Святослав. Великий князь киевский - Юрий Лиманов

За те несколько дней, что ушли на похороны Вячеслава, Глеб и Изяслав сумели договориться и объединились. И теперь перед Ростиславом стояла грозная сила с многочисленной конницей половцев. Ростислав, испугавшись не только за великокняжеский престол, но и за свою жизнь, повёл себя не самым благородным образом: решил поторговаться, причём обещал расплатиться не своими владениями, а землями племянника, Мстислава Изяславича. Князь Мстислав смертельно обиделся, поднял свои полки и ушёл.

Святослав ненавидел сражения в зимнее время. Обычно он мёрз в доспехах, хотя и поддевал под кольчугу две шерстяные вязанки, а сверху всегда носил доху. Вот и сейчас он не торопился сбросить её...

Начало сражения обещало успех. Удалось потеснить полки Глеба. Изяслав бросил в бой засадный полк, а затем и конницу половцев.

«Пора», — решил Святослав, скинул доху и повёл свой полк в бой.

Началась та привычная, будничная работа, которой последние годы всё чаще приходилось ему заниматься, — рукопашный бой.

Он отбил удар половца. Меченоша, что прикрывал его правую руку, вонзил тому меч в шею, и половец упал. Святослав, полегоньку осаживая коня, парируя удары, стал выбираться из гущи сражения.

Дружинники, привыкшие за долгие годы к тому, что их князь никогда не покидает первых рядов, обеспокоенно сгрудились вокруг него окольчуженной стеной. Святослав поискал глазами Ягубу. Его золочёный шлем сверкал далеко впереди, в окружении лисьих шапок половцев.

   — Ягубу ко мне! — хрипло приказал князь и, пристав в стременах, огляделся. Его полк, стиснутый справа и спереди половцами, слева воинами князя Глеба Юрьевича, оказался отсечённым от полка Ростислава. Это был конец. Битва проиграна.

К полудню кольцо дружинников, окружавших князя, продолжало сужаться под натиском половцев. Ягуба протиснулся к Святославу.

   — Ягуба, уходим! — прокричал князь. — Возьмёшь младшую дружину и прикроешь нас... Уходим к Киеву!

Ягуба что-то крикнул в ответ, князь не расслышал, Ягуба отъехал, сбивая вокруг себя дружинников.

Святослав крикнул:

— Други, за мной! — И бросил коня влево, туда, где половцев было меньше всего.

Старшая дружина без слов поняла замысел князя, бывалые воины сомкнулись, стремя к стремени и, как могучая белуга рвёт сети рыбака, пронзили ряды степняков и вывались к реке. В погоню бросились самые рьяные половцы, но вслед за ними пробилась младшая дружина во главе с Ягубой, ударила им в тыл, разметав тех, кто предпринял погоню, и вскоре присоединилась к товарищам, отстреливаясь на скаку из луков. Преследователи смешались, сбились в кучу, отстали.

Святослав свернул на шлях, увлекая за собой дружинников. Впереди высился холм. Он погнал усталого коня на лишённую снега вершину, остановился и стал вглядываться в круговерть сражения, хорошо просматриваемого с высоты. Горестный стон против воли вырвался из его уст — половцы, воины Глеба и полк великого князя Изяслава завершили окружение войска Ростислава. Сейчас начнётся самое страшное — избиение растерявшихся воинов... Закипели слёзы стыда: он покинул их...

К нему подскакал Ягуба.

   — Князь, я думаю, лучше поехать в сторону от шляха.

   — Да... — Князь заставил себя взглянуть в глаза Ягубе. — Много из младшей дружины легло? — спросил он тихо.

— Половина.

Святослав зажмурился, словно от резкого, нестерпимого света, и помотал головой.

— Боярин Вексич вырвался.

   — Слава тебе, Господи! — перекрестился Святослав. — Я yжe было подумал... Он же с полком стоял...

— Он услыхал, как ты крикнул: «Уходим!»

Святослав не помнил, чтобы он это кричал... Наверное, кричал, давал команду, думая обо всех...

   — Где он?

   — Здесь я, князь, — послышался знакомый с детства такой родной голос.

Святослав обернулся. Медленно на усталом коне поднимался на холм Вексич.

   — Не казнись, князь, — сказал боярин, безошибочно угадывая состояние соратника. — Ростислав раньше нас бежал. И чуть в плен не угодил. Конь у него споткнулся. Если бы не княжич Мстислав, быть бы ему в плену.

   — Куда они поскакали?

   — Не ведаю. А нам бы к Киеву надо, но не по шляху, а в обход. Эх, жаль, кожухи покидали. Замёрзнем...

   — Вот и я то же говорю, — сказал Ягуба. — Гнать надо к Киеву!

