Борис Сичкин: Я – Буба Касторский - Максим Эдуардович Кравчинский

нас никто не слышит. Услышали, однако: хозяйка, шедшая впереди, виду не подала, только с той поры наши с ней контакты стали очень нерегулярными.

Листая страницы альбома с надписью на корешке «Сичкин», нашел одну фотографию, напомнившую мне следующее: случилось нам однажды с Борисом встретить Новый год в замечательной компании в нью-йоркском ресторане. За столом в «Русском самоваре» собрались с нами Аксеновы Василий и Майя, Журбины Саша и Ирина, Лев Нусберг с супругой, Илья Баскин… Борис как-то естественно, сразу оказался в центре внимания: он сыпал новыми анекдотами (откуда только успевал добывать?!), разбавляя их поток забавными историями из жизни бывших одесситов, населивших Брайтон Бич. Думаю, многие из этих «историй» рождались у него здесь же, за столом, экспромтом, – и это тоже было одной из сторон его таланта.

Борис Сичкин и Петр Вайль в гостях в Лос-Анджелесе. Фото из архива А. Половца

«Знаешь, – заметил Олег Видов в разговоре со мной, – удивительно чистый Борис был человек, полный достоинства. В компании друзей мог повести себя опереточно, поддерживая общее веселье, но при этом совершенно не выносил пошлости, звучащей иногда в рассказываемых анекдотах».

Утомленный «Брежнев» после концерта в Лос-Анджелесе с поклонниками. Фото из архива А. Половца

Одно из последних воспоминаний о Сичкине связано с моим юбилеем. Вечер, несмотря на мое яростное сопротивление, всё же состоялся – с участием прилетевших из Москвы, Иерусалима друзей и, конечно же, Бори Сичкина прибывшего за несколько дней до того из Нью-Йорка. Боже, как он лихо танцевал на эстраде, повторяя эпизоды из «Неуловимых мстителей», как пародировал дряхлого Брежнева! А потом, после хорошего застолья, мы погружались в пузырящуюся воду джакузи и с нами – спокойно, всё было пристойно! – не вполне одетые девушки…

Помню, Борис позванивал мне иногда из Нью-Йорка со словами: «Саша, ты же знаешь, как я тебя люблю, – я всегда рядом! Ну скажи, чем я могу быть тебе полезен? Может, тебе нужны деньги? Немедленно звони мне! Нужен миллион? О чем разговор, ты только скажи, и мы побежим искать этот миллион вместе!»

Денег он мне, однако, никогда не присылал, что и правильно – всё зарабатываемое Борисом уходило на инструменты и прочие профессиональные нужды его сына, композитора талантливого, что, как известно, не всегда сопровождается большими деньгами. Зато новые записи Емельяна мне приходили часто.

А вот еще: мы собирали деньги на памятник Савелию. Мне удалось договориться с Михаилом Шемякиным – собственно, и уговаривать-то его не требовалось – создать надгробный памятник актеру. Шемякин сказал сразу:

– Да, конечно, за честь сочту, только не сразу – надо сдать срочные заказы.

– Какие деньги, ты что? – возмутил его мой вопрос – Только на литье потребуются – это будет сделано в Ленинграде.

И было сделано, причем превосходно – может быть даже, это одна из лучших работ замечательного художника и скульптора. Деньги на литье, однако, требовались, и немалые… Мы устроили в Лос-Анджелесе благотворительный вечер с аукционом – Сичкин прилетел на него из Нью-Йорка и снова был неподражаем: всем памятны знаменитые куплеты Бориса Сичкина «Я из Одессы, здрасьте!», с которыми он вошел в большое кино, сопровождаемые его чечеткой вплоть до самых последних выступлений. Привезли дочку Савелия Басечку, названную так Савелием в память о свой маме. Наташа Крамарова – первые деньги на памятник, конечно, были ее – едва сдерживала слезы на протяжении вечера.

…Однажды я проверял свой автоответчик, готовясь к возвращению из Москвы, и услышал запись: «Саша, мы вчера папу похоронили…» Это звонил Емельян.

Глава VI

В россию с любовью

Нью-Йорк, Нью-Йорк, Америка —

Россия далеко:

От берега до берега

Добраться нелегко.

В. Токарев

«От берега до берега»

Через пятнадцать лет после отъезда Борис Сичкин впервые летит в Москву. Предстоящая поездка на Родину, где не был долгие годы, заставляла Бориса Михайловича волноваться и нервничать.

Многолетняя подруга актера и коллега по работе на эмигрантской эстраде Татьяна Лебединская вспоминает: «Хочу заметить, что мой брат Игорь Лебединский был первым, кто вернул России в 1994 году сбежавшего “неуловимого Бубу”. Тогда Сичкин долго готовился к гастролям, скупая в Нью-Йорке муку и даже туалетную бумагу. Его багаж смутил американского таможенника.

Афиша фильма Т. Кеосаяна «Бедная Саша»

Но Сичкин на очень ломаном английском прошептал ему на ухо: “Сами понимаете, куда я еду!” Страж границы проявил полное понимание и не взял ни одного лишнего доллара за 15 чемоданов багажа».

Все тревоги маэстро оказались напрасными: страна не забыла своего героя.

«В 1994 году я поехал в Россию на съемки фильма “В гостинице мест нет” по приглашению режиссера Тиграна Кеосаяна. Меня и раньше звали. Мой друг Ефим Смолин говорил: “Приезжай в Россию, тебя здесь любят, ты будешь “на белом коне”. Я ответил: “Я приеду, но позже. А то как бы этот белый конь не обернулся черным воронком”. И я приехал, как обещал, когда сменилась власть, когда я был уверен, что не будет никаких провокаций. Я с удовольствием снялся в роли интеллигентного бомжа в “Бедной Саше” и в роли благородного вора в “Убийстве на Неглинной улице”… Встречают меня потрясающе. Многие мне говорили перед первой поездкой: “Чего ты едешь, кто тебя там помнит? А молодые вообще тебя не знают”.

Выступление Бориса Сичкина в московском Театре эстрады. 1994

Но оказалось, что это всё ерунда. Останавливается машина, говорят: “Садись, Буба, мы тебя подвезем”. Дарили подарки разные. Скульптуру мою сделали, она в музее. Прием в честь меня устроили, на столе было всякой всячины, как у короля Саудовской Аравии. Это мне было очень приятно. Мы, артисты, как дети. Нас только похвали, можно и денег не давать. Мне в Москве было очень приятно, одни только комплименты говорили. А здесь… Я не хочу обобщать, здесь у меня огромное количество друзей, умных, талантливых, с чувством юмора. Но я не могу понять, почему очень часто в нашей эмиграции, где мы люди одной судьбы, независимо от того, кем мы были в прошлом, артистами или водопроводчиками, так вот, не могу понять, почему здесь так любят позлорадствовать. Вместо того чтобы радоваться, когда кому-то хорошо, радуются, когда кому-то плохо. Как сказал когда-то Леонид Утесов: