солевых, теперь вот Ваня пропал …. Ладно, надо всегда – до самого-самого конца – надеяться только на лучшее! Тогда – непременно повезёт…

На рассвете все дети и женщины – на всякий случай – были отправлены на борт фрегатов, а две разведывательные группы, разойдясь друг от друга на три – три с половиной мили, осторожно двинулись вверх по склону к Чилкутскому перевалу. Первую группу, состоящую из десяти шведских гренадёр, вёл драгунский капитан Йохансен – мужчина опытный, злой и обстоятельный. В состав отряда Егора вошли пятеро бывших солдат Александровского полка, сержант Дмитрий Васильев и два шведских охотника – из фамильного северного поместья безвременно погибшего генерала Ерика Шлиппенбаха. Во время плавания к берегам Новой Зеландии оба охотника, по случаю болезни, находились на борту «Александра» – под Санькиным присмотром, поэтому и избежали смерти от рук кровожадных маори.

Задачи перед обоими отрядами были поставлены наипростейшие. На первом этапе – двигаться по своим маршрутам, которые с каждой пройденной милей неуклонно сближались, и встретиться уже на Чилкутском перевале. Там, в миттельшпиле операции, внимательно осмотреться и попробовать изобразить на жёсткой, слегка желтоватой бумаге, купленной запасливой Гертрудой Лаудруп на Тайване, что-то вроде простейшей и грубой географической карты. Ну, и в завершении похода – успеть до вечера, если следы подполковника Ухова не отыщутся, вернуться обратно в лагерь, где и обсудить дальнейшие планы.

«До седловины перевала будет миль семнадцать-восемнадцать, ерунда», – заявил самоуверенный внутренний голос. – «Впрочем, Джек Лондон в своих книгах утверждал, что путь на Чилкутский перевал безумно труден и опасен. Но ведь его герои передвигались вверх по склону, таща за спиной по сорок-пятьдесят килограмм разных грузов, а вы, братец, идёте налегке. Только огнестрельное оружие, боеприпасы, ручные гранаты, да и по мелочам совсем немного – всякого вспомогательного снаряжения …».

Перед выходом разведчиков на маршрут к Егору подошёл Николай Савич и сообщил:

– Я, Александр Данилович, вчера после ужина осторожно прошёл вверх по склону на три-четыре мили. Ночь выдалась безветренной. Вслушивался я, вслушивался в местную тишину, и мне показалось, что где-то там, на самом перевале стучат индейские тамтамы. Ритмично так стучат, слаженно…. К чему бы это? А, может быть, это просто моё сердце так стучало, переживая за судьбу единственного племянника…

Сперва шагалось легко, склон поднимался очень полого – градусов десять-двенадцать – по отношению к горизонтальной плоскости, не больше. Под каблуками сапог весело поскрипывало разноцветное каменное крошево, в листве редких деревьев беззаботно перекликались лесные птицы.

Потом пришлось пересекать недавнее пожарище. Здесь идти было уже гораздо тяжелее, приходилось постоянно перебираться через упавшие, только на половину сгоревшие стволы деревьев. Серый пепел, поднимаемый хулиганистым ветерком с почерневшей земли, настойчиво и беспардонно лез в глаза.

Примерно через четыре с половиной мили они упёрлись в бурный водный поток, протекавший вдоль склона.

«У Джека Лондона про эту речку не упоминалось!», – отметил внутренний голос. – «Впрочем, Джек посетит эти места только через сто девяносто лет (если, конечно же, мы в ближайшие годы не выберем всё окрестное золото), а за это время чего только не произойдёт. Землетрясения, например, могут здорово изменить здешний ландшафт…. Это ещё хорошо, братец, что мы с тобой ребята опытные, тёртые и предусмотрительные…».