Создатели Империи - Франс Гампл

Положение Августа тоже основывалось на неограниченной верховной власти в провинциях, так называемой высшей проконсульской командной власти (imperium proconsulare maius). Для округа domi Август ограничился должностью, соответствующей республиканским законам, сначала консула, потом правами народного трибуна. Должность Цезаря была более самодержавной, и кроме прав народного трибуна он имел чрезвычайную власть диктатора. Но и она была предусмотрена в республике, и ее занимал до Цезаря Сулла. Вероятно, окончательное решение о том, какую должность получит Цезарь в округе domi, было отложено до окончания Парфянской войны.

Указание на это дает совсем недавно сделанное наблюдение. Установлено, что венок, который носит Цезарь на монетах, не является лавровым, как это думали раньше, а так называемым этрусским золотым венком, бывшим первоначально знаком отличия римских царей. Одеяние триумфатора, которое Цезарь имел право носить на официальных церемониях, тоже является одеянием древних царей. Возможно, все это указывает на определенную тенденцию, и проницательность Моммзена и здесь его не подвела. Он высказал мнение, что Цезарь стремился к возрождению древнеримской царской власти. Но вряд ли он думал принять ненавистный царский титул. Скорее Цезарь сохранил бы древнеримское и италийское звание диктатора и императора.

Подобные вопросы неизбежно остаются открытыми, но как бы то ни было, все это далеко от божественной царской власти. Как человек, как диктатор и император Цезарь правил миром сам по себе, per se, как он сказал, в силу своих достижений, величия достоинств. Но эта форма правления появляется на свет не как программа, не как идея, а в образе человека — Цезаря. Ее новизна заключается в том, что высшая военная и политическая власть, господство над миром были в руках одного человека. Правители великих мировых империй Востока, а также Александр Великий и эллинистические монархи были богами, Цезарь же являлся человеком.

Пусть даже представление о божественном происхождении царской власти так сильно укоренилось на Востоке, что его жители воспринимали власть Цезаря и Августа только в соответствии с этим представлением, к Западу это не относилось. Здесь повелителем мира был человек. Для тех народов, которые почитали своих царей как богов, человек казался слишком маленьким, его плечи слишком слабыми, чтобы нести бремя такого сана и таких задач. Лишь обожествление правителя могло сделать это понятным. Только Цезарь завоевал эту сферу для человека, безмерно преумножил возможности того, что может достичь человек, возвысил величие и достоинство человека и этим способствовал «демагизации мира».

Но это относится только к западной, европейской части империи. Мы еще раз сталкиваемся с различием между Западом и Востоком, между Европой и Азией, которое бросается в глаза при изучении деяний Цезаря. Мы понимаем, что с Цезарем возникает новая форма политической жизни, а именно западная форма. До сих пор у греков и римлян существовала политическая структура полиса, республиканского города-государства, в котором власть непосредственно осуществляли все граждане или через ответственных уполномоченных. Последним и величайшим примером этого был Рим, но именно его развитие показало несостоятельность такой формы управления государством. Благодаря военной силе и политической мудрости Рим стал хозяином мира.

Но потом выяснилось: краткосрочная, добровольно взятая на себя выборная власть столь же мало подходила для управления мировой империей, как и то, что ее судьба зависела от случайности голосования на форуме, когда все решала неорганизованная, подверженная демагогическим влияниям толпа. Несмотря на все политические традиции, сенат тоже все больше поддавался соблазну эгоистического расчета и личной жажды власти. Так в Риме возникла проблема любого города-государства, с которой сначала столкнулись Афины, а именно проблема, как можно управлять империей с помощью институтов, созданных для общины, а политическая система города-государства была доведена до абсурда.

На греческом Востоке за столетия до этого развития, которому способствовала предрасположенность греков, и особенно их представление о божественном, это привело к тому, что, начиная с Александра, божественная царская власть сменила полис. Благодаря политическому дарованию римлян и гению их величайшего сына удалось найти новое, европейское решение этой проблемы. Эта новая форма мирового господства основывалась не на таинственном переселении бога в тело человека, на тайне, которую нельзя было постичь, а только коленопреклоненно почитать, она основывалась не на рабском подчинении человека неземной силе, а на величии человека и его достоинстве. Поэтому она и является европейской. Но в империи Цезаря органически в нее включенные продолжали жить в италийских общинах полисы, которые учредил Цезарь своим общинным уставом.

Учитывая все это, понятен исторический смысл смерти Цезаря. Роковая ошибка убийц объясняется неразрывной связью новой формы власти с личностью ее носителя. Не понимая неизбежности исторического развития, они не хотели нового и решили устранить человека, в котором оно воплощалось. Так как новое появилось не как идея, а жило в человеке, у них возникло ошибочное убеждение, что они убийством избавятся от идеи, и вонзили кинжалы в Цезаря. Убийцы надеялись вместе с ним уничтожить дело, которому он служил. В роковом заблуждении они считали убийство насильственным исправлением ошибки, после чего все станет, как прежде.

Только полтора десятилетия кровавой гражданской войны обнаружили это заблуждение и рассеяли туман, застилающий глаза современников. Только смерть высвободила идею, которая сначала появилась воплощенной в Цезаре. В этом воплощении она могла показаться чем-то единственным в своем роде, случайным. Только через смерть ее носителя она открылась взорам в своем истинном свете. В Мартовские иды власть Цезаря вступила в царство идей. В этом и заключается историческое значение его смерти. Даже конец этой жизни является политическим и оказывает политическое воздействие. Отныне преемники, особенно Август, могут исходить из этой идеи. Если в лице Цезаря сочетались две главные предпосылки для авторитета правителя — доверие народа и власть, — то не хватало третьей, не менее важной основы — легитимности и традиции.

То, что Цезарь сознавал значение этой предпосылки, свидетельствует его борьба за нее до и во время гражданской войны. За ее отсутствие он заплатил жизнью.

Только Августу удалось к власти и доверию народа присоединить традицию. Но эта традиция лишь формально имела республиканские основы. По существу, она является новой формой власти, которую создал Цезарь. Август называл себя сыном Цезаря, носил его императорский титул в своем имени, именем Цезаря называли себя в течение двух тысяч лет все его преемники. Смерть Цезаря сделала традицией новую форму власти, оставшуюся наивысшей на протяжении двух тысяч лет, и на которую с благоговением взирали народы. Со смертью Цезаря возникла императорская власть, носящая его имя.

Фридрих Виттенгоф

Император Август

МЕРТВЫЙ АВГУСТ — НОВЫЙ РИМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ БОГ

Прошли недели, пока известие о смерти 76-летнего императора 19 августа 14 г. н. э. дошло из Рима до самых отдаленных уголков огромной Римской империи, которая простиралась от Нижнего Рейна до Гибралтара, от Марокко до Евфрата, Черного моря и Дуная. Шестидесяти миллионам, услышавшим эту весть, показалось, что время на мгновение остановилось. Рим был неразрывно связан с именем Августа, который с 44 г. до н. э. держал бразды правления государством в своих сильных руках. Завершилась необыкновенная жизнь, и столь же необыкновенными были почести, предназначенные для покойного. Ведь он был не только великим собирателем Империи, гарантом мира и безопасности бескрайних границ, не только победителем в гражданской войне, которая измучила уже два поколения римлян и фактически вела нацию к самоуничтожению. Он был прежде всего создателем нового политического строя, римской «монархии», которая называлась «принципат» — власть «Первого Человека». Он окончательно ликвидировал политический кризис, который длился целое столетие.

Август предопределил ход первого после его смерти заседания сената. Из храма Весты принесли его завещание и три запечатанных папирусных свитка. В первом находились конкретные указания для траурной церемонии, во втором, более объемистом, содержался перечень его деяний, в третьем — отчет о государственных делах. Печати на папирусных свитках сломали в сенате, и все тексты были зачитаны. Покойный как бы снова встал, чтобы произнести речь перед сенаторами. Это было последнее заседание сената, посвященное ему одному.