   — Подождём, вдруг ещё кто из боя вырвется.

   — Так и половцев дождаться недолго... — недовольно проворчал Ягуба.

Половцев, отъезжающих с места сечи, они увидели одновременно.

Численность их втрое превосходила спасшихся дружинников Святослава.

Ни слова не говоря, Святослав погнал коня вниз с холма. Уже миновав склон, крикнул:

   — Сюда скачут половцы! За мной! — И поскакал к Днепру.

Нужно было во что бы то ни стало оторваться, поскорее достичь переправы, и, если быстро перебраться на правый берег, можно считать себя в безопасности.

Они мчались вдоль низкого берега Днепра по извилистой слякотной дороге, прихотливо повторяющей все повороты реки. Остатки дружины — десятка три самых опытных, закалённых в боях дружинников и несколько меченош — растянулись шагов на сто. Святослав крикнул Вексичу, скакавшему рядом:

   — Веди всех к переправе! — А сам свернул на обочину дороги и осадил коня, пропуская воинов.

Подъехал Ягуба. — Я бы мог и один прикрыть отступление, князь, — сказал он недовольно.

   — Здесь моё место! Хватит и того, что я из битвы ускакал, оставив кметей... И перестань за мной, как нянька ходить! — сорвался на крик князь.

Последними скакали трое раненых дружинников, постепенно отставая.

   — Держитесь, други! — крикнул Святослав, замыкая отряд. — Скоро переправа, там вздохнём... — И он развернул коня, чтобы встретить половцев.

   — Совсем избезумился, князь! — крикнул Ягуба. — В плен захотел?

   — Много воли взял! — зло огрызнулся князь.

   — Твоё место впереди, князь!

Некоторое время их кони скакали голова к голове, потом Святослав, признавая правоту Ягубы, ударил своего плёткой и поскакал, обгоняя дружину.

Он помнил, что впереди, совсем недалеко, должна быть переправа. Если там остались лодки, придётся бросить на этом берегу коней и переплывать на лодках. Половцы не погонят своих коней в ледяную воду. Больше того, они начнут арканить и делить брошенных лошадей...

Он догнал боярина Вексича и прокричал ему об этом на скаку.

Измученное, обагрённое кровью лицо боярина на мгновение осветилось улыбкой — он понял, что план князя сулит им спасение.

Святослав поскакал вперёд, ему не терпелось взглянуть на переправу, убедиться, что лодки на месте.

Лодки действительно остались у переправы — один большой насад[44] и с десяток однодеревок[45]. Вполне хватит для переправы людей, и даже можно перевезти доспехи и оружие.

Расположенная рядом с переправой рыбацкая деревушка оказалась безлюдной. Холодные очаги говорили о том, что рыбаки давно покинули её.

Подоспели дружинники на измученных конях.

Князь быстро и без лишних слов объяснил, что единственная возможность для них — бросить здесь лошадей. Всё это понимали, но некоторые из старых воинов не могли без слёз расстаться со своими четвероногими соратниками. Сам князь с горечью снял седло с тонкого венгерца, служившего ему два года во многих боях и походах, поцеловал в нежные, тёплые губы и кинул седло в насад...

На середине Днепра он поднял со дна насада своё золочёное с серебряными стременами седло и бросил его в тяжёлые, ледяные волны родной реки...

Они уже поднялись на правый высокий берег Днепра, когда у переправы появились половцы. С минуту понаблюдав, как арканят половцы их боевых коней, князь с трудом заставил себя отвернуться и пошёл первым в сторону Киева.

Дул промозглый, сырой ветер. Шёл мокрый снег. Становилось всё холоднее. Хотелось содрать с себя промерзшую кольчугу, сдёрнуть золочёный обледеневший шлем, остаться в одном подшлемнике, но нельзя — в любую минуту могут налететь половцы. Дружинники и так оказались по сути безоружными, вдали от родных городов. А кожухи и тулупы, сброшенные перед боем, так и остались там, в распадке, у коноводов, если, конечно, половцы пощадили их...

Святослав приказал двигаться бегом.

Вспомнилось, как в детстве возмущался он, когда наставники часами заставляли его бежать с оружием и в доспехах...

Когда от воинов пошёл пар, а Вексич стал дышать со свистом и хрипом и лицо его приобрело лиловый оттенок, Святослав разрешил перейти на быстрый шаг.

У первой же развилки дорог он решил отойти от Днепра. Теперь они шли, петляя от одной дубравы к другой. Шуршали под ногами охряные фигурные листья, поскрипывали голые могучие ветви. Дубравы просматривались зимой насквозь, и всё же деревья создавали иллюзию укрытости...