Триумф стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– Что, сэр?

– Беспокойство и смятение, – с сожалением продолжал Маккандлесс. – Беспорядок и смущение. – В неровном свете догорающего костра его и без того худое лицо казалось черепом скелета. Полковник покачал головой. – Это все жара, Шарп. Определенно жара. Чем дальше на юг, тем греховнее женская натура. Так, наверное, и должно быть. Ад ведь местечко жаркое, а он и есть конечный пункт греха.

– Так вы полагаете, сэр, что в раю холодно?

– Я предпочитаю думать, что климат там бодрый для духа, – абсолютно серьезно ответил полковник. – Здоровый. Как в Шотландии. И конечно, не такой жаркий, как в Индии. Здешняя жара плохо влияет на женщин. Высвобождает в них всякое такое. – Он замолчал, решив, наверное, что сказал слишком много. Потом продолжил: – Думаю, Индия неподходящее место для европейских женщин. Откровенно говоря, я буду очень рад, когда мы наконец избавимся от мадам Жубер. Однако ж нельзя не признать, что ее беда представила нам удобный случай посмотреть на лейтенанта Додда.

Шарп потыкал веткой в костер.

– Рассчитываете схватить лейтенанта Додда, сэр? Поэтому мы и взялись вернуть мадам мужу?

Маккандлесс покачал головой.

– Сомневаюсь, что у нас будет такая возможность. Нет, мы всего лишь используем ниспосланную небесами возможность взглянуть на противника. Наши армии вступают на опасную территорию. В Индии только маратхи могут собрать столь огромное войско, а наши силы весьма ограниченны. Нам нужна разведка, Шарп, поэтому будьте внимательны. Смотрите и слушайте! Сколько у них батальонов? Сколько орудий? В каком эти орудия состоянии? Присматривайтесь к пехоте. Чем вооружена? Фитильными ружьями или кремневыми? Через пару месяцев нам придется воевать с этими разбойниками, и чем больше мы о них узнаем, тем лучше. – Полковник поднялся, забросал землей разворошенные Шарпом угли и вернулся на место. – А теперь спать! Завтра утром нам понадобятся и силы, и свежая голова.

Утром они спустились вниз по течению до деревушки, раскинувшейся у большого индуистского храма. В деревне нашлось несколько крохотных плетеных лодчонок, напоминающих валлийские кораклы, и Маккандлесс договорился позаимствовать с полдюжины для переправы. Расседланные лошади плыли следом. Переправа получилась весьма опасная: мутный поток мгновенно подхватил утлые суденышки и закружил в водовороте. Испуганные лошади отчаянно старались не отставать от похожих на большие корзины лодок, которые, как заметил Шарп, даже не были проконопачены и зависели только от прочности плетения и искусства управлявших ими людей. Лошади натягивали поводья, замедляя ход и затрудняя маневрирование, между прутьями протекала вода, и в какой-то момент сержант даже принялся вычерпывать ее кивером. Лодочник, снисходительно наблюдавший за его бесплодными стараниями, лишь усмехнулся и налег на весло. В одном месте их едва не протаранила коряга – Шарп нисколько не сомневался, что столкновение имело бы самые трагические последствия, – но рулевой ловко сманеврировал, дерево прошло мимо, и сержант облегченно перевел дух.

Через полчаса они выбрались на сушу и стали седлать лошадей. Симона переправлялась в одной лодке с Маккандлессом и успела замочить подол платья, который, когда она сошла на берег, соблазнительно облепил ее ноги. Смущенный столь откровенным зрелищем, полковник предложил одеяло, но девушка отказалась, очевидно, не поняв, что ставит достойного джентльмена в неловкое положение.

– Куда теперь? – поинтересовалась она.

– К Аурангабаду, мэм, – ответил Маккандлесс, старательно отводя глаза от непристойно подчеркнутой женской фигуры. – Уверен, впрочем, что перехватят нас раньше, чем мы достигнем города. Не сомневаюсь, завтра к вечеру вы будете с мужем.

Севаджи и его люди выехали далеко вперед, растянувшись широкой линией. Здешние земли принадлежали радже Хайдарабада, союзнику британцев, но считались приграничными, и единственными дружественными силами к северу от Годавари были гарнизоны рассыпанных весьма редко хайдарабадских крепостей. Дальше начинались владения маратхов, хотя враг еще не появлялся. Изредка им попадались крестьяне, расчищавшие ирригационные каналы на пустынных полях или присматривавшие за большими печами для обжига. Работали у печей в основном женщины и дети, чумазые, потные и едва ли замечавшие проезжающих мимо путников.

– Какая тяжелая жизнь, – сказала Симона, когда они миновали наполовину сложенную печь, возле которой надсмотрщик в гамаке подгонял суетящихся детишек.

– Жизнь везде тяжелая, если нет денег, – ответил Шарп, радуясь тому, что Симона наконец нарушила молчание. Они ехали за Маккандлессом и разговаривали вполголоса.

– Деньги и звание, – вздохнула девушка.

– Звание?

– Да. Обычно это одно и то же. Полковники богаче капитанов, так ведь? – А капитаны обычно богаче сержантов, подумал Шарп, но ничего не сказал. Симона дотронулась до висевшего на поясе кошелька. – Я должна вернуть вам брильянты.

– Почему?

– Потому что... – Она не договорила. – Не хочу, чтобы вы думали, будто я... – Новая попытка закончилась тем же – женщина замолчала.

Шарп ободряюще улыбнулся.

– Все в порядке, милая. Ничего не случилось. Так и скажите мужу. Ничего не случилось, а камни вы нашли на убитом.

– Он потребует, чтобы я отдала брильянты ему. Для его семьи.

– Тогда вообще ничего не говорите.

– Он откладывает деньги, – объяснила Симона, – чтобы семья могла жить, не работая.

– Мы все об этом мечтаем. Жить, не работая. Поэтому все и хотят быть офицерами.

– А вот я про себя думаю, – словно не слыша Шарпа, продолжала Симона, – что мне дальше делать? Оставаться в Индии я не могу. Нужно вернуться во Францию. Мы похожи на корабли, сержант, каждый ищет спокойной гавани.

– И Пьер спокойная гавань?

– Спокойная, – невесело ответила Симона, и Шарп лишь теперь понял, о чем она думала последние два дня. Он не мог предложить женщине того покоя и уюта, которые обеспечивал ей муж, и, хотя мир Пьера казался Симоне ограниченным и унылым, альтернатива представлялась просто страшной. На одну ночь она позволила себе попробовать вкус этого другого мира, но теперь сторонилась его. – Вы не думаете обо мне слишком плохо?

Услышав в вопросе плохо скрытую тревогу, Шарп усмехнулся.

– Как я могу плохо о вас думать, если уже наполовину влюблен?

Ответ, наверное, успокоил Симону, потому что остаток дня она щебетала довольно весело. Маккандлесс расспрашивал женщину о полке Додда, его подготовке и вооружении, и, хотя мадам Жубер не проявляла интереса к такого рода вещам, ее ответы удовлетворили полковника настолько, что он даже записал что-то в маленькую черную книжечку.