Тонкие грани чувств - Олли Серж

– Этого не может быть, – Ярослав заходит за ограждения со стороны представителя Ромы и что-то бурно ему говорит. Я перевожу взгляд на Фетисова и вижу, как у него закатываются глаза, а по щеке стекает струйка алой крови.

– Рома! – меня срывает с места, но охрана не даёт подойти ближе к клетке.

– Представитель Фетисова требует дополнительного взвешивания и осмотра перчаток противника, – звенит в голове голос. К судьям подходят люди из команды оппонента, очевидно, отказываясь от процедуры и требуя засчитать победу.

Рому подхватывают под руки и выводят в строну раздевалок, а я просто не могу заставить себя остаться на месте и бегу следом.

– Алиса, – меня перехватывает за локоть Ярослав, – Вам туда нельзя, – чувствую, как он зол.

– Что с Ромой? – видя, как я пытаюсь вырваться, он удивлённо приподнимает бровь, – Я хочу пройти к нему!

– Сначала ты скажешь, что у тебя с ним, – он прихватывает меня жёстче, заставляя затормозить и посмотреть в лицо.

– У нас с ним НИЧЕГО!!

– Как занимательно, – его взгляд чернеет и разгорается огнём инквизиции, – Значит, вот чья ты, детка. Он ведь не предложил твоей помощи с шоу, хотя я просил. Не захотел тобой делиться. Я его понимаю. Что же ты творишь, девочка? Мужику от тебя совсем крышу снесло. А если это придурок ему сейчас мозги вышиб? Света, сука, поставила свою подпись на перчатках Назира. К ним претензий быть не может, но по характеру рассечения я могу сказать, что у соперника в перчатках были вшиты свинцовые пластины.

– Что будет с Ромой? – я холодею, примерно представляя, какой вес удара он получил в голову.

– Скорую вызвали. В отключку ушёл твой герой-любовник. Двигай ногами, – он твёрдо держит меня за предплечье, проводя через «стену» охраны, – С ним поедешь.

Роман

– Ромыч, мать твою! Ты же понимаешь, что вестись на ущемлённую гордость Назира – это тупо. Откажись. Давай накинем килограмм, ты в пограничном весе, – Ярослав рассекает раздевалку, как клетку. Я его понимаю, он мне не верит. Не верит в спортивный интерес и если бы он знал правду, что я иду добровольно получать в голову из-за девчонки, сам бы мне навешал прямо здесь.

– Нет, я сказал, – встаю с массажного стола, – Бой будет. Я уже не сольюсь. Возвращай сюда всех, люди под дверью стоят.

– Ну как знаешь, – цедит сквозь зубы друг. Выдыхает и подаёт мне кулак, по которому я бью своим, – Раскатай его.

– Не сомневайся, – чувствую, как вены разрывает возбуждение. Оно примерно такой же силы, как от запаха, от одного безумного запаха Алисы. Единственное, что сейчас способно меня остановить – это войти в ее тело. И чтобы она клялась мне чертовой любви. Только так. Я хочу прав на эту женщину, полных, неоспоримых прежде всего ею самой. Хочу ее капитуляции, преданного взгляда, каждую ночь и не согласен на меньшее.

– Выход, Ром, – мне на плечи ложится халат, чтобы не остыли мышцы, и мы выходим в коридор, где нас тут же окружает стена охраны. Напрягает, что в этот раз все слишком серьезно. В первый с Назиром бой все вышло «по-ребячьи», вышли, махнулись. Я выиграл.

– Не ведись, – мне подают в рот капу, – Назир любит побегать. Подсекай при первой возможности и в партер уводи, – киваю головой в ответ на все наставления.

Лучи прожекторов на несколько секунд меняют положение и освещают зал, открывая моим глазам картину, от которой хочется убивать. Алиса стоит рядом с Ярославом и держит его за рукав пиджака. Бл*ть! Сука! Когда они успели познакомиться? Он накрывает ее руку своей. Освещение снова меняется, и теперь я могу только отпустить срывающуюся с катушек адекватность. Давление глушит уши, по-хорошему, мне надо остановить бой. Но она смотрит.

– Бой! – соперник кружит. Это бесит. Рывком сокращаю расстояние между нами и бью двойку. Ай! Хорошо зазвенела. Назир бывший боксёр, поэтому, расстояние вытянутой руки для него комфортное. Стоит очень уверенно, знает, что я его свалю сразу же, как только он ошибётся. Пробивает. Отвлёкся. Я не могу выбросить девушку из головы. Злость затапливает, и я пру сериями на оппонента. Чего блин? Какие нахрен локти? Не было их! Ритм боя сбивается, и я пропускаю хлесткую плюху. Скулу сводит. Да ладно? В прошлый раз сила удара была меньше. Делаю захват, подсекаю, и мы улетаем в партер. Болевой. Ёрзает гад, скидывает меня. Судья возвращает в стойку. Прожекторы снова меняют фокус, и я вижу Алису с Ярославом на том же месте. Гадство… Он целует ее руку. Висок обжигает тяжестью удара. Я плыву. Ну пиз*ц… Предметы меркнут и расплываются…

Перманентный яркий свет и запах нашатыря сводят с ума, но глаза открыть я не могу.

– Говорите с ним, – уверенный мужской голос вклинивается в сознание, – Он в отключке третьи сутки. Мы должны сделать все возможное, чтобы не допустить кому, – хлопает дверь, а под ногами человека мерно поскрипывает пол.

– Ты как, мужик? – Ярослав подходит ближе, – Что тебе, блин, там такого снится, что ты к нам назад не хочешь… – голос усталый. Реально переживает? Трогает мою женщину и печётся о моем здоровье? Делаю титаническое усилие и привожу язык в движение, разлепляя пересохшие губы.

– Нахрен пошёл, – сил больше нет, провариваюсь снова в темноту. Туда, где мне хорошо, где она – моя.

Чувствую запах отца, он с кем-то тихо разговаривает в коридоре. В голосе резкие, нервные ноты, да я знаю, что он сейчас думает. Ну и пусть. Снова накатывает сон, но не темнота, и этот момент меня сильно радует.

Просыпаюсь уже утром от обыкновенного холода. Открываю глаза, прислушиваясь к ощущениям. Голова болит, но не внутри, а снаружи, не тошнит и хочется есть. Замечаю справа движение, и ко мне подбегает немолодая медсестра.

– В себя пришёл, хороший ты мой, – она помогает укрыть ноги, – Я сейчас врача позову. Девочка твоя ушла только, но ей поспать пора. Четверо суток около тебя, почти не евши.

– Девушка? – сердце ухает, оно не отказалось от своих предпочтений ни на секунду, пока я мозгом ненавидел любой образ любимой женщины.

– Конечно, – медсестра кивает и смотрит на меня с подозрением, – У тебя не амнезия случаем? Как зовут помнишь?

– Роман Фетисов.

– Ну и слава Богу, а то тут все вокруг тебя с ума посходили.

* * *

Значит, это не бред? Алиса была со мной… Она сплетала наши пальцы, что-то шептала на ухо, а я не мог разобрать ни слова, мне было просто хорошо и жизненно необходимо растворяться в ощущении ее близости. Сознание качало